Дом грозы - Ксюша Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какого черта? Нимея, ты можешь пошевелиться?
– М-могу. – Она спотыкается на ровном месте, но шаг делает легко.
– Тогда беги.
– Чего?
– Вокруг меня какая-то дрянь, я даже шаг к тебе сделать не могу. Беги!
– Ты что, Фандер Хардин, считаешь, что я не могу о себе позаботиться? – Нимея негромко смеется, закатывает глаза, но при всем внешнем спокойствии чувствует, как подрагивают пальцы рук.
Фандер что-то кричит, но Нимея не слышит. Его голос стал совсем глухим, будто Фандера накрыли колпаком из толстого стекла.
Нимея слышит хруст веток за спиной и резко разворачивается, тут же натыкаясь на взгляд мертвецки-черных глаз. Фольетинец стоит совсем близко, за густо разросшимися вокруг небольшой поляны деревьями. Помятый, оборванный, обросший и полубезумный.
– Конечно, ты, крошка, сможешь о себе позаботиться. – Фольетинец скрещивает на груди руки и в совершенно комичной манере вытягивает губы, состряпав задумчивое выражение лица. Тот самый, что напал на них у дороги.
– Что вам нужно и почему вы его заперли? Разве вам не траминерец нужен? – Она шарит взглядом по кустам в поисках других, но больше никого не видит. Или прячутся, или фольетинец тут один.
– Траминерец – скучная добыча. Пусть лучше наблюдает. Он знает, что его ждет. С тобой же намного интереснее, разве нет? Смотри… Это справедливо. Фольетинец на фольетинку.
– Почем мне знать, что ты один?
– Ну-у, гарантий никаких. Только надежды. Неужели ты рассчитываешь на честность таких ребят, как мы?
О да, рассчитывать нечего.
Идея этого путешествия уже начинает казаться Ноке глупой. Проще было бы рискнуть головой чертова Хардина и плыть через Таннат, а лучше было взять с собой Омалу и надеяться, что Энг дотянет до их возвращения. Но не соваться в самые отвратительные районы относительно приличных стран в надежде избежать проверки документов, чтобы потом попасться в руки тупым бандитам.
– А я тебе нужна, потому что?..
– Потому что ты подстилка траминерца, малыш.
– Как мило, – кивает Нимея, подумывая, что сделать сначала: бросить в фольетинца боевую сферу, накинуть щит или обратиться волком и отгрызть отморозку хозяйство. Ее передергивает от отвращения, она даже успевает упустить нить желчной речи незнакомца.
Тот не кажется таким уж опасным. Всклокоченные бесцветные волосы с едва заметным каштановым отливом, тусклые глаза. Он, вполне возможно, полубезумен. Такое случается с оборотнями, они слишком легко теряют рассудок, потому что всю жизнь делят его с волком. Участь подобных – стать брашами и навсегда лишиться своего человеческого вида, да и волчий облик они теряют, становясь малоприятными, брызжущими слюной существами.
– И каков твой план?
Нимея осматривается в поисках артефакта, что создал вокруг Фандера защиту, краем глаза цепляет взглядом фигуру Хардина. Он орет во весь голос, но купол глушит звук, который глохнет за пузырящимся щитом, и можно услышать только обрывки фраз, прочитать по губам: «Нимея». Его отчаяние мгновенно проникает и под ее кожу. Он действительно до жути боится. Как это, должно быть, страшно – находиться по ту сторону? Нимея может поклясться, что по губам Фандера читает: «Оставь ее, бери меня», обращенное фольетинцу, и даже усмехается. Она бы на его месте оказаться не хотела.
– План прост. Сначала разобраться с тобой. Потом с ним, когда он будет достаточно напуган, чтобы начать смешно бегать по лесу.
Речь фольетинца все еще слишком связная. Он вполне человек, чтобы строить планы, но в недостаточной степени, чтобы сочувствовать. Гремучая смесь.
– Ты не напал на нас ночью. Почему?
– Вы были на территории Аркаима, душка. Сейчас вы уже на территории Дорна.
– А у тебя браслет, не дающий обращаться на территории Аркаима, – догадывается Нимея, поглядывая на артефакты, украшающие массивные запястья фольетинца. Среди них выделяются тюремные браслеты из позеленевшей бронзы. – Ты изгнан из него. Точнее – твой волк…
Вместо ответа он улыбается, становятся видны желтые заостренные зубы, будто сточенные до острых клыков. Не волчьи и не человеческие. Нимея продолжает:
– А твои друзья где? Неужели пришел один? Давай-ка я попробую сама предположить… Вы орудуете на трассе Дорн – Аркаим, на границе, где даже пост не стоит и любой желающий может шастать туда-обратно. Это единственное место, где можно пересечь границу инкогнито. Упущение, кстати. Нужно сообщить о нем дорнийскому князю, к которому мы как раз спешим в гости…
– О, так это у нас важные шишки путешествуют ин-ког-ни-то? – От смеха безумца по коже пробегают мурашки. – У вас-то тоже небось рыльце в пушку, раз катите через пустые посты?
– Вот почему вы именно тут. Приличные люди этой дорогой не ездят… их не жалко, и патруля нет. Тебе нельзя обращаться в Аркаиме, значит, тебя судили там. А твоим дружкам… я просто предположу… нельзя пересекать границу? Вероятно, еще идет следствие? О, или они беглые?
– Что-то вроде того, – сквозь зубы хрипит фольетинец, закатывая рукава.
– Значит, мы и правда один на один, если не врешь. Убьешь меня?
Нимея все это время делает крошечные шаги назад, но неожиданно ноги упираются в преграду, а в районе лопаток явно чувствуется тепло руки Фандера, купол глушит звуки, но он нематериален, он не лишает ее хотя бы такой поддержки.
– Тише, не трать силы… Ты мне этим не поможешь, – тихо просит Нимея Фандера, жалея, что не может обернуться и заглянуть в глаза. Они бы наверняка успокоили.
Он так безоговорочно и полностью верит в Нимею, что это не может не придать сил, но лишняя секунда – это много.
– Твоя смерть мне ни к чему, – кривит губы фольетинец. – Умрешь героиней, вот еще. Мне нужен твой позор.
Ногти фольетинца удлиняются, превращаясь в жуткие изогнутые когти. Черные и острые, как бритвы.
– Позор за что?
– За это. – Он кивает на Фандера.
Позор.
Нимея понимает, о чем он, и ей становится тошно. Устаревший закон – раньше уличенного в предательстве, в воровстве или в порочащих связях волка наказывали десятью глубокими разрезами на спине. Никто так не делает уже сотню лет, кроме маргиналов и приверженцев старых правил. О таком пишут разве что в книжках про дам, наряженных в платья с кринолинами. В сюжетах таких историй несчастного героя волокут в центр площади. Он вопит не своим голосом, а на его спине расцветают десять рваных ран, символизирующих совершенные им десять грехов.
Это мерзко, больно, бессмысленно и настолько архаично, что сама идея подобного наказания кажется абсурдной. Нимее чудится, что она попала в какие-то игры со временем и отправилась в далекое прошлое прямо на суд к отсталому получеловеку.
– А теперь вопрос. – Мужчина скалится, Нимея с отвращением замечает пену в уголке его рта, и чем ближе он к ней подходит, тем сильнее она чувствует отвратительный кислый запах слюны.
– Только один? Я удивлена. – Руки Фандера лежат у нее на лопатках, его лоб упирается в ее затылок. Миллиметры, что их отделяют, кажутся милями.
Ну что, стоит поднажать и сломать долбаный щит этого неуча, продавить его и коснуться друг друга на самом деле.
– Сначала нам приглянулась ваша машина… явно траминерская тачка. Мы даже хотели тебя пощадить, думали, ну не может она с этим животным… Но вы, голубки, так мило держались за ручки, пока убегали, что я понял, у вас все однозначно по любви. Хотя… я не был бы джентльменом, если бы не дал тебе последнего шанса, верно, принцесса? Поэтому и спрашиваю…
У Нимеи сводит скулы от попытки сдержать улыбку, а Фандер за ее спиной издает нервный смешок. На долю
