Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу - Виктор Сонькин

Сан-Никола-ин-Карчере в XVIii веке. Гравюра Джузеппе Вази.

Церковь довольно древняя — возможно, она основана еще в VI веке. Большая же часть стен, дошедших до наших дней, относится к x и XII векам. Фасад в самом конце XVI века выстроил Джакомо делла Порта, кампанилой служит башня, оставшаяся от средневековых укреплений.

Чем необычна эта церковь, видно с первого взгляда: в ее стены вмонтированы античные колонны, а еще две одиноко торчат сбоку, между церковью и театром Марцелла. Когда-то на этом месте тесно, бок о бок, стояли три старинных храма, еще республиканских времен, но уверенно сказать, какой из них кому был посвящен, сейчас довольно сложно. Большинство специалистов считают, что с северной стороны от нынешней церкви (то есть справа, если смотреть на фасад) был расположен самый старый из трех храмов, храм Януса, построенный после первой морской победы римлян над Карфагеном в 260 году до н. э. С южной стороны (слева от церкви) стоял храм Надежды (Spes), тоже времен первой Пунической войны. Фрагменты этих двух храмов встроены в северную и южную стены церкви. И, наконец, на центральном месте, которое нынешняя церковь СанНикола-ин-Карчере перекрывает, стоял самый большой из трех храмов — храм Юноны Оберегающей (Iuno Sospita — как видим, опять связь с целительством).

Колокольня церкви когда-то была частью оборонительных сооружений семейства Пьерлеони — богатых еврееввыкрестов, скупивших или построивших лучшую недвижимость в округе. Через дорогу стоит еще один их особняк xi века, тоже с башней, а рядом с ним — развалины аркад (левая, плохо сохранившаяся, — из известняка, правая, с двумя арками, — из вулканического туфа). Эти аркады могли поддерживать крышу над куском Триумфальной дороги — маршрута, по которому победоносные полководцы двигались от городских ворот к Капитолию.

Известно, что в 90 году до н. э. храм Юноны был перепосвящен после сна, который приснился знатной плебейской даме Цецилии Метелле: женщины-де осквернили храм «непристойным и грязным ремеслом», а у подножия храмовой статуи обосновалась сука с выводком щенков. После усердных молитв и очистительных обрядов Юнона соблаговолила вернуться.

Римский храм Юноны Соспиты был второстепенным по сравнению со святилищем в городе Ланувии, примерно в тридцати километрах к юго-востоку от Рима. В пещере ланувийской рощи, посвященной богине, жила священная змея, которой ежегодно в праздничный день специально выбранная девушка приносила жертвенную лепешку. Если змея съедала лепешку, это считалось добрым предзнаменованием.

Между тремя храмами возле и внутри Сан-Никола-ин-Карчере и театром Марцелла когда-то стоял еще один храм, четвертый, посвященный Благочестию (Pietas). Понятие, заключенное в латинском слове, несравненно шире и сложнее, чем его традиционный русский перевод. В храме стояла первая в Риме позолоченная статуя. Ее поставил политик Ацилий Глабрий в честь своего отца, который, собственно, и дал обет воздвигнуть храм, но не успел его осуществить. Этот жест сыновней преданности как нельзя лучше отражал суть храма, потому что римская pietas едва ли не в первую очередь подразумевала уважение к родителям. Плиний Старший связывал место возведения храма с историей, которая казалась ему квинтэссенцией понятия pietas. Некогда на этом месте была тюрьма (может быть, это память о ней звучит в названии церкви СанНикола-ин-Карчере, а может быть, дело в том, что античные развалины в подземелье церкви когда-то приняли за Мамертинскую темницу). В тюрьме сидела одна женщина низкого происхождения. Каждый день дочь этой женщины, только что сама ставшая матерью, приходила навестить узницу; каждый день стражники обыскивали посетительницу, чтобы та не вносила в тюрьму никакой еды. В конце концов дочку поймали за тем, что она кормила мать собственным молоком. Пораженные такой демонстрацией дочерней преданности, тюремщики отпустили узницу и назначили всему семейству пожизненную государственную пенсию.

Уже в античности существовала и более скандальная версия, в которой речь шла не о матери, а о заключенном в темницу отце (чаще всего в этих легендах его зовут греческим именем Кимон). В эпоху Возрождения и барокко тема «Отцелюбие римлянки» приобрела огромную популярность, особенно у голландских и фламандских художников: она давала возможность изобразить благочестивый сюжет на рискованном изобразительном материале. Рубенс обращался к ней несколько раз (одна из этих картин — в Эрмитаже).

«Отцелюбие римлянки». Гравюра немецкого художника Ганса Себальда Бехама, XVI век.

То ли в память об этом добродетельном поступке, то ли просто потому, что неподалеку торговали коровами, на Овощном рынке воздвигли Молочную колонну (Columna Lactaria), возле которой расположилась молочная кухня: там детям из бедных семей бесплатно раздавали молоко. Сведения о колонне обрывочны; вероятно, ее снесли при строительстве театра Марцелла.

Древности Сант-Омобоно

В 1930-е годы пространство к юго-западу от Капитолия вдоль набережной Тибра подвергалось активной перестройке (частью которой стало «освобождение» театра Марцелла от позднейших наслоений). Муссолини проложил параллельно реке очередной проспект — Виа дель Маре — который, как и другие новые прямые улицы, служил для парадов и торжественных процессий. (Сейчас это две улицы — Виа Луиджи Петроселли и Виа дель Театро Марчелло.) Весьма заметным следом этой деятельности остается бывшее здание фашистской администрации — Governatorato — на Виа Петроселли. Оно построено в характерном стиле муссолиниевского классицизма, с мраморными вставками (на одной из табличек до сих пор видны слова «Муссолини» и «дуче»), большеголовой капитолийской волчицей и прочими имперскими атрибутами. В наши дни там архив записи актов гражданского состояния (anagrafe).

Святой Гомобон (из латинского homo bonus, «добрый человек») был богатый портной из города Кремоны, славный своим благочестием: он никогда не пропускал причастия, раздавал значительную часть своей прибыли бедным, был безупречно порядочен с клиентами и умер во время мессы, распластавшись на полу церкви в виде креста. По требованию сограждан он был канонизирован почти немедленно после смерти (дело было в конце XII века). В последнее время на Западе, особенно в США, св. Гомобона чтят в качестве патрона коммерческой деятельности: изображающие его статуэтки стали частью корпоративной культуры и популярными сувенирами в деловых кругах. Гомобона также считает своим покровителем гей-сообщество Нью-Йорка — скорее всего, из-за случайного созвучия.

В квартале собирались строить и другие подобные здания, но в ходе подготовительных работ возле небольшой церкви Сант-Омобоно были обнаружены римские развалины, причем едва ли не самые древние в городе. Римскую старину Муссолини уважал; строительные работы были приостановлены, на месте развалин начались раскопки.

В ходе раскопок стало понятно, что возле церкви и под ней стоят два почти идентичных храма. Археологических слоев там оказалось множество, от VII века до н. э. до императорских времен, но основная и самая интересная фаза жизни святилищ относилась к VI веку до н. э. — эпохе последних римских царей. Обнаруженные здания вскоре отождествили с храмами Матери Матуты и Фортуны, которые построил и посвятил один из самых загадочных римских царей Сервий Туллий.

Поскольку Сервий Туллий был человек неясного происхождения, Фортуну он ценил особенно высоко. Одна из легенд приписывала его удачливость тому, что он имел тайные сношения с богиней, проникавшей в его спальню через специальное окошко. Ученые, склонные к рационализации сказок, интерпретировали эту историю как свидетельство обряда ритуального «совокупления с богиней». Такой обряд известен во многих древних культурах. Иногда совокупление только подразумевается, а иногда роль богини исполняют жрицы или специальные храмовые проститутки.

Один из самых забавных примеров обращения к авторитету Афины приведен в первой книге «отца истории» Геродота. Когда тиран Писистрат решил вернуться в Афины, откуда его изгнали, он придумал уловку, о которой Геродот рассказывает с недоумением: «Эллины с давних времен отличались от варваров своим просвещением и чуждались глупых суеверий, афиняне же почитались даже среди эллинов самыми рассудительными; и все же измышленная против них хитрость возымела полный успех». Хитрость заключалась вот в чем. В одной из аттических деревень нашли молодую женщину огромного роста и внушительной наружности. Ее в полном вооружении поставили на повозку и повезли в город. Глашатаи кричали: «Богиня Афина сама едет в свой город и ведет за собой Писистрата!» Изумленный народ сбегался и молился богине; женщина молчала — так ей велели — и от этого шествие казалось еще торжественней. Писистрат торжественно поднялся на Акрополь и принял власть над Афинами.