Марш обреченных - Владимир Свержин

Грохот, рванувшийся из динамиков, давит на мозги и заставляет лишний раз пожалеть об отсутствии портативного шумогенератора, но теперь, если в комнате все же есть «жучки», то их эффективность стремительно приближается к нулю. Для того, чтобы вычленить из этой какофонии негромкую речь, слухачам придется изрядно попотеть. И результат при этом весьма гадателен.

— Послушай, Нонна, мне нужна твоя помощь.

— Неужели? А я-то подумала, может ты одумался, трахнуть меня решил, — ухмыляется она, но по глумливому выражению лица заметно, что подобная крамольная мысль её прелестную головку не посещала.

— Уже смешно, — я растягиваю губы в притворной улыбке. — Дальше можешь не продолжать.

— Уговорил. Ни в чем не могу отказать такому ковбою, как ты, — вздохнув, соглашается она. — Как кстати вас величать, милостивый государь?

— Олег Петрович, — чуть помедлив, отвечаю я.

— Олег Петрович, — нараспев повторяет Нонна. — Врешь, конечно, ну да ладно. Имя не хуже любого другого. Так что же вам нужно, дорогой Олег Петрович?

— К делу, или сначала объяснить политику партии?

— К делу, политики здесь и без тебя хватает, — отмахивается красавица.

— Хорошо. Сюда никто не войдет? — обводя помещение пытливым взглядом, спрашиваю я.

— Сегодня — нет.

— Великолепно. — Я подхожу к окну и смотрю вниз. Окна выходят в сторону центрального входа. То, что доктор прописал. — Мне нужно привести сюда человека с улицы и втихую его повязать.

— Без мокрухи? — озабоченно интересуется она.

— Ни в коем случае. Мертвым мне этот джентльмен нужен, как зайцу стоп-сигнал.

Нонна задумчиво смотрит на меня.

— Ты с ума сошел. Допустим, ты этого мэна здесь скрутишь. Что дальше? В комнате его оставлять опасно. А вывести отсюда кого-то в наручниках… Ты представляешь, какой шум будет?

— Предоставь это мне. Ты можешь провести человека через охрану?

— Обижаешь? Давай имя-фамилию, сейчас разовый пропуск сваяем.

— Ты клад, солнце мое!

— Ага, вот только зарывать меня по этому поводу в землю не надо.

— Договорились. Запоминай: Сухорук Георгий Олегович. Младший сержант внутренних войск.

— Вот даже как, — подымает брови она, — весело живете. Наша служба и опасна и трудна. Ладно. Минут десять у нас есть?

Я смотрю на часы. До условного времени ещё тридцать пять минут.

— Есть, но не задерживайся.

— Постараюсь, мой генерал.

— Вольно. Действуй. Жду тебя с победой.

Нонна удаляется, оставляя меня одного. Что ж, самое время связаться с Валерой. Я достаю из дипломата говорилку и даю сигнал вызова.

— Мангуст первый вызывает Мангуста второго. Проверка связи. Как меня слышишь, прием.

— Я Мангуст второй. Слышу тебя отлично. У меня все в норме, отклонений от плана нет. Жду указаний. Прием.

— Отлично, Мангуст второй. У меня тоже все штатно. Жду тебя.

Я называю координаты комнаты и, дождавшись подтверждения приема, отключаю связь. Пока что все идет как надо. Подхожу к окну и начинаю изучать ландшафт. Весь пейзаж — как на ладони. Отличный наблюдательный пункт. И захоти — лучше не придумаешь.

В дверь тихо стучат. Валера не заставляет себя ждать.

— Эк у тебя тут шумно, — морщиться он.

— Ничего, потерпим. Принес?

— А как же!

Пластун выкладывает на стол передо мной необходимые для будущей операции аксессуары. Видеокамеру, аккредитационную карточку журналиста, парик, накладные усы и бороду — в общем все, что необходимо для небольшого маскарада. Остальное у меня, и уже готово к употреблению.

— Что с пропуском? — спрашивает он.

— Не волнуйся, сейчас будет.

Сейчас наступает ровно через три минуты. Нонна отпирает дверь и утыкается носом в грудь моего напарника. Ее взгляд несколько ошеломленно скользит вверх и, когда он, наконец, достигает Валериной макушки, она восклицает со смешанным чувством удивления и восторга:

— Ого!

Происходит непременный обмен взглядами, в результате которого майору Пластуну, похоже, хочется изречь что-нибудь подобное вышесказанному, но, приученный за годы службы скрывать свои чувства, он лишь склоняется к руке нашей союзницы и притрагивается губами к её шелковистой коже.

— К вашим услугам, мадемуазель.

— Это наш? — пребывая все в том же состоянии почтительного испуга, спрашивает Нонна.

— Наш. — заверяю её я.

— Это круто. И много у тебя таких друзей?

— Хватает. Знакомьтесь. Это Нонна, это Стас.

— Стас? Хорошо, пусть будет Стас. Олег Петрович, пропуск готов. Что дальше?

— Дальше ждем.

Мы смотрим на улицу, где с минуты на минуту должен появиться Георгий Сухорук.

— Олег, — девица трогает меня за плечо. — Поговорить надо.

— Давай.

— Надеюсь, ты понимаешь, в качестве кого я тут работаю?

— Естественно. Из детского возраста, вроде бы как уже вышел.

— Тебя это не смущает?

— Ни в коей мере. Как по мне, так ты одна из самых порядочных людей в этой богадельне. А уж самая прелестная, так это без вопросов.

— Спасибо на добром слове. Но комплименты прибережем для другого разговора. Работа здесь, как ты сам понимаешь, не пыльная, но временами хлопотная. Тут всякой мрази, что дерьма в сортире. Случаются проблемы. Чаще всего я с ними сама справляюсь, но неровен час… — она замолкает.

— Что ты предлагаешь?

— Я не предлагаю, а прошу. Сегодня я тебе помогла и буду помогать впредь, сколько скажешь. Причем, заметь, без лишних вопросов…

— Тебе нужна крыша? — удивляюсь я.

— Не совсем так, но что-то в этом роде. Я понимаю, что до дружбы у нас с тобой, что до Киева рачки, но как тут у нас говорят, я предлагаю «взаимовыгодное сотрудничество». Сутенер мне, слава Богу, без надобности. Но если вдруг припечет, мне нужно знать, куда бежать. Понимаешь, о чем я говорю?

— Конечно. Договорились. Своих координат я тебе, понятное дело, не дам, поэтому делаем так. В любой крупной газете помещаешь в отделе частных объявлений текст следующего содержания: «Олежка, милый, ты совсем меня позабыл. Я жду тебя каждый час. Твоя…»

— Марфа, — хмыкает мой новоиспеченный ценный агент. — Для конспирации.

— Лучше, все-таки как-нибудь попроще, Лиза, например.

— Ну Лиза, так Лиза. Прямо Конан Дойль какой-то. И много в газетах таких объявлений?

— Хватает.

— Друзья мои, — басит Валера, — я жутко извиняюсь, но вот тот парень в краповом берете, который сейчас вылезает из черной «Волги», это не Сухорук?

— Черт возьми! Он самый! За работу! — Взгляд на часы. Без десяти минут. — Нонна, ровно в пять приведи вон того бойца сюда. Понятно? Старайся при этом держаться лицом к зданию, чтобы тебя не срисовали с вон той машины.

— Слушаюсь, мой генерал, — выпячивая грудь вперед, козыряет она.

— Вперед, госпожа…

— Лейтенант медицинской службы, — с какой-то грустью в голосе произносит она.

— Тем более, господин поручик, Родина ждет от тебя подвига.

— А ты?

— А я жду тебя. Принеси мне победу!

Мы с Валерой занимаем место у окна. Сухорук, озираясь по сторонам, топчется на площади, ожидая моего появления. Черная «Волга», отъехав в сторону, останавливается у обочины. Так оно и есть. Хвостатый сержант попался, черт бы его побрал. Ну, тем хуже для него.

Нонна выходит из думы, словно адмиральская яхта на Кронштадтский рейд. Миновав Сухорука, она разворачивается спиной к сидящим в машине наблюдателям и обращается к нему с резонным вопросом: а не он ли такой-то? Оказывается, он. Радость-то какая! Тогда на вашу персону, господин младший сержант, заготовлен пропуск. Будьте любезны подняться, сударь, вас ждут.

Минутная заминка. Неужели такой вариант не рассматривался? Ай-ай-ай! Это зря. Непредусмотрительно. Наконец, удаль молодецкая берет верх над разумным опасением. Может, ему кажется, что многолюдство, царящее в этом священном вертепе, предохраняет его от грядущих неприятностей? Здесь армейскими навыками не обойдешься, здесь кое-что другое нужно. У тайной войны свои законы, и первый из них гласит: «Если ты почувствовал себя в полной безопасности, слазь с бочки. Цена тебе, как разведчику — ноль. Ниже ноля».

Сухорук неуверенно оглядывается назад, но, видимо приняв твердое решение, направляется к входу. О’кей, сработало!

Я приоткрываю дверь настолько, чтобы табличка на ней не была видна из коридора. Незачем памяти нашего подопечного цепляться за лишние детали. Черт побери, Георгий Олегович, поверили бы вы мне на слово, не пришлось бы весь этот огород городить. Теперь уж не обессудьте, сами виноваты.

Я сажусь напротив двери в ожидании долгожданного посетителя, Валера продолжает контролировать улицу.

— Так. Какой-то крендель выскочил из машины. Лет сорок пять, может, чуть больше. Сунулся в подъезд. Нет, не вышло! Надо же, не ожидал. Странно. Любительство какое-то. Возвращается. Недоволен, страшно.