Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине) - Вячеслав Васильевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да мы… – начала было Галина взволнованно, но отец Иоанн строгим жестом пресек ее фразу.
– А как бы вы повели себя, если бы вас стращать начали? Да не вашей жизнью, а жизнями ваших близких: жены, дочки?.. А?.. А если у него есть одно доброе дело, которое угодно Богу больше всей твоей жизни?.. А откуда ты знаешь, сколько он подвизался прежде согрешения?.. А сколько слез он пролил перед Богом, раскаиваясь в грехе?.. А вы грех его видели, а покаяния – нет. Видите, судить легко, только не этим надо заниматься, а о своих грехах больше думать. Этим спасемся, а не тем, что будем с осуждением смотреть вокруг…
…В дальнем углу огромного Богоявленского собора стояла, тихо переговариваясь, небольшая группка пожилых и молодых женщин. Служба закончилась, но они не уходили, а явно ждали чего-то.
– Идет… идет! – наконец взволнованно произнесла самая молодая.
К женщинам неторопливо приблизился митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич). Именно его для конспирации отец Иоанн и духовные чада в переписке называли «Дедушкой». Прихожанки торопливо склонились под благословение.
– Ну, как там Иван? – еле слышно спросил владыка у Матроны Георгиевны.
– Плохо, – всхлипнула та. – Почти ослеп. Мы ему книгу даем, а он ее близко-близко к глазам подносит, чтобы рассмотреть… На лице прямо чешуя какая-то…
– Мы ему сказали, что будем писать, – зашептала Галина Викторовна, – так он на нас руками замахал даже! Не надо, говорит, смирение да терпение… Да ведь погибнет он там, владыченька! Надо что-то делать, спасать его!..
– Слухи ходят: скоро выпускать будут! МГБ-то упразднили… Ну, как получится?..
Взволнованные женщины еще что-то наперебой приглушенно говорили владыке. После ареста отца Иоанна вся его паства из Измайлова переместилась в Богоявленский. Митрополит до сих пор корил себя за то, что не знал о готовящемся деле и не смог его предотвратить. А вызволить отца Иоанна он пытался уже давно: и через Карпова, и через МГБ… Может быть, теперь, когда МГБ упразднили, действительно что-то удастся? Ведь он – инвалид, на это, пожалуй, можно будет надавить… Хотя кто его знает, к чему теперь все повернется. В последние годы Сталина ситуация была по крайней мере предсказуемой: начиная с 1948-го Церковь снова стали «зажимать», хотя внешне ситуация была несопоставимой с террором конца 1930-х. Но имеющие глаза видели: атмосфера сгущается. Медленно, но верно сокращалось число храмов: если в 1948-м их насчитывалось 14 329, то к 1952-му – уже 13 786, причем 120 из них не действовали, так как были превращены в зернохранилища. Стало меньше и монастырей: было 85, осталось 62. На тысячу сократилось число священников. В конце 1948 – начале 1949-го трижды в ЦК ВКП(б) рассматривался проект постановления «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды», автором первого варианта которого был Суслов, а второго – Шепилов. А совсем недавно, в августе 1952-го, глава Совета по делам Церкви Карпов высказал владыке Николаю претензии на тему того, что, мол, публикуемые им в «Журнале Московской Патриархии» проповеди «сеют среди верующих пессимизм, мракобесие, не содержат призывов к бодрости». Тогда владыка ответил резким письмом, где заявлял, что подобное утверждение «недалеко от замысла сделать меня врагом народа, лишить меня свободы церковного слова». В знак протеста отдел проповедей в журнале был вообще упразднен.
Но все это было уже именно что привычной игрой, правила которой хотя и варьировались, но ненамного, и в целом были понятны. А вот что начнется теперь?.. Перед глазами владыки встало решительное, курносое лицо нового первого секретаря ЦК – Никиты Хрущева. С ним владыка Николай, конечно же, был знаком, но общался немного, надобности в этом не было. Что у него на уме? Какую политику он поведет в отношении Церкви?.. Да и вообще, как распределится влияние в новом правительстве?.. Новый предсовмина Маленков – вроде друг Хрущева, но надолго ли?.. И какой теперь будет роль Берии?.. Ведь в день смерти Сталина он возглавил новое гигантское МВД, в состав которого влилось МГБ, – самое мощное министерство страны, настоящий монстр… Политика, политика. Что знают о ней эти милые простодушные женщины, вся жизнь которых – в Церкви?..
… – благословите меня написать, владыченька, – всплыл голос Матроны Георгиевны. – А мы помолимся, чтоб дошло и чтоб решение верное приняли…
Митрополит слегка повернул голову влево. Бледную женщину в синем платочке, застрявшую у свечного ящика, он приметил еще несколько минут назад. Она преувеличенно пристально перебирала свечи, долго рылась в кошельке, выбирая монеты… И не удержалась, чиркнула якобы невнимательным взглядом по лицу владыки. Следят, следят… МГБ нет, а все равно следят.
– Ну, ступайте, – устало произнес он вместо ответа, осеняя женщин крестом. – Писать никуда не надо пока. А я подумаю, что еще можно будет сделать. Храни вас Господи…
Гаврилова Поляна, февраль 1955 года
– …Ну что, много там еще осталось?
– А тебе-то что? Сколько ни осталось, все твои.
Отец Иоанн со вздохом пересчитал стоявшие на санках ведра. Пять. Обычно столько и грузили, но сегодня зэка, похоже, решили перевыполнить норму. Вот уже шестое ведро, до краев полное тяжелой, словно железо, морозной колодезной водой, плюхнулось на обмерзшие деревянные рейки. А из колодца тянули уже седьмое.
– Все, хорош!.. – остановил конвоир. – А то конь подохнет.
И засмеялся – молодо, белозубо. Внешне – нормальный парень, из обычной семьи. Может, и крещеный…
«Конем» батюшка был в Гавриловой Поляне с самого начала, с сентября 1953-го. Перевели его сюда, на берег Волги, из Каргопольлага внезапно – настолько внезапно, что он даже не успел забрать из барака свои книги. И вот уже он полтора года как насельник Гавриловой Поляны – наверное, самого странного лагеря в системе мест заключения СССР…
Странность Поляны заключалась в том, что это была богадельня. Сюда свозили из других лагерей откровенных «доходяг» – тех, кому осталось жить несколько месяцев. Тяжелобольных, дряхлых стариков, выживших из ума. И инвалидов тоже. Отцу Иоанну эту категорию присвоили на одной из «комиссовок» давно, но это совсем не мешало держать его в Каргопольлаге. Но теперь, видимо, ветер времени в стране действительно теплел – хоть медленно, но бесповоротно. И его этим ветром перенесло из Архангельской области в Куйбышевскую.
Гаврилова Поляна размещалась в живописнейшем месте – на высоком берегу Волги, с видом на Жигулевские горы. Учитывая контингент, режим в лагере был помягче, чем в Каргопольлаге: овчарками не травили, внутри лагеря можно было ходить бесконвойно. Конечно,
