Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу - Виктор Сонькин

В отдельных ложах сидели с одной стороны император со своей свитой, с другой — весталки. (Мы видели, что весталки считались не вполне женщинами и в некоторой степени не вполне человеческими существами, так что на них ограничения не распространялись.) Почетные ложи находились посередине «длинных» сторон овала, откуда арена просматривается лучше всего. Для императора был зарезервирован собственный вход с северной стороны.

Разрушения дают нам возможность увидеть Колизей изнутри — таким, каким его никогда не видели древние римляне. Про внутреннюю стену с южной стороны мы уже упоминали, но едва ли не еще более яркий пример — сама арена. Конечно, она не выглядела так, как выглядит сейчас. То, что мы видим, — это внутренние подземные механизмы и коридоры, по которым на арену выходили гладиаторы и звери. Кроме того, в Колизее часто устраивались представления на мифологические сюжеты: осада Трои, похищение Европы, Дирка, растерзанная быком, Фисба, съеденная львом. Поскольку устроители могли себе позволить высокую степень реализма, а именно — убить актеров, для пущей достоверности декорации тоже должны были соответствовать сцене. Те горы, леса и города, которые возводились для подобных представлений, поднимались из-под арены.

В монтипайтоновской «Жизни Брайана» главный герой ходит по рядам римского амфитеатра в Иудее, предлагая зрителям собачий язык, нос выдры и селезенку оцелота. Эти закуски, конечно, выдуманы, но торговцы наверняка и впрямь ходили по рядам в перерывах, предлагая еду и питье.

Представления в Колизее продолжались часами (в первой половине дня травля, во второй — гладиаторские бои), поэтому забота о комфорте зрителей была далеко не последним делом. Кроме еды и туалетов, им нужно было предоставить защиту от палящего солнца. Для этой цели амфитеатр прикрывали специальным козырьком из парусины. Для обслуживания механизма к Колизею был приставлен специальный отряд моряков из Мизена — главной римской военно-морской базы. Козырек наверняка сильно повышал привлекательность зрелища: о том, как Юлий Цезарь закрыл от солнца Форум во время гладиаторских сражений, говорили едва ли не больше, чем о самих сражениях, а найденное в Помпеях объявление о предстоящем побоище отдельным пунктом отмечает: «Полог будет» (vela erunt).

Христиане и львы

В массовом сознании Колизей неразрывно связан с христианскими мучениками. Он безмолвно маячит на фоне бесчисленных историй, путеводителей, шуток и карикатур на тему «Львы против христиан, счет 5:0». Эта связь столь прочна, что Колизей воспринимается как нероновское изобретение (известно же, кто был главный гонитель христиан), хотя Нерон не дожил не только до открытия, но даже до закладки фундамента Колизея. Эта же связь в конечном счете уберегла амфитеатр от полного разрушения. В XVI веке папа Пий V рекомендовал верующим устраивать крестный ход возле Колизея, поскольку его арена напоена кровью мучеников (традиция жива по сей день). В середине XVIII века папа Бенедикт XIV воздвиг несколько крестов на арене, которые простояли там до 1870-х годов (и убрали-то их не из-за археологических соображений, а просто чтобы показать, что власть Ватикана над городом пришла к концу). При Муссолини на северной стороне арены снова воздвигли крест — чтобы смягчить разногласия между католической церковью и фашистским правительством. Этот крест стоит до сих пор.

Травля. Рисунок xix века.

Между тем не существует ровным счетом никаких свидетельств мученической гибели христиан на арене Колизея. Гонения на христиан в римские времена вспыхивали несколько раз, но довольно быстро затухали. Вопреки распространенному представлению, это не были религиозные гонения: римской администрации было глубоко безразлично, каким причудливым богам молятся их подданные. Но единство и функционирование империи было построено в том числе и на основе религиозных обрядов. Можно было не верить в Юпитера и Венеру (образованные люди всерьез и не верили), но нельзя было представить себе, что в определенных обстоятельствах граждане не станут выполнять определенные, строго предписанные традицией действия. В этом смысле римская религия была очень невротичной.

Иудеям удалось отстоять право не участвовать в некоторых римских ритуалах, но с распространением христианства еврейские странности начали расползаться по всей империи. Хуже того, в отличие от иудеев, христиане заманивали в свою секту новых членов уже не только ближневосточного происхождения, и внезапно добропорядочные матроны отказывались выполнять обряды и воздавать божественные почести императору, ссылаясь на религиозный запрет. Только на этом месте у римской администрации кончалось терпение.

Христиане часто шли на мученическую смерть вполне сознательно и даже с бравадой. Антиохийский епископ Игнатий, один из первомучеников христианской церкви (на иконах он изображается поедаемый львами), писал в одном из посланий: «О, если бы не лишиться мне приготовленных для меня зверей! Молюсь, чтобы они с жадностью бросились на меня. Я заманю их, чтобы они тотчас же пожрали меня, а не так, как они некоторых побоялись и не тронули… Если же добровольно не захотят — я их принужу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки диавола грядут на меня — только бы достигнуть мне Христа».[36]

Колизей без гладиаторов

Христиане могли проигрывать львам на арене, но в идеологической борьбе они победили. В 325 году н. э. император Константин запретил гладиаторские бои. К концу IV века закрылись все гладиаторские школы, в начале V века были запрещены травли. Римляне оставались верны себе — несмотря на запреты, и сражения и травли продолжались еще довольно долго. Но потом и власти императоров пришел конец, город опустел, многолюдные зрелища прекратились сами собой. В 1332 году традиция ненадолго воскресла: на арене Колизея устроили бой быков. Это был единичный случай — до нового времени Колизей использовался как монастырское общежитие, мастерская, часть оборонительных сооружений и, конечно, как строительный карьер, но кровавые зрелища туда уже не вернулись.

Колизей продолжал поражать воображение даже в состоянии полного запустения и заброшенности, но с течением времени римляне забыли, для чего это здание предназначалось. В средневековье одно из самых популярных мнений заключалось в том, что это храм бога Солнца и обитель демонов, над ним когда-то возвышался гигантский позолоченный купол, а построил его не кто иной, как поэт Вергилий, знаменитый некромант. По другой версии, это был дворец императоров Веспасиана и Тита (по крайней мере, императоров угадали правильно).

Только в эпоху Возрождения, когда гуманисты принялись внимательно читать античные источники, в Колизее признали амфитеатр. Но связь с некромантией и демонами сохранялась еще долго. Знаменитый ювелир Бенвенуто Челлини в своих хвастливых и кровавых мемуарах описывает два визита в Колизей в компании некоего сицилийского священника для вызывания демонов. Во второй раз колдовство оказалось даже слишком удачным, так что приведенный Челлини мальчик-подмастерье увидел, что «весь Кулизей горит, и огонь идет на нас», и если бы один из участников не «издал громогласную пальбу с изобилием кала», напугавшую духов, дело могло бы кончиться плачевно. По дороге из Колизея парочка заблудившихся демонов вприпрыжку преследовала неудачливых некромантов, передвигаясь то по крышам, то по земле.[37]

В XVIII–XIX веках в европейской жизни впервые появилось такое явление, как массовый туризм. Конечно, он не был массовым по современным меркам, но паломничество состоятельных людей, особенно с севера Европы и из Великобритании, по местам классической древности перестало быть уделом чудаков-одиночек. Рим был, как правило, кульминацией «Большого тура», а Колизей оставался главной достопримечательностью Рима. Неудивительно, что все знаменитые туристы того времени, от Гете до Байрона, посвятили Колизею проникновенные строки, чем немало способствовали росту его популярности.

Римские каникулы

Байрон, один из великих английских поэтов-романтиков, бывал в Риме лишь проездом, но успел оставить описание Колизея в драматической поэме «Манфред» и перевести с латыни запоминающимися стихами пророчество англосаксонских пилигримов про то, что пока стоит Колизей, будет стоять Рим, и так далее.

У одной строчки из четвертой песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» оказалась необычная судьба.

Помните фильм «Римские каникулы», где Одри Хепберн играет молодую принцессу, у которой случился короткий и обреченный роман с американским журналистом? По-английски фильм называется Roman Holiday. Это цитата из Байрона, из той части «Паломничества», где поэт говорит о Колизее и об умирающем гладиаторе: