Прилив - Нора Робертс

— У вас лучшие фейерверки на всем побережье, — не остался в долгу Фил.

— Традиция, — повторил Пит. Он всегда уважал традиции.

Не только Кэрол Монро заметила, как Этан и Грейс удалились за дом, во многих головах зародились различные предположения. На многих лицах замелькали лукавые усмешки.

Мамаша Кроуфорд помахала вилкой, подзывая свою близкую подругу Люси Уилсон.

— Хочешь знать мое мнение, Люси? Если Грейс собирается подтащить Этана к алтарю до того, как малышка окончит школу, ей понадобится бульдозер. Никогда не встречала более медлительного мужчину.

— Да, он вдумчивый, — осторожно согласилась Люси, даже в мыслях никогда не предававшая Куинов.

— Я же не сказала, что он легкомысленный. Просто медлительный. Замечала, как они еще подростками смотрели друг на друга. Уж лет десять прошло. Я и Стелла — упокой господь ее душу — несколько раз говорили об этом.

Люси вздохнула, ковыряя вилкой фруктовый салат, и не только потому, что следила за поглощаемыми калориями.

— Стелла видела своих мальчишек насквозь.

— Вот именно. Я так и сказала ей однажды: «Стелла, твой Этан влюблен в девчонку Монро». А она рассмеялась и ответила: «У него детская влюбленность в тяжелой форме, но иногда это лучшее начало для настоящего чувства». Я так и нe поняла, почему Этан не вмешался, когда Грейс начала встречаться с Джеком Кейси. Джек мне никогда не нравился.

— Он был неплохим парнем, просто слабохарактерным, — тихо, как настоящая конспираторша, сказала Люси и кивнула на Этана и Грейс, появившихся с другой стороны дома. Они шли, держась за руки, Обри спала на его плече.

— В этом парне нет ни одной слабой клеточки. — Мамаша Кроуфорд пошевелила бровями и плотоядно ухмыльнулась. — И медлительность может быть очень приятной в постели, не так ли, Люси?

Люси разразилась оглушительным смехом:

— Может, мамаша, может. Еще как!

В блаженном неведении относительно домыслов, порожденных невинной прогулкой вокруг дома в жаркий летний день, Грейс остановилась у одного из столов, чтобы налить себе и Этану холодного чая. Не успела она и до половины наполнить первый стакан, как подбежала ее сияющая мать.

— О, позвольте мне подержать мою ненаглядную малышку. Ничто так не успокаивает, как спящий ребенок на руках. — Не закрывая рта, но старательно понизив голос, Кэрол осторожно вынула Обри из рук Этана. — И хороший предлог посидеть немножко в тишине. Нэнси Клермонт мне все уши прожужжала. А вы, молодежь, отдохните, повеселитесь.

— Я как раз хотела уложить ее, — начала Грейс, но мать решительно замахала свободной рукой.

— Ни к чему, совсем ни к чему. Мне так редко удается побыть с ней. Идите, продолжайте свою прогулку. Лучше идите в тень, солнце сегодня совершенно невыносимое.

— Хорошая мысль, — прошептал Этан, когда Кэрол поспешно покинула их, воркуя над спящей Обри. — Немного тени и немного тишины нам не повредит.

— Ну… хорошо. Час у меня еще есть. Потом мне придется уйти.

Этан увлек Грейс к деревьям, предвкушая, как найдет укромное местечко и снова поцелует ее, поэтому смысл ее слов дошел до него не сразу.

Только на опушке он остановился и хмуро вставился на нее.

— Уйти куда?

— На работу. Я сегодня работаю в баре.

— Сегодня у тебя выходной.

— Был… то есть да, обычно выходной, но я взяла дополнительные часы.

— Ты и так слишком много работаешь.

Грейс рассеянно улыбнулась, наслаждаясь относительной прохладой.

— Ну, всего несколько лишних часов. Шайни любезно предоставил мне возможность заработать на машину. О, как здесь чудесно. — Грейс закрыла глаза и глубоко вдохнула влажный, прохладный воздух. — Анна сказала, что ты с братьями будешь играть. Как жаль, что я не услышу.

— Грейс, я говорил тебе, что, если дело в деньгах, я помогу.

Она открыла глаза.

— Этан, мне не нужна твоя помощь. Я умею работать.

— Да, ты умеешь работать. И, черт побери, это почти все, что ты умеешь. — Он отошёл от нее. Вернулся. — Ненавижу твою работу в баре. Она замерла. Ей показалось, что она чувствует, как костенеет позвоночник, позвонок за позвонком.

— Я не хочу снова сражаться с тобой. Это нормальная работа, ничуть не хуже других.

— Я не сражаюсь. Я просто говорю.

— В его глазах бушевал такой гнев, что Грейс отпрянула и пятилась, пока не уткнулась спиной в ствол дерева.

— Я уже это слышала, — ровным голосом сказала она. — И это ничего не меняет. Я там работаю и буду работать дальше.

— Ты нуждаешься в отдыхе.

— Не нуждаюсь.

Черта с два, не нуждается. Под ее русалочьими зелеными глазами уже появились усталые тени, а она спокойно сообщает, что будет таскать тяжелые подносы до двух часов ночи!

— Ты заплатила Дэйву за машину?

— Половину. — Господи, какое унижение! — Он все понимает и отсрочил второй платеж до следующего месяца.

— Ты не будешь ему платить. — Это самое малое, что он может сделать и сделает. — Я заплачу.

Мучительное чувство стыда мгновенно улетучилось. Грейс гордо вскинула голову:

— Нет, ты не сделаешь этого.

Может, в других обстоятельствах Этан стал бы ее убеждать, упрашивать или просто заплатил бы Дэйву, не сказав ей ни слова, но с того момента, как он утром увидел ее, все чувства постепенно разгорались, как на медленном огне, обострялись, вытесняя все здравые мысли. И теперь он мог лишь действовать. Не сводя с нее глаз, он поднял руку, схватил ее за шею.

— Помолчи.

— Этан, я не ребенок. Ты не можешь командовать мною, — Ее сверкающие глаза словно прожигали его насквозь.

— Я вижу, что ты не ребенок. Но делай то, что я говорю.

Грейс не заметила, когда перестала дышать, не заметила, когда задрожала, не заметила, когда вцепилась в дерево. Лишь смутно ощутила грубую кору под ладонями. И она уже не понимала, о чем он говорит. Просит принять несколько сотен долларов за машину или…

— Этан..

Его вторая рука очутилась на ее груди. Он не хотел этого, но пальцы по собственной воле накрыли и стали ласкать ее грудь. Ее блузка еще была влажной, и он чувствовал, как согревается под тонкой тканью ее кожа.

— На этот раз делай что я говорю.

Ее глаза стали огромными. Он падал в них, тонул в них. Ее сердце колотилось прямо в его ладонь. Его губы впились в ее рот со страстной жадностью, которую он не мог, да и не желал больше сдерживать. Он услышал ее сдавленный стон, и это только возбудило его еще больше.

Его пыл, его натиск ошеломил и ее. Он причинил ей боль; но она готова была терпеть ее бесконечно.

Ощущения сменялись слишком быстро, чтобы можно было отделить одно от другого, но все они были пронзительными, захватывающими. Его руки, казалось, были везде: резкими рывками поднимали ее блузку, гладили груди, царапая кожу шершавыми ладонями. Этан пошатнулся, и она вцепилась в его плечи, чтобы удержать его — или удержаться самой?