Прощай, Лубянка! - Олег Калугин

Наши усилия создать вокруг Филби обстановку доверия и заботы, а главное — обеспечить ему возможность трудиться увенчались успехом. Он преобразился, практически прекратил пить, из глаз ушли тоска и безразличие. Он почувствовал, что еще нужен людям и Службе, которая пренебрегала им столько лет.

Филби отличался от многих агентов КГБ, с которыми мне приходилось общаться, своим бескорыстием, снисходительно-высокомерным отношением к материальному благополучию. Он много читал, ежедневно слушал Би-би-си. Как-то я ему сказал, что с удовольствием слушаю письма из Америки Алистера Кука. Оказалось, что и Ким, зная Кука еще по Англии, был его почитателем.

Профессионализм и эрудиция Филби позволяли ПГУ грамотно готовить дезинформационные документы, которые затем наводняли Запад. Учитывая большой объем выполненных работ, я предложил выплатить ему гонорар в несколько тысяч, но Ким гордо отказался: «Ты же знаешь, старик, что я никогда не брал деньги. Мне сейчас вполне хватает пенсии и ничего другого не надо».

Тем не менее выделенные Андроповым деньги я решил потратить с пользой для Кима и купить ему финский мебельный гарнитур. Тайком от него я пригласил Руфу Ивановну в магазин и предложил ей на выбор несколько вариантов. В один прекрасный день на квартиру Кима пришел нежданный им груз. Руфа Ивановна потом рассказала: «Когда Филби увидел роскошные кресла, диван, столы и секционную стенку, он изумился. Долго ходил вокруг, поглаживая палисандровые бока и мягкую красочную обивку мебели. Ночью, около трех, я проснулась и с испугом заметила, что Кима в спальне нет. Я встала и, приоткрыв дверь, увидела свет в гостиной. Ким сидел на новом диване и с восхищением разглядывал сверкающий за стеклом стенки хрусталь. «Я чувствую себя счастливым, — сказал он. — До чего красиво стало в квартире. Почему-то раньше я об этом не думал». Я тоже был счастлив: я помог вернуть Кима к жизни.

К тому времени мы сделали капитальный ремонт в его доме. Он побывал почти во всех странах Восточной Европы (кроме ГДР: к немцам он с давних пор испытывал антипатию), и интерьер в квартире обогатился многочисленными дарами руководителей служб безопасности этих стран.

Чем больше я общался с Кимом, тем явственнее ощущал в нем растущее непонимание того, что происходит в советском обществе. Когда мы только узнали друг друга, Ким проявлял большую сдержанность в своих оценках политических событий. Для него я был очередной начальник из КГБ, а для предыдущих у него не находилось теплых слов. Но когда вместе с бывшим резидентом в Дании М. Любимовым мы перешагнули официальные рамки общения и дали понять, что с нами он может чувствовать себя спокойно, Филби доверился нам. В откровенных беседах он не скрывал своего разочарования тем, как воплощается социалистический идеал. Он вспоминал о своих поездках по провинции, с брезгливым отвращением говорил об убогости нашей жизни, грязи, неухоженности, хамстве — о всем том, что люди наши знают не понаслышке.

Еще в ходе обсуждения вопроса о ремонте квартиры я предложил Киму посмотреть три другие свободные квартиры на случай, если он не пожелает остаться в старой. Одна располагалась напротив ресторана «Арагви», в самом центре города, и Киму как будто понравилась. Другая была в районе «Сокола», а третья — на лестничной площадке моего дома, напротив моей квартиры (потом в ней поселился зам министра мясной и молочной промышленности СССР, небезызвестный герой краснодарской мафии Тарада). Посмотрев все варианты, Ким предпочел остаться там, где прожил уже много лет. «Я консерватор, хотя не из тех, которые хотят вернуть вашу страну к сталинским временам», — пошутил он со злой иронией.

Слух о том, что Филби и Блейк пользуются всяческими благами, в том числе правом свободных встреч с родственниками и даже отдельными иностранцами, дошел до бывшего члена «великолепной пятерки» Дональда Маклина, порвавшего отношения с Филби после ухода к последнему его жены. Маклин через Блейка обратился с просьбой к Андропову освободить его от опеки Второго Главка и передать на связь в ПГУ. Так нашим заботам был вверен еще один агент советской разведки — серьезный ученый, специалист-международник и большой эрудит, весьма критически воспринимавший многие стороны советской действительности. Возможно, в силу личных свойств характера он не пытался предварительно прощупать мои взгляды и почти с первых встреч, не стесняясь, «понес» Брежнева и его камарилью. Зная, что его квартира прослушивается контрразведкой, я пытался как-то упредить поток упреков Маклина в адрес советского руководства. Но бесполезно. Однажды на обеде, устроенном Крючковым, Маклин, рассуждая в обычной для него свободной манере, пошутил: «Народ, который каждый день читает «Правду», непобедим». Крючков не оценил двусмысленность афоризма бывшего сотрудника МИД Великобритании и не среагировал. В другой раз я принес на квартиру Маклина пакет с книгами, присланными из Дании Любимовым, приложив к ним имевшийся у меня лишний экземпляр книги Томаша Ржезача «Спираль измены Солженицына», изданной в Чехословакии с помощью КГБ. Через день Маклин вернул мне ее с запиской: «За подарок спасибо, но макулатуру мне больше не присылайте. Это меня оскорбляет».

В последние годы Маклин практически перестал пить. Собственное будущее его мало интересовало. У него развивалась почечная болезнь, и он, кажется, подозревал, что жить ему осталось недолго. У меня он просил только одного — отпустить жениха его дочери, советского гражданина, на Запад, в эмиграцию. Это пожелание Маклина я выполнил.

Постепенно наладив отношения с Филби, не встречая особых проблем в организации работы с Блейком, а затем с Маклином, я продолжал усиленно трудиться над проектом реорганизации Службы. Сахаровский к тому времени ушел в отставку, и назначенный на его место Федор Мортин как будто благосклонно относился к идее усиления внешней контрразведки.

Летом 1972 года на заседании коллегии КГБ наши предложения о преобразовании Службы в Управление «К» без особых поправок были одобрены. Выступивший с заключительным словом Андропов сказал: «Принятое решение далеко выходит за рамки ПГУ, потому что контрразведка внешняя является продолжением нашей внутренней контрразведки за рубежом. Были всякие рассуждения на этот счет, и мы правильно поступили, сосредоточив все в разведке. Но, повторяю, это вопрос всего КГБ. Главная задача Управления «К» — проникновение в спецслужбы противника, тесное сотрудничество и работа на Второе, Третье и Пятое управления. Нам нужен общий план по координации этой работы. Нужны и серьезные меры по обеспечению безопасности работы разведки, усиление контроля — без подозрительности и недоверия — за теми, кто своевременно не докладывает о совершенных провокациях. Американцы намекают на наличие своей агентуры в КГБ. Надо с этим разобраться.