Terra Insapiens. Замок (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович

— Первое моё детское воспоминание — это ощущение одиночества. Сейчас бы я сказал — тотального, экзистенциального одиночества… Я помню себя в деревянной детской кроватке, на которую сверху наброшена тряпка, защищающая от света электрической лампочки на потолке. Мы жили, семья из трёх человек, в одной комнате, в двухкомнатной квартире кирпичного дома. В соседней комнате жила другая семья… Отчётливо помню этот момент. Я лежу в кроватке, свет от лампочки проникает ко мне, создавая полусвет-полумрак. И это замкнутое пространство — от простыни до покрывала — и есть мой мирок… Родители о чём-то ругаются между собой. Они надеются, что я сплю, а я не сплю… Что я думал тогда? И думал ли о чём-то? Не помню… Помню только ощущение маленького, замкнутого мирка в полумраке, и одиночество.

Артур вдруг взял левую руку Паскаля и увидел на кисти тонкий шрам.

— Это то, что я думаю? — посмотрел он в глаза Паскалю.

Тот с досадой выдернул руку и посмотрел в сторону.

— Да ерунда! — детская глупость.

Он выпрямился, положив сцепленные руки на колени.

— Очень часто дети совершают это не потому, что хотят покончить с жизнью, а для того, чтобы привлечь к себе внимание — да посмотрите же наконец, как мне плохо!.. Это был как раз такой случай…

Он смотрел куда-то вдаль, куда-то в своё прошлое.

— Я однажды написал рассказ про последний день самоубийцы… Маленький рассказ про то, что он делает и что он думает в свой последний день. Понимаешь, он уже решился, и вроде бы должен думать только об этом — как поставить точку. А между тем по-прежнему занимается какими-то бытовыми делами — чистит зубы, разговаривает с соседями, заходит в книжный магазин и покупает книги. Выходит из магазина и думает: «и зачем я их купил»? «Это река жизни», — вспоминает он рассказ Куприна, — «это её течение несёт меня и будет волочить по дну даже мёртвого»…

— И чем заканчивался твой рассказ? — с любопытством поинтересовался Артур.

— Он уезжает в горы, где нет людей, нет суеты и городского шума. Поднимается на высокую гору и подходит к крутому обрыву, к пропасти. Думает: «пропасть и пропасть — не зря это созвучно. Вот в пропасти я и пропаду». Садится на краю, разводит костёр. Потом достаёт из рюкзака тетради — все свои дневники, стихи, рассказы. Прочитает лист, вырывает его из тетради и бросает в огонь. И так до тех пор, пока не сгорело всё. Понимаешь? Он как бы последний раз прочитал свою жизнь и сжёг о ней все воспоминания, как сжигают мосты за спиной. Теперь он был готов. Костёр догорел, потух. Он встал и подошёл к самому краю. Не было страха, он даже попытался пошутить.

— «Мой друг говорил мне: настоящий мужчина должен хотя бы раз в жизни прыгнуть с парашютом. Парашюта нет… но прыжок будет.»

— Оттолкнулся и прыгнул…

Паскаль замолчал.

— Да… Мрачноватый рассказ, — вздохнул Артур.

— А ты знаешь, мне он помог. У меня ведь были тогда такие мысли. А описал это всё и вроде как сделал… Стало легче и эти мысли ушли.

— А ещё что-нибудь ты писал? — спросил Артур.

— Да много было всякой ерунды! Несколько толстых тетрадей, заполненных крупным, детским, корявым почерком, и десятки текстовых файлов на компьютере. Восторженные оды Разуму и человечеству, наивные стихи с рифмами типа «любовь и кровь», жажда любви и жажда познания… Всё однажды сжёг и удалил.

— Рукописи не горят, — утешительно сказал Артур.

— Да, да… — мрачно усомнился Паскаль. — Рукописи не горят. И жёсткие диски не форматируются.

Он грустно улыбнулся.

— Знаешь, была по телевизору такая передача — «Розыгрыш». Известных людей ставили в неловкое, смешное или трудное положение, и тайком снимали их реакцию, их поведение. Под конец, когда герой передачи уже доведён до отчаяния, звучали фанфары — па-бам! — это розыгрыш! Все смеются, звучит весёлая музыка, рейтинг телеканала летит вверх… Вот у меня стойкое ощущение, что, когда я умру, будет нечто вроде этого. Мне объявят, что это был розыгрыш, и я сам, заливаясь счастливыми слезами, буду пересматривать эту свою жизнь, снятую скрытой камерой. Буду смеяться над всеми страхами и проблемами, которые мне покажутся маленькими — крохотными. Хорошо бы так.

Помолчав минуту, он продолжил.

— Я понимаю, что в этом мире мы гости. Этот мир для нас — большая многозвёздочная гостиница, где мы остановились ненадолго. Человеческая жизнь так коротка. Мы остановились тут проездом, из ниоткуда в никуда. Ночь пролетит быстро. Мы увидим какие-то сны, которые назовём «моя жизнь», а потом проснёмся и, ничего не взяв с собой, уйдём. Я всё понимаю. Я не понимаю одного: зачем на такую короткую жизнь такая большая гостиница? Зачем эти звёзды, галактики, чёрные дыры, пульсары, туманности? Зачем нам показали эти триллионы километров и миллиарды лет, если наша жизнь — одно мгновение? Кто так над нами смеётся? Чей хохот доносится из глубины бескрайнего Космоса? Ты слышишь его? Я слышу…

Вдруг Паскаль изменился в лице и замолчал. Артур обернулся — перед ними стоял Демон.

— Мальчикам пора спать! — Демон стоял ожидая.

Артур с Паскалем поднялись и пошли по комнатам.

Закрыв дверь, Артур услышал щелчок и понял, что его заперли. Видимо Хозяин не поверил Адаму и решил подстраховаться. Он был уверен, что без Артура Адам не сбежит.

Ночью Артур не спал, он сидел за столом и читал «Собрание возможных миров».

«Профессор Ир Со Лон утверждает, что открыл новый психотропный препарат, с помощью которого побывал в мире высших измерений, и доподлинно выяснил — как возникла наша Вселенная.

Возникла она в тот момент, когда оленевод четырёхмерной Сибири, по имени Елгунды Карагунды, включил чайник в розетку. Маленькая искра, проскочившая между вилкой и розеткой, и была нашим Большим Взрывом.

Так стало известно подлинное имя Бога. Профессор обещает опубликовать в журнале «Вопросы философии» большое интервью с Ним, о древнем искусстве обработки оленьих рогов.»

Артур посмотрел на часы.

— Уже полночь. Пора!

Разодрал простыню на четыре полосы. Связав полосы вместе, бросил их на пол. Поднялся на кровать, подпрыгнул, схватился за решётку окна и начал её раскачивать. Зазвенело разбитое стекло. Осколки стекла посыпались на пол и на кровать. Решётка поддалась и сверху прогнулась, но удержалась внизу. Артур вцепился в прогнувшийся край и повис на решётке. Раздался треск, и он вместе с решёткой полетел вниз.

Отбросив решётку, Артур снова залез наверх и пролез в окно. Глянув вниз, оценил, что до земли метров пять, и внизу камни. Прыгать он не рискнул. Слез с окна, поднял с пола свою самодельную верёвку. Привязал один конец к спинке кровати, второй выбросил в окно. После этого снова запрыгнул на окно и спустился вниз по верёвке.

На мгновение застыл, слушая тишину. Но тут увидел невдалеке Адама. Тот махал ему рукой. Прыгая по камням, он побежал навстречу.

— Надо спешить. Демон наверняка услышал шум.

Они побежали вдоль берега, спотыкаясь о камни. Лунный свет едва пробивался сквозь облака. Через пять минут они были в мастерской. Адам запер входную дверь.

— Что у тебя с рукой? — обратился он к Артуру.

Артур только сейчас заметил, что порезал о битые стёкла руку.

Адам вытащил из аптечки на стене медицинский пластырь и наложил на порез. Потом он включил дизель-генератор и стал подключать телепорт.

Внезапно погас свет.

— Чёрт! — воскликнул Адам. — Твой побег обнаружили. Наверно Демон услышал звон разбитого стекла, увидел нас на берегу и выключил замковый дизель-генератор.

— Что делать?!

— Спокойно! У нас работает второй дизель.

Свет снова загорелся — Адам переключился на другой источник. Он проверил напряжение на нагрузке и нахмурился.

— К сожалению, планы меняются. Отправляться придётся по одному. Слишком мало мощности питания.

Он посмотрел на Артура.

— Первым пойдёшь ты.

Артур замотал головой.