Катары - Роже Каратини

Ты всех нас, Боже, обманул, в тоску и ужас ввел».

Тело благородного воина Симона де Монфора положили на носилки, и шествие направилось к церкви Сен-Сернен. Для тулузцев смерть Монфора была избавлением, и на улицах пели: «Ура! Монфора больше нет! Этот убийца, этот разбойник, причинивший нам столько зла, умер без покаяния!» Что же до рыцарей-крестоносцев, то они, лишившись вождя, который вел их от победы к победе, покинули предместье Сен-Сиприен и обратились в бегство. Вскоре осада Тулузы была окончательно снята.

10

КРЕСТОВЫЙ ПОХОД КОРОЛЯ ЛЮДОВИКА

(1218-1249 гг.)

Смерть Симона де Монфора поставила папу Гонория III, избранного в 1216 году, в безвыходное положение. Разумеется, его святейшество мог поручить командование крестовым походом старшему сыну графа, Амори де Монфору, — что он и сделал, — но тот оказался недостаточно опытным и не справился с задачей. Осада продлилась еще несколько недель, затем, сделав последнюю попытку штурмовать город, сеньоры из окружения молодого графа недвусмысленно дали ему понять, что не намерены продолжать осаду Тулузы. Родной брат Амори, Ги де Монфор, младший сын покойного графа, обратился к старшему ровным и усталым голосом.

«Сеньоры, — молвил Ги Монфор, — уже который год

Во славу Господа Христа мы льем и кровь, и пот,

И многим в схватке умереть уже настал черед.

Клянусь, ни небо, ни земля не стоят сих утрат,

И если прежде на врага страх наводил мой брат[135],

То ныне битву продолжать рискнет лишь сумасброд».

Амори, который теперь встал, поскольку был старшим сыном Монфора, во главе крестоносцев, придерживался противоположного мнения.

«Сеньоры, — молвил Амори, — о том и речь идет,

Что кровь убитого отца о мести вопиет

И отступление мое всяк бегством назовет.

Как имя доброе спасти? Как избежать клевет?

Я, за отца не отомстив, нарушу свой обет

И делу Церкви причиню непоправимый вред».

Алан де Руси, один из самых храбрых рыцарей, разделял мнение Ги де Монфора.

«О граф, — сказал сеньор Алан, — позвольте дать совет:

Решившись город осаждать, мы не избегнем бед,

Ведь ныне к тем, кто был гоним, приходят дни побед.

Осаду жители снесут без горя и забот,

У них есть хлеб, вино, зерно, дары земных щедрот,

Дрова на случай холодов и подъяремный скот;

Сердца их радостью полны, а нас тоска гнетет.

Уж город был у нас в руках. Каков же результат?

Тот, кто победу упустил, как люди говорят,

Добро, утраченное им, вернет себе навряд!»

Его речь продолжил епископ Фульк.

«Столь велика моя печаль, — сказал Фолькет-прелат, —

Как будто Бог меня отверг, низринув душу в ад».

Но кардинал, представлявший папу в этом крестовом походе, суровым тоном положил конец жалобам недовольных рыцарей:

И так, к баронам обратясь, рек кардинал-легат:

«Мы все покинем этот край, прочь уведя солдат,

Однако будущей весной, когда весь мир цветет,

Вослед за войском короля вернемся в сей феод.

Сам принц на горе всем врагам возглавит наш поход!»

На этом разговор закончился. Крестоносцы, ободренные этими не слишком пастырскими речами, воспряли духом и поверили в будущее; 25 июля 1218 года, в день Святого Иакова, они подожгли все свои осадные машины и укрепления Нарбоннского замка. Тулузцы толпой устремились тушить пожар, а «победоносная», но изрядно поредевшая армия крестоносцев тем временем увозила мертвое тело своего предводителя, графа де Монфора, в Каркассон. Там его торжественно похоронили в соборе Сен-Назар. На его надгробном камне можно прочесть надпись, которая обещает, что граф, святой и мученик, воскреснет, познает в раю совершенную радость избранных и воссядет по правую руку Господа, однако анонимный автор второй части «Песни о крестовом походе» с горечью вопрошает:

Ведь если кто-то лил рекой кровь добрых христиан,

И лживым словом обольщал, и Зло возвел на трон,

И, сея семена вражды, нанес Добру урон,

и если Рыцарство и Честь унизил сей тиран,

Детей и женщин истреблял, пятная честь и сан,

И все же Господом Христом был избран и спасен,

То ясно, сколь святую жизнь он прожил в мире сем!

В течение следующих месяцев Раймонд VII Тулузский отвоевывал одно за другим свои владения в Лангедоке; войска Амори де Монфора тщетно старались ему в этом воспрепятствовать и неизменно терпели поражение. Многие города Лангедока сразу после смерти Симона IV де Монфора отступились от его преемника. Памье, Фуа, Ломбер и даже Альби перешли на сторону Раймонда Младшего. Сын графа де Комменжа занял несколько крепостей, и Раймонд-Роже де Фуа намеревался последовать его примеру. Амори метался из края в край владений, перешедших к нему от отца, но ничего у него не получалось, он не мог их спасти; его судно дало течь во многих местах. Пока Амори возвращал себе Альби или еще какой-нибудь город, его противник, Раймонд Младший, прибирал к рукам тот или иной город на другом конце Лангедока, или же отец последнего, Раймонд Старый, строил козни в Руссильоне, стараясь привлечь новых сторонников.

В январе 1219 года Амори начал осаду Марманта; граф де Фуа воспользовался этим, чтобы дерзко проникнуть в Лораге. Он закрепился со своими рыцарями на небольшом расстоянии от Тулузы, в Базьеже, где к нему вскоре присоединился Раймонд Младший, возглавивший как собственное конное войско, так и пешее тулузское ополчение. Сеньоры из северной Франции, превратившие Лораге, где занимались набегами и грабежами, в свой охотничий заповедник, не стали сидеть сложа руки перед такой угрозой. Братья Фуко и Жан де Берзи, которым Амори поручил охранять Каркассон и Лораге, а также Алан де Руси и некоторые другие рыцари-крестоносцы решили изгнать окситанцев из отвоеванных земель.

Но последние ждали их твердо и спокойно. Когда крестоносцы приблизились, они вышли из Базьежа и встали на берегах Эра, ища сражения в чистом поле. В отличие от битвы при Мюре, теперь, в начале 1219 года, и удача, и умение были на стороне Тулузы, Комменжа и Фуа. Окситанская легкая кавалерия окружила крестоносцев, тяжелая кавалерия вломилась в их ряды, а тулузское ополчение довершило дело, устроив резню. Французы были разбиты наголову. Жан и Фуко де Берзи попали в плен, и их под надежной охраной отправили в Тулузу.

Это поражение заставило старшего сына Симона де Монфора обратиться за помощью к сыну короля Франции, принцу Луи (будущему Людовику VIII Льву, сыну Филиппа Августа и Элизабет де Эно; он родился в 1187 году, и править ему предстояло всего лишь три года, с 1223 по 1226 г.).

Папа Гонорий III снова взялся призывать к крестовому походу, и не без успеха: вскоре принц взял крест, намереваясь сражаться с тулузскими еретиками, и в июне 1219 года обрушился на Лангедок с десятью тысячами лучников, шестью тысячами рыцарей и тридцатью графами, а за ними следовали десятка два епископов и целая толпа монахов, каноников и молодых монашков, числом «не менее пяти тысяч», как сказано в «Песни о крестовом походе», и все они читали латинские молитвы, проповедовали и наставляли. Тулузские консулы, со своей стороны, разослали гонцов по всему краю, сзывая гасконских сеньоров, и те без промедления явились на помощь графу Раймонду VII.

Тем временем французский принц Луи продвигался вперед; его огромная армия соединилась с войсками Амори де Монфора у города Марманда, осаду которого тот возобновил. И снова эти страшные дни весны 1219 года, как сообщает нам «Песнь о крестовом походе», были заполнены «стрельбой из лука, преследованием врага и кровавыми схватками». По всему городу работали плотники, которым помогали горожане, теперь готовые вступить в битву с французским принцем. Но Луи после нескольких дней боев сумел завладеть городом, несмотря на то что жители стойко его защищали. После этого он хладнокровно позволил своим войскам истребить большую часть населения. «Песнь о крестовом походе» описывает эти события так:

Меж тем настал для горожан час казней и расправ,

На них напала солдатня, в Марманде развязав

Резню, какой не видел свет. В одну толпу согнав

И стариков, и молодых, одежды с них сорвав,

Французы истребили всех, ширь улиц и дворов

Телами мертвыми устлав. Не просто заколов,

Но вырвав сердце из груди, клинком живот вспоров,

Над жертвами глумился враг. Французы, разорив

Весь город, в пепел и золу постройки превратив,

Не пощадили никого, ни донн, ни юных дев.

Цвет изменила вся земля, от крови покраснев;

Была та бойня и резня страшнее страшных снов,

Ковер же мяса и костей, обрубков и кусков,