Год 2077-й - Юрий Симоненко

за станцией Ростов-Западный разведчики обнаружили тот самый концентрационный лагерь, о котором уже знали от пленных фашистов. В лагере народу было ещё несколько тысяч человек (от трёх до пяти, точнее не скажешь). Лагерь был разделён на две части — мужскую и женскую — бетонным забором с колючей проволокой. Содержавшихся в этом двойном лагере рабов и рабынь (в отличие от городских, на этих рабах не было ошейников, — вместо них были нашивки в виде кружков, квадратиков и ромбиков из яркой ткани на рваных обносках) использовали для работ в поле и на фермах, а также на нерегулярных тяжёлых работах, вроде копания канав и разбора зданий. Большинство узников были, скорее всего, выродками; а кто-то, возможно, и вовсе из упырей, но, всё же, это были люди. Кто знает точно — откуда были все эти люди в лагере? И как определить, кто из них людоед, кто извращенец, а кто нормальный человек, честный труженик, дом которого захватили лысые «сверхчеловеки»? С упырями, на первый взгляд, проще: видишь мутанта или явного сумасшедшего, вот тебе и упырь… Или нет? Ну, с мутантом-то всё понятно… а вот если вон тот обросший колтунами, похожий на лешего мужик, или вон та косматая баба с безумными глазами — на самом деле никакие не упыри, а обезумевший отец и убитая горем мать, чьих детей перебили фашисты, когда захватывали их деревню? Дети-то фашистам не нужны: работники из детей никакие… Общим для всех узников концлагеря Ростов-Западный было то же, что и для рабов в «Новом Городе» — все они были не славянами.

Решение отправить в Ростов разведку было первым решением Комитета Безопасности Содружества, и принято оно было в первый день и в первый час работы Комитета на Сходе в Свободном. Вопрос: «кого отправить?» дискуссий не вызвал. Ясное дело, отправлять следовало товарища Молотова. Но после боя с фашистами под Краснодаром от его отряда из пятнадцати искателей в строю оставалось всего четверо бойцов, считая с самим Молотовым. В бою отряд потерял семерых убитыми, и пятеро были ранены. Отряд спешно доукомплектовали шестью искателями из числа наиболее опытных, вооружили и обеспечили всем лучшим, что имелось у Содружества, и уже через сутки обновлённый отряд выдвинулся в направлении Ростова.

При планировании разведвыхода в Комитете остро встал вопрос о связи с отрядом. Радиосвязь в содружестве была. В каждом хуторе имелось не менее двух радиостанций, преимущественно самодельных, но были и пять ранцевых армейских Р-159, и даже два легендарных «Северкá» 1943-го и 1945-го годов выпуска, добытые искателями в одной частной коллекции, хозяин которой умер от лучевой болезни в первые дни после Войны. Выдать отряду один «Север-бис» было совершенно не жалко, — эта мощная радиостанция, дальность действия которой достигает при благоприятной погоде четырёх сотен километров, гарантировала устойчивую связь на разделявшем Ростов и Свободный расстоянии, но одно обстоятельство заставляло Комитет усомниться в целесообразности такого решения. А именно то, что на паруснике фашистов тоже имелась радиостанция… После единовременного взрыва сразу нескольких осколочных гранат внутри «Сварога», от станции той остались одни обломки, но их осмотр соображающими в радиоделе товарищами показал, что станция была дальнего действия — километров на пятьсот, а то и на семьсот. Успел ли радист фашистов сообщить в Рейх о том, что они вступили в бой с силами Содружества до того, как его изорвало осколками — этого наверняка никто не знал. Все, кто были внутри парусника, когда внутри одновременно рванули несколько гранат, умерли, а пленные фашисты попросту не могли знать, была ли передача, поскольку воевали снаружи. Из их слов следовало, что в «Новом Городе» есть радиоузел, обеспечивающий связь с подразделениями НСР и другими парусниками, коих кроме «Сварога» в Рейхе было ещё три. Слушают ли фашисты эфир, и есть ли у них средства радиопеленга? — ответ на эти вопросы был слишком очевиден. Поэтому, решили, что разведгруппа будет действовать в режиме полного радиомолчания. Да и радиообмен между хуторами, на всякий случай, решили свести к минимуму. Со дня, когда отряд Молотова отправился в Ростов, связь в Содружестве держали через посыльных.

Понаблюдав за фашистами пару дней, Молотов отправил Шаву и Ёсю Вечного в Свободный с первым докладом. Путь обратно в Содружество по уже проверенному маршруту не отнял у посыльных много времени, и утром пятого дня один из двоих, Шава, вернулся вместе с новым напарником — Железным — товарищем из Махновки, направленным Комитетом Безопасности к Молотову в подчинение. С собой посыльные привезли по тридцать килограммов скального аммонала из неприкосновенных запасов Содружества, четыре бухты детонирующего шнура и указания Комитета — чтó следовало минировать. Гонцы отдохнули на базе день и ночь, а утром следующего дня выехали из Батайска с новыми разведсведениями для Комитета… Ещё через два дня прикатили Вечный с махновцем Серьгой. Эти двое привезли ещё тридцать кило аммонала и столько же тротила в шашках (причём, бо́льшую часть груза пёр на своём велосипеде здоровенный как лось Серьга, — Ёся хоть и был крепок, но в силе и выносливости с Серьгой тягаться не мог, как и, пожалуй, половина искателей Содружества); разгрузились, отдохнули и выехали обратно с очередным докладом Молотова. Шава с Железным должны были приехать 12-го, или 13-го числа, но они не приехали…

…Отряд миновал перекрёсток с улицей Ивана Ильина (бывшей когда-то Энгельса), на котором улица Северная, узенькая и извилистая, заканчивалась, и начиналась более широкая, подписанная на старых картах как Северный массив. Через триста метров от перекрёстка отряд свернул направо во дворы, густо заросшие берёзами и липами.

Поначалу здесь шастала довольно большая стая диких собак, которую искатели проредили в первый же день примерно наполовину, и оставшиеся в живых псины, признав поражение перед человеком, откочевали к улице Варлама Шаламова (бывшей Куйбышева). Теперь здесь было тихо. Ни одного упыря или выродка за две недели искатели ни в Батайске, ни в самом Ростове не встретили. Похоже, что их здесь попросту не было. Ещё бы, с такими-то соседями…

Пройдя дворами ещё триста пятьдесят метров, искатели вышли к выстроенному каскадом панельному десятиэтажному дому, на углу которого днём ещё можно было рассмотреть выгоревшую на солнце заветренную табличку с едва угадываемой надписью: «Северный массив, 15».

Три подъезда дома смотрели на дорожную развязку Северного и Западного шоссе, а с восьмого этажа