Отдел 15-К - Андрей Васильев

И он снова отхлебнул из бутылки, после же протянул ее Кольке.

— Ты к нам еще приезжай — попросил Германа Крылов — С тобой хоть и жутко, зато весело. Тьфу. Хрень какую‑то сказал. — Нормально — одобрил его слова Герман — Слушай, во сколько 'Штолле' открывается? Хочу Вике вишневый пирог купить, он ей понравился очень. Колька, паразит, хоть слово кому скажешь — поколочу!

Глава тринадцатая

Две души

— Ломайте, мать вашу! — гулким эхом отозвался во дворе командный генеральский бас и в тон ему скрежетнуло железо подвальной двери.

— Палыч, это уже как‑то совсем не по правилам — нахмурившись, сказал Герман невозмутимому Ровнину — Я все понимаю, тактика, стратегия… Но это ведь не конторские даже, это сапоги армейские, над которыми все давно потешаются, от футбольных фанатов до бабок с семечками! И это правильно, поскольку над нашей армией сейчас только и можно, что поржать, всерьез ее воспринимать нельзя. А мы — гнемся.

— Герман, не суетись — как‑то лениво ответил ему Ровнин, качнув черный зонт, под которым он стоял — Ну, да, ты прав. Я вообще их мог сразу к лешему послать, без разговоров, но зачем спешить? Пусть дитятя в погонах еще поиграется. Смотри, как потешно он щеки надувает, это же прелесть какая‑то просто. Сейчас поломает дверь, потом его клоуны в пылюке все перемажутся, а потом он отсюда свалит, выбора у него не останется. Причем он себе яму этим выроет такую, что в ней полгорода закопать можно будет. Он‑то сам этого не поймет сразу, у него извилина в голове одна, причем в форме обода от фуражки, но это и неважно.

Остальные сотрудники отдела, которые тоже вышли из здания под холодный и противный ноябрьский дождь, слушали этот разговор и с интересом смотрели на происходящее, предвкушая развлечение. Страха или чего‑то подобного ни у кого в глазах не было. Как, кстати, и удивления.

Колька естественно тоже слышал этот разговор, но вот ему лично почему‑то было невесело. Да и какой тут повод для смеха? Спросить‑то с него могут за все сразу — и за то, куда делись три горячих джигита, которые позавчера вечером спустились в этот подвал, и за то, почему даже их тел в нем не оказалось. А что их там не будет, это он отлично понимал.

Неделю назад он передал Сослану план здания. Насколько он соответствовал правде, Колька не знал — он получил его от Ровнина, он же и объяснил парню, что при продаже этого документа ему надо будет сказать.

— Слово в слово — втолковывал он Колька — Ты непременно это должен произнести в разговоре и потом еще раз повторить, это очень важно! Итак — вот здесь, в подвале, ты не был никогда, тебя туда не пускают и что там есть, ты не знаешь. Да и вообще не советуешь ты никому туда соваться, поскольку слышал разговор о том, что там что‑то эдакое лежит, небезопасное. По факту потом выйдет, что ты их предупреждал, а то, что тебя не стали слушать — ты не виноват.

— Что‑то я сомневаюсь, что Сослан станет вспоминать мои предупреждения — поежился Колька — Нет, я не трушу… Ну, или не сильно трушу… Но как бы мне это потом не аукнулось.

— Во — первых, может у них достанет ума не лезть в подвал, что, конечно, вряд ли — загнул первый палец Ровнин и тут же загнул следующий — Во — вторых, убив тебя они ничего не выигрывают. Источник в будет здании потерян, и время с деньгами, в это вложенное — тоже. Деньги ладно, а вот времени Арвену точно будет жаль. И того что было, и того, которое придется потратить на поиски нового канала информации.

— А тогда какой смысл в этих словах? — не понимал Колька.

— Огромный — назидательно произнес начальник отдела — Это — Кавказ и слово 'месть' там не просто слово. Если ты предупредил его о том, что там небезопасно — тебе можно и не мстить, ты свою часть договора выполнил. Ну, на самом деле, если бы ты был для него бесполезен, тебя бы убили и так, и эдак, но ты — полезен, а значит, тебя стоит оставить вы живых. А вот если ты просто отдашь карту и ничего не скажешь — значит, ты завлек его людей в ловушку, а такое прощать нельзя. И черт с ними, с временем и деньгами. Нет, он бизнесмен, ему, возможно, все эти дремучие традиции и будут по барабану, но его же люди такое его поведение понять не смогут, они‑то недавно с гор спустились. Так что придется ему соответствовать. Осознал?

— Как все непросто — опечалился Колька, предчувствуя очередные неприятные моменты в своей жизни — Вот что ему неймется? Ведь мы хорошими делами занимаемся, чего он к нам лезет? А мы ведь и сына его спасли!

— Вопрос, я так понимаю, риторический? — улыбнулся Ровнин.

— Ну, не совсем — не стал лукавить Колька — У меня создалось впечатление, что этому упырю надо что‑то такое, о чем я, сотрудник отдела, понятия не имею. А он, вражина, имеет.

— Прости, но буду говорить банальности — из голоса Ровнина ушла ирония, он был серьезен — В этом здании есть много такого, о чем тебе знать пока просто не нужно. Лишнее для тебя это знание, понимаешь? Ни к чему оно тебе пока. Но когда наступит время — ты обо всем узнаешь, дом сам тебе это покажет. Ну, или я. И не обижайся, Николай, не надо, это не от недоверия к тебе, просто — всему свое время.

И Колька не обиделся, потому что и в самом деле понял, что так надо, что то, что от него укрыто до поры до времени, оно скорее всего опасно для неподготовленного и незнающего человека. Может, месяцев семь назад и поточил бы его душу некий червячок самолюбия — а сейчас нет. Сказали — ждать, значит будем ждать.

Он сделал все как надо, передал карту Сослану, дважды повторил предупреждение и вот результат. Накануне, два дня назад, три носато — волосатых джигита вскрыли дверь, ведущую в подвал, который находился с торца здания и зашли в него, Колька сам видел запись с камеры. Собственно, на этом все и закончилось, по крайней мере для них. Обратно они не выходили и в здании не появлялись, куда делись — непонятно.

Впрочем, Кольке было непонятно именно куда они делись. А вот непосредственно их судьба у него сомнений не вызывала — Герман еще при просмотре записи сказал что‑то вроде 'Йархамукаалла'. Языка этого Колька не знал, но точно понял, что лихие горцы только что отправились в свой последний путь. А вот каким именно образом — этого он и в самом деле не представлял. Да и знать не хотел.

С одной стороны — это было реально жестко. С другой — их сюда не звали, их предупреждали. О чем тут говорить?

Что примечательно — никто Кольку на следующий день не побеспокоил, хотя он был уверен, в том, что его будут первого трясти. И даже был к этому готов.

Но — нет. Зато через сутки после визита детей гор к дому, где располагался отдел, подъехала черная 'волга' с генералом — сибиряком и микроавтобус с парнями в камуфляже.

Судя по всему, Кольку в расчет Арвен вовсе не брал и отправил выяснять, что произошло с его людьми бравого служаку. Оно и понятно — его услуги скорее всего обходились ему куда дороже колькиных, и эти деньги следовало отрабатывать.

Ради правды, Колька и до этого был невысокого мнения о умственных способностях как конкретного данного генерала Илюшенкина, так и о мыслительных способностях генералитета России в целом, включая всяких там министров и их заместителей. Дерево — оно и есть дерево, из него только Буратину сделать можно, а человека — это вряд ли.

И генерал полностью оправдал эти его предположения. Он уставился на Ровнина, который вышел на крыльцо посмотреть на визитеров, поправил фуражку и, сузив глаза, без всяких прелюдий, заорал -

— У нас есть информация что вы удерживаете силой в этом здании — генерал сурово надул щеки — Точнее — строении, трех граждан России. Силой! Вы!

— Да ну? — дружелюбно спросил у него Ровнин.

— Удерживаете! — заорал генерал, на шее у него вздулись вены — По какому праву?

— Вы говорите забавные вещи — мягко произнес Ровнин — Штука в том, что мы являемся подразделением МВД, и удерживать кого‑то против его воли — это наша работа. Смею вас заверить, что не один насильник, убийца или банит по доброй воле к нам идти не хотят почему‑то. Сами иногда поражаемся — отчего?

— Эти сами пришли! — завопил генерал — А вы их — удерживаете.

— А зачем они пришли? — поинтересовался Ровнин — И когда? И откуда вы вообще об этом знаете?

— Что вы мне тут… Это! — генерал махнул рукой — А ну, парни, давайте‑ка, занимайте здание! Все вверх дном в нем перевернуть!

— Просто из любопытства — Ровнин положил руку на плечо Кольке, сунувшегося было под мышку за пистолетом, и не до конца понимающего, что он будет с ним делать, если дойдет до того, что придется пускать его в ход. Там же хоть и военные — но все‑таки люди. Сограждане. Хоть и военные — На основании чего вы подобное творите? Мы не в вашей юрисдикции.

— Армия — всему голова! — гордо заявил Илюшенкин — Мы — защита народная!

— Как хлеб прямо — заметила Вика из‑за спины Германа.