Марш обреченных - Владимир Свержин

— Валера, — командую я, — клиент сейчас появится. Займи место.

— Не боись. Сработаем.

А вот и наш долгожданный. Чуть уменьшаю звук музыкального центра. Не обязательно так громыхать, когда хочешь, чтобы тебя слышали.

— Здравия желаю, товарищ майор.

— Здравствуйте, Георгий. Проходите.

Сухорук делает три шага. Дверь за его спиной захлопывается. Ловушка сработала. Большой палец майора Пластуна втыкается в горло младшего сержанта, чуть левее кадыка. Глаза у Георгия расширяются и он, не охнув, опускается на пол. Все. Спекся.

— Послушайте меня, Георгий Олегович, и постарайтесь не перебивать, — начинаю вещать я. Боюсь, что подобное действие вряд ли входит в ближайшие планы моего собеседника, но тем или тому, кто сидит в «Волге» об этом ничего не известно.

Валера наклоняется над телом и начинает расстегивать китель пострадавшего. Вот и микрофон. Нехорошо, Георгий Олегович, ай как нехорошо.

Нонна мягко отстраняет Пластуна. Без дилетантов обойдемся. Ее руки летают над жертвой со скоростью неимоверной. Воистину, дело мастера боится. Аккуратно складываю форму в дипломат. Она ещё пригодится. Одевание проистекает немного медленнее. Натягивать брюки и рубашку на тулово, не проявляющее видимых признаков жизни, довольно затруднительно. Все это время я продолжаю перед микрофоном страстный монолог о международном положении, предназначенный для весьма ограниченного круга слушателей.

Валера поднимает руку вверх и сводит вместе большой и указательный пальцы. Готово! Теперь детали и аксессуары. Ходунок на грудь. Младший сержант исчезает, на его месте появляется никому не ведомый журналист. Теперь, как говаривал Майк Тайсон, «займемся лицом». Такая короткая стрижка нас не устраивает. Это не армия, чтобы щеголять полубоксом а-ля слегка обросшая боксерская перчатка и выбритыми висками. Надеваем паричок. А ничего, славно. Но без бороды и усов образ, пожалуй, будет неполным. Валера подхватывает Сухорука под мышки и усаживает на диван. Нонна придерживает голову пострадавшего, мой добрый друг с вдохновением заправского маэстро проводит сеанс художественной аппликации. Не дай бог приклеить криво. Это уж позору не оберешься. Шприц. Начинать беседу с дозы лизегриновой кислоты, конечно, не лучшее, что можно придумать, но что поделать, нельзя играть во взрослые игры и не ожидать при этом неизбежно возникающих неприятностей. Ну ничего, ЛСД физиологического привыкания не дает, а перспектива тащить на себе находящегося в отключке журналиста к служебному выходу никак не входит в наши планы. Ноги больной должен передвигать сам. Нашатырь. Голова Георгия болезненно дергается от гнусного зловония, разносящегося из откупоренного флакона. Его глаза открываются. В них предутренняя муть и полное отсутствие мысли. Теперь видеокамеру в руку — и на выход. До встречи, Георгий Олегович.

Я продолжаю болтать ещё минут пятнадцать. Полагаю, моя речь уже порядком утомила слушателей, но от окончательного оплавления мозгов их спасает мигание неонки на циферблате моих часов. Валерин «BMW» благополучно покинул поле боя. Финита ля комедия.

— Теперь прощайте. — Я неожиданно прерываю речь на этой трагической ноте. До того момента, как поднимется переполох, есть ещё несколько минут. Выхожу из комнаты. Кроме бряцающей музыки ничего больше не свидетельствует о нашем присутствии. Пальчики, ещё во время разговора с неизвестными, я тщательно вытер платком, других следов нет. Следующая точка моего маршрута — ватерклозет. Микрофон летит в унитаз. Вслед ему устремляется поток воды. Счастливо оставаться, господа. А мне, пожалуй, пора.

Глава 22

Нонна встречает меня в коридоре, почти у самой лестницы.

— Все в порядке, мой генерал. Груз доставлен по указанному адресу, — браво рапортует она.

— Благодарю за службу. — Я подхватываю её псевдоармейскую манеру изъясняться и продолжаю в том же духе. — Родина вас не забудет!

— Право же, это лишнее. Ты, гляди, сам меня не забудь.

— Об этом можешь не волноваться. — Это я говорю уже вполне серьезно. — Я своих людей не забываю. Ясно?

— Ясно.

— Ты мой человек?

Тяжелый вздох не то сожаления, не то согласия.

— Да уж, получается, что твой. Сказал бы кто неделю назад, что явится какой-то ковбой и завербует меня невесть куда — в лицо бы рассмеялась. Ковбой, расскажи, чем ты баб берешь? — усмехается она.

— Бог его знает, — я искренне пожимаю плечами. — Честно говоря, не было случая задуматься.

— Ну-ну. — Девушка чуть склоняет голову и недоверчиво смотрит мне в лицо. — Будем считать, что я тебе поверила.

— Ладно, госпожа поручик, оставим мой светлый облик временно в покое и вернемся к делу.

— Вернемся, — охотно соглашается она, — кого ещё вязать будем?

— На сегодня все. Норма. Но шутки в сторону. Подругам и знакомым о сегодняшней акции лучше не рассказывать, так сказать, во избежание. Пойми меня правильно, я тебя не пугаю, но если будешь трепать языком — Я могу просто не успеть тебя вытащить.

— Ну, это, положим, мог и не говорить, — фыркает Нонна, — что я дура, по-твоему? Ты не волнуйся, начальную школу конспирации я в этих чертовых стенах давным-давно прошла.

— Вот и чудесно. Тогда сразу перейдем к средней школе. Завтра здесь особо не светись. В лицо тебя вряд ли запомнили, но общий вид…

— Не, извольте сомневаться, чай оно не в первый раз, — цитирует девушка, — к завтрашнему утру от внешнего вида не оставим и камня на камне. Прическа, макияж, шмотки…

— Нет. Завтра ты прикинешься ветошью в каком-нибудь темном углу и будешь слушать, о чем поют твои здешние подруги. Если, не дай Боже, вдруг появятся какие-нибудь не в меру любопытные личности, интересующиеся, скажем, особенностями поведенческих норм жгучих брюнеток в условиях парламентарного общества — быстро уходи и ложись на грунт. Не забудь дать объявление в газете, как мы договаривались. Крышу над головой, деньги и документы, если вдруг что, мы тебе организуем.

— Ага, — кивает мой тайный агент, — может, ты тогда меня ещё и замуж возьмешь? В целях конспирации?

— Извини, родная, не получится. С мусульманством у меня, знаешь ли, не лады. Не то, чтобы мне чего-то не хватало в Коране, но у меня для правоверного кое-чего слишком много. Извини, так получилось.

Шутка имеет успех. Нонна веселится от души. Насколько я понимаю, не столько моему казарменному юмору, сколько своему состоянию. Понятное дело, первое операция подобного рода могла показаться забавной игрой. Тем более, когда чувствуешь, что рядом крутые мужики, вроде нас с Валерой. Но, как говорится, не болит голова у дятла. Нонна же к таковым не относится, это уж рубль за сто. Значит, нервы натянулись струнами и мурашки по спине промаршировали от плечиков до попки в полный рост, как гвардейцы на параде. Сейчас попустило. Ну, и слава Богу.

— Если хочешь, могу удочерить, — в продолжение шутки предлагаю я.

— Папаша! — очаровательная собеседница давится от смеха и строит какие-то непередаваемые рожи, долженствующие, видимо, иллюстрировать её отношение к моему предложению. Веселье близко к истерике. Хотя Нонна, похоже, не из таковых. На душевный разговор её вот так вот, сходу, не проймешь. Скорее всего, действительно, эффект первого раза.

— Ладно, папаша, за тобой мороженое.

— Заметано, — улыбаюсь я. — Ладно. Еще пару слов о деле, и я побежал. Меня, небось, уже заждались. Если завтра-послезавтра все будет тихо — меняй имидж. Ну, а лучше всего, тебе взять на месяц отпуск и завалиться куда-нибудь к морю: где пляжи, чайки и ласковые волны шурша разбиваются о влажный песок.

— Поэт. А.С. Пушкин. Ладно. Подумаю над твоим деловым предложением. Все. Целую. Пошла зарабатывать себе отпускные.

Господи! Дай мне силу изменить то, что я изменить могу, покой души, чтобы смирится с тем, над чем я не властен, и мудрость, чтобы отличить одно от другого!

Почему, если я поступаю правильно, у меня так мерзко на душе? Ладно, время для душевных терзаний наступит ещё не скоро. Какая уж ни есть наша чаша, но нас она не минует — это уж точно. За работу, господин майор!

Спускаясь, я бросаю взгляд через окно, туда, где совсем недавно стояла «Волга» с соглядатаями. Нету. Укатила. Интересно куда? Вот уж, наверно, наделали мы шороху. По идее, завтра должны кинуться на поиски. Самое слабое звено в этой цепочке — Бюро пропусков. Скорее всего, пропуск на имя Сухорука выписан по распоряжению кого-нибудь из местных шишек, но не исключен вариант, что некий бдительный писарь взял да и запомнил, кто именно приходил за пропуском. Или, опять же, бдительная служба безопасности начнет рыть землю, как это так Сухорук Георгий Олегович в здание вошел, а назад не вышел. Скорее всего, конечно, после вечернего обхода, не обнаружив в задние посторонних, спишут эту несуразицу на чью-то халатность, а если нет? Нам-то, в общем такой поворот событий до лампочки, но с учетом возможного раннего визита джентльменов из контрразведки, это ни есть хорошо. Совсем даже ни есть. А какие из этого следуют выводы? Да в общем-то вывод только один: означенный Георгий Олегович вне зависимости от исхода наших с ним переговоров ночью, самое позднее, утром должен быть доставлен домой или по любому другому, указанному им адресу, целый и невредимый, с бантиком на шее. Подарочный вариант. А раз так — пора поторопится в обратный путь.