Герой должен умереть - Мария Гинзбург

– Джей. Сегодня праздник, карнавал, – ответил Вэдан. – Почему бы не пойти на него всем вместе?

– Отчего же нет! – широко улыбнулся Инедирт. – Но, к сожалению, у меня нет подходящего костюма. Я ведь не собирался на праздник.

– Костюм сейчас прибудет, – сообщил Вэдан. – Не сочтите за дерзость, но мы взяли на себя смелость заказать вам вчера в одном из лучших магазинов готового платья костюм Двуликого Дракона. Нам показалось, что именно этот наряд наилучшим образом подойдет вам.

– Я бы сам не смог сделать лучшего выбора, – коротко кивнул Инедирт. – Не желаете пока кёлзга?

Вэдан незаметно пихнул Мэарит локтем в бок.

– С удовольствием, – сказала она.

За кёлзгом Мэарит стала расспрашивать Инедирта о Лианорре. Островитянам был присущ свой, особенный стиль архитектуры. Мэарит увлекалась им одно время, но этому интересу предстояло остаться чисто теоретическим – основные образчики этого стиля после исчезновения Радужной Стены оказались недоступны. Баруг описал ажурные арки и висячие мосты Лианорре в таких выражениях, что удивил даже Вэдана – он никогда не замечал за ним склонности к поэзии и уж тем более не подозревал, что Инедирт разбирается во всех этих пилястрах, плафонах и полукружных закомарах. А уж Мэарит была просто потрясена. Вскоре по пневмопочте прибыли яркие коробки с костюмами из Караэкса. Вэдан и Инедирт отправились переодеваться в одну комнату, Мэарит – в другую.

Инедирт развернул свой костюм, усмехнулся и перевел взгляд на коробку, которую держал в руках Вэдан. Оттуда свешивались разноцветные яркие ленточки – очевидная принадлежность костюма Вечного Шута.

– Если ты хочешь ездить верхом на мне, тебе совсем необязательно для этого кого-нибудь убивать, – сказал Баруг.

Вэдан улыбнулся, но ничего не сказал в ответ.

Переодевшись в полученные костюмы, все трое присоединились к Гэдир и Мэниру. Подростки поджидали друзей на площади Жемчужных Слез. Компания двинулась к центральной площади, где шло представление о подвигах Шэдана Харбогадана. Вскоре стемнело; финал представления ознаменовали всполохи фейерверков. Небо над Цачесом стало разноцветным, словно перламутровая крышка шкатулки. Распорядители сегодняшнего праздника, которых можно было узнать по ярким красным плащам, выстроили гуляющих в цепочку вдоль края площади. Здесь, и на Портовой площади в третьем городе Цачеса, замыкался огромный хоровод.

Все стихло.

А затем барабаны начали свою песнь, и танцоры двинулись вперед в первой фигуре ракатара.

Оркестры, стоявшие на каждом перекрестке, отбивали глухой ритм. Суть танца заключалась в том, что каждый обнимался с каждым – мясник с членом Совета Трехсот, почтенная матрона с торговцем оружием. Все были равны в этом танце, который имел также и мистический смысл – все сареасы снова соединялись в одно, как это было до гибели Тсилада. Особенно любила ракатар молодежь, которой этот танец представлял неограниченные возможности пообниматься. Но и взрослые люди охотно плясали его, вспоминая свою юность. Ракатар танцевали все сареасы – так же, как танцевали ритуальный танец их далекие в предки в Старом Поселении. В ту ночь на улицы выходил весь Цачес – все два миллиона его жителей. Даже древние стены, казалось, приплясывают под неумолчный рокот барабанов. От имитации этого звука и пошло название танца. Бесконечный и быстрый вихрь танцующих закружил Вэдана и его друзей, раскидал в разные стороны. Они заранее договорились покинуть линии танцоров рядом с поворотом к дому Самре. С Инедиртом друзья попрощались при первом ударе барабанов.

В руках Вэдана оказывались разгоряченные, как это ясно ощущалось сквозь шелк, креп и бархат маскарадных костюмов, тела – крепкие, молодые и усохшие от старости, гибкие, полные и костлявые. Где-то к десятому партнеру Вэдан перестал обращать внимание на особенности физического сложения. Он обнимал людей, таких же сареасов, как он сам. Он был с ними и он был ими, словно День Воссоединения уже наступил. Инедирт как-то назвал ракатар платоническим торжеством плоти, и несмотря на парадоксальность определения, оно оказалось очень точным.

Вэдану пришлось покинуть ряды танцующих раньше, чем он собирался.

На перекрестке, где за статуей трехликого божества лерцев скромно стояли пятеро кианейсов, призванные охранять порядок во время праздника, Дарэнг услышал телепатический призыв. Он вышел из своей линии и направился к памятнику. Из тени выступил Лээт. Ни говоря ни слова, он ухватился за пучок ленточек, свисавших с рукава Вэдана, и затащил друга в соседний двор.

– Зачем ты убил его? – приблизив свое лицо к лицу Вэдана так, что тот ощущал его влажное дыхание, завопил Лээт, перекрикивая грохот барабанов.

– Кого? – крикнул Вэдан, хотя уже знал ответ.

Лээт иронически посмотрел на друга. Взметнулся и опал серый парус ресниц.

«Да объяснись же наконец», передал Вэдан. – «И хватит орать, так можно и голос сорвать».

Лээт поморщился. Хотя он и не был вовсе лишен способностей к телепатии, от мысленных разговоров его начинало тошнить.

«Вчера, пока я дежурил, поступило заявление об убийстве Шэйно КЛ Фасба», ответил Лээт. – «Медицинский кианейс назвал причиной смерти остановку сердца. Осмотр места происшествия явственно показал, что в гостях у покойного кто-то был. А затем Самре приносит мне его браслет с просьбой перекодировать на тебя… Заявление о смерти пришлось стереть – мертвых в Священную Рощу не отправляют».

«Спасибо», телепатировал Вэдан.

«Да, я прикрыл тебе задницу. Но теперь я хочу знать, зачем ты сделал это? Неужели никак нельзя было иначе?».

Вэдан вздохнул.

Шэйно предложил Вэдану сесть за руль его электромобиля. Дарэнг согласился. Он не водил мобиль уже больше месяца, и еще днем понял, как тосковал по этому ощущению. Обычно Вэдан каждое утро ездил на работу, и поначалу машинально поехал той же дорогой.

– А как кэцэры трахаются? – спросил Шэйно. – Да ты, наверно, и не видел…

– Видел.

… Три огромных, в рост человека, червяка сплелись в шевелящийся клубок. Несмотря на размеры, они показались Миблу именно червяками, а не змеями. Возможно, из-за своего темно-красного цвета и отсутствия чешуи, вместо которой можно было отчетливо разглядеть кольчатые сегменты тел, как у червяков.

Мибл метнулся обратно в подземный коридор, где его и стошнило.

«А я ведь наверняка принимал участие в подобном, и не раз», подумал он, чтобы успокоить себя. От этой мысли его снова чуть не вывернуло наизнанку. Он стоял, глубоко дыша и борясь с учительными сухими спазмами. Мибл заглянул в свою память, пытаясь выяснить, действительно ли он участвовал в подобных игрищах.