Марш обреченных - Владимир Свержин

— Есть! — Птаха одаривает меня абсолютно мною незаслуженной улыбкой и подносит руку к голове жестом, напоминающее нечто среднее между пионерским салютом и изгнанием назойливой мухи — Не извольте сомневаться, Ваше высокоблагородие! Ладно, если у тебя ко мне больше никаких очередных вводных нет, то я, пожалуй, пойду. Обеденный перерыв скоро закончится, а мне ещё надо добраться до банка — это раз, и съесть что-нибудь по дороге — это два. Потому как есть очень хочется, и пока я тут жертвую собой ради общего дела и твоих, Сашенька, красивых глаз, время уходит безвозвратно. Пока, мой милый. Натали от меня привет и поздравления.

Поцелуй на прощанье и удаляющийся стук каблучков по асфальту. Ушла, растворилась в людском потоке, унеслась одним из бесчисленных течений Великого Шумного Океана, именуемого Москвой.

Я гляжу вслед, и который раз поражаюсь своей подружке. За пятнадцать лет оперативной деятельности мне пришлось иметь дело с десятками, если не с сотнями агентов, или, как у нас их изящно именовали, сторонников, во многих странах мира. Были среди них приверженцы разного рода бредовых идей — дрова в топке мировой революции; были откровенные продажные негодяи — и эти, пожалуй, приятнее всех; были отпетые авантюристы, берущиеся за дело из любви к риску; встречались скучающие денди, полагающие развеять предательством свой неутолимый сплин; но вся сия галерея моральных уродов, вся эта кунсткамера и паноптикум, к которым, в общем-то, принадлежал и я сам, каким-то непостижимым образом приобретала статус героев, освещенная вот такой вот щедрой жертвенностью любящей женщины. Чем я мог вознаградить её за это? Ничем. И тем более я никогда не смогу себе простить, если с ней что-то вдруг случится. Птаха, Птаха, задала ты мне задачку, нечего сказать! За все, тем более за все хорошее, приходится платить. И когда речь не идет о деньгах, сто раз следует подумать о цене…

Увлеченный этими грустными размышлениями, я уныло просматриваю принесенные материалы. Информация ценная и действительно очень дорогая, но расшифровывать её — не один день работы. Ничего, скинем Бирюкову. Он у нас спец по подобным шарадам и ребусам. Я бросаю взгляд на часы. Минутная стрелка неумолимо приближается к верхней отметке, напоминая о предстоящей встрече на Лубянке. Пожалуй, стоит на всякий случай перезвонить, уточнить, не произошло ли каких-либо изменений в наших планах, встреча — встречей, а полученную от Птахи документацию все равно следует скинуть в заранее для то оборудованное «дупло». Не тащится же с ними к их превосходительству? Можно, конечно, позвонить отсюда, из Управления, но, пожалуй, это неосмотрительно. К чему лишний раз светить маршрут своего движения. Звонок из Управления Внутренних Дел, сколько бы невинен он не был, неминуемо возбудит интерес с той стороны провода. Нужен ли нам такой интерес? Не нужен! А потому делаем отсюда ноги. Пожалуй, штаб Сухопутных войск для моего звонка — самое подходящее место. И вопросов поменьше, и от Лубянской площади рукой подать.

После пятой цифры телефон издает характерный, хотя и едва различимый обычным ухом щелчок, знаменующий, что абонент автоматически взят на прослушку. Впрочем, ничего другого и не ожидалось.

— Дежурный по управлению старший лейтенант Иваньков, — слышится в трубке суровый голос офицера связи. — Слушаю вас.

— Майор Александр Лукин к генерал-лейтенанту Банникову. Мне на сегодня назначено.

— Прошу вас минуту подождать.

Вместо ФСБшного баритона до меня доносится какая-то веселенькая музычка. Что-то вроде: трень-брень, тра-ля-ля, тра-та-та-та, тра-ля-ля.

— Майор Лукин, — вновь всплывает из ниоткуда голос дежурного офицера, — генерал-лейтенант Банников на совещании и сегодня вас принять не сможет. Он просил перезвонить ему завтра в десять-ноль-ноль.

— Благодарю вас. Отбой связи.

Вот так так. Сегодня Банников лицезреть меня не желает. С чего бы это? Копает мое досье? Что-то учуял? Обиделся за клопика своего, мною невесть кому пересаженного? Или же действительно сдернули господина генерала в самый неподходящий момент думать думу о судьбе Отечества? Вот и гадай теперь, что там приключилось. Опять же, что день грядущий нам готовит? Но что ты тут себе не выдумывай, делать нечего. Надо возвращаться на Базу, может, Слава новостями порадует.

Шесть ступеней вниз ведут в подвал. Обычный подвал обычного дома. На окованной железом двери табличка: «Подростковый военно-патриотический клуб „Волонтер“». Тоже вполне безобидная надпись. Одна из тысяч ей подобных, появившихся по всему Союзу после снятия запрета на экзотические восточные единоборства. Тренируют в подобных подвальных спортзалах обычно бывшие сержанты-десантники, понахватавшиеся кое-чего за годы каратешного подполья и службы в войсках. Контингент здесь обычно небольшой — десять-пятнадцать ребят, опаленных романтикой разноцветных беретов и грозным звучанием слов: БМД[40], десантура, морпех, калаш и прочая, прочая, прочая.

Этому спортзалу, несмотря на всю его непрезентабельность и немудрящий скарб, повезло несколько больше. В качестве тренеров здесь заявлены «бывшие» майор-десантник Валерий Пластун и капитан-погранец Тагир Насурутдинов. Правда, то, чему учат они немногих избранных, мало напоминает и разухабистые пляски тхеквондистов, и молотобойную технику карате. С традиционной выжимкой из всего, именуемой рукопашным боем, данная школа тоже имеет мало общего. И, хотя для любителей восточного антуража заготовлено и названия, и цветастые истории с именами и подвигами патриархов, эта самобытная школа называется просто и незамысловато: «Искусство пресечения боя».

Однако есть у этого спортзала ещё одна особенность. Из тренерской комнаты, отодвинув декоративную панель, можно проникнуть в подземный ход, ведущий в наш схрон.

Время сейчас неурочное, тренировок нет, поэтому я решаю воспользоваться этим путем, одним из трех возможных. Попинав потертый кое-где уже боксерский мешок, чтобы как-то спустить пар, бросаю взгляд на часы. Без пяти минут два. Пора идти. Неровен час Сухорук-младший позвонит и, не застав меня, ляжет на дно. Ищи его потом по Москве. Или того хуже, отпуск у него кончится, и поди гадай, в какой очередной горячей точке разыскивать софринцев? Где на этот раз господин Верховный Главнокомандующий исправляет их руками свои просчеты?

Ладно, пора приступать к «процедуре входа». Открываю замок тренерской, достаю из тайника «чемоданчик для Бонд-формирований» или, более официально, изделие «Трал-7». Перед входом, как молитва перед обедом, проверка на наличие посторонних «вкраплений». Быть может, кому-то это покажется пустой формальностью, но у нас свой Бог, свои молитвы. С той стороны тоже не дураки сидят, так сказать, в одних школах учились.

Но сегодня, слава Всевышнему, все тихо. Отодвигая в сторону стопку железных блинов, нащупываю кнопку под плинтусом, вдавливаю до упора. Панель, отделанная под дуб, с тихим шипением отъезжает в сторону.

Войти, нащупать под левой рукой на стене кнопку, возвращающую стене обычный будничный вид. Эта же кнопка зажигает лампу проникновения на пульте в нашем офисе. Теперь пройти десять шагов в полной темноте (свет включать не рекомендуется — немедленно сработает датчик системы свой-чужой, а это может привести к фатальным последствиям), потом — поворот, семь шагов вправо, сзади на уровне головы кнопка подсветки и деблокирование кодового замка. Дольше уже совсем просто. Личный код, индивидуальная магнитная карта (вставив в прорезь, её обязательно надо держать большим и указательным пальцами правой руки), прибор считывает с миниатюрной панели на жидких кристаллах дактилоскопическую информацию. На все эти операции — полторы минуты времени. Иначе, опять-таки, сработает система.

Но вот первая бронированная дверь открыта. Дальше двадцатиметровый коридор с камерами скрытого наблюдения, ещё одна дверь, наподобие первой… Тихий шорох поворачиваемого изнутри штурвала… Добро пожаловать в элитный клуб: «Дети подземелья»!

Дай только волю нашим спецам, они в запредельно сжатые сроки такого наваяют, что любому Пентагону впору удавиться от зависти. Описанные мною превратности пути — это лишь известные мне рубежи обороны. На самом деле их значительно больше. Страховка от любой напасти — от высадки марсианского десанта до явления призрака императора Наполеона. Хорошо еще, что денег российских налогоплательщиков в этом бункере нет. Все, что мы себе здесь отгрохали, сделано на безвозвратные кредиты фирм, принадлежащих Центру. За дверью меня встречает «дежурный по хате» Валера Пластун.

— Привет начальству! Как дела на поверхности?

— Шумят, — коротко отвечаю я. — Кофием в этом доме поят?

— Только за особые заслуги, — ухмыляется мой напарник.

— Особых заслуг валом. Иди, ставь чайник, я закрою выход.