Записки городского хирурга - Дмитрий Правдин

Допускаю, что там тоже «делили» пациента. Хирург осмотрел: не мое! Рана не проникает в живот. Нейрохирург тоже свое исключил. Пальцы чувствует, нервы целы! Ждали травматолога. А он, возможно, был на операции или где-то еще. Чем объяснить смерть в приемном покое через несколько часов после обращения с раной, вначале не угрожавшей жизни?

По моему мнению, любой врач хирургической специальности ОБЯЗАН оказывать хирургическую помощь. В экстренной, естественно, ситуации. Я не призываю гинекологов оперировать в плановом порядке грыжи. Не надо передергивать. Но зашить руку истекающему кровью человеку можно. Случаются довольно часто такие ситуации, когда заняты все специалисты, а гинеколог свободен. Физически не могут те же травматологи разорваться на части, и хирурги в операционной. От кровотечения, даже незначительного, но не остановленного, люди довольно быстро погибают.

Я как-то сделал дежурному гинекологу замечание. Доставили бабушку. Упала на улице и расшибла лоб. Рана небольшая, крупные сосуды в этом месте не проходят. Но у пожилой пациентки давление зашкаливает: 210/120 мм. рт. ст. Кровь бьет фонтаном. «Скорая» наложила повязку, которая быстро промокла. Вокруг нее собралось девять врачей. Все что-то предлагают. В том числе на шум выскочила и гинеколог. Травматологов и нейрохирургов в приемнике никого нет, все на операции. Мы тоже заняты.

– Надо ввести ей викасол! – предлагает невролог, кандидат медицинских наук. (Викасол, кровоостанавливающий препарат, начинает «работать» через 36–48 часов, и то на мелкие капилляры.)

– Нет, лучше приложить гемостатическую губку. Есть она у кого? – кричит терапевт. (Вот все ходят и носят с собой эту губку в кармане.)

– Давайте наложим жгут! – брякнула врач-эндокринолог.

– Раз травматологи заняты, позовите хоть хирурга! – предложила гинеколог.

Я освободился первым и пришел, когда бледная как полотно бабушка уже плохо соображала, где она находится. Кровь продолжала истекать наружу. Девять (!) человек с высшим медицинским образованием стояли рядом, причем одна из них умеет и шить и оперировать, пускай и гениталии у женщин, и смотрели, как бабка от кровотечения отдает Богу душу.

– Мы ей три кубика викасола ввели! – бодро рапортует врач-невролог.

– А давление снизить не пробовали? – обращаюсь сразу ко всем. – Струя крови вон как пульсирует! Там давление зашкаливает.

– Мы что-то растерялись! – испуганно докладывает врач-терапевт. – Столько крови! Столько крови! Сейчас, подождите, сбегаем за лекарством.

– Мне некогда! – затыкаю зияющую рану одноразовой салфеткой, уменьшая кровотечение. – Я ее немедленно повезу в перевязочную к травматологам. Там начну зашивать рану, а вы подойдите туда с уколом.

– Хорошо, я уже бегу!

Все обошлось. Старушку спасли! Рану зашил, кровотечение остановил, давление снизили. Отправили на кардиологию лечить гипертонию. Вышел из перевязочной, а навстречу та самая гинеколог идет.

– Ну, как все прошло? – интересуется.

– Да все замечательно! – отвечаю. – А что же вы, Ольга Петровна, бабушку не зашили?! Так бы и померла у вас на глазах.

– Я же гинеколог! – удивляется доктор.

– В первую очередь вы – хирург! Шить и резать умеете! Так в чем проблема?

– В том, где лоб и, пардон, наши органы. Разницу улавливаете?

– Нет! Во время войны гинекологи становились общими хирургами, и неплохими!

– Сейчас, слава Богу, не война! – и пошла с чувством собственного достоинства дальше.

Да, неизвестно, какой бы мог быть финал у этой истории, подойди я на полчаса позже.

Глава 17 Учеба. Вид изнутри

Итак, становится понятным, что хирургия не только мануальными навыками богата. Знания – главное средство хорошего доктора. А вооруженный широкими знаниями хирург, еще умеющий великолепно руками работать, – классический пример идеального хирурга.

Все понемногу забывается. Недаром в народе говорят: «Повторенье – мать ученья!» Для этого нам и устраивают раз в пять лет показательные учебы. На них мы получаем самое полное представление, как развивается наука хирургия в мировом масштабе. Знакомят с достижениями, произошедшими как у нас в стране, так и других странах в хирургии и в смежных специальностях. Повторяем и старые истины, являющиеся базисом нашей специальности.

Разумеется, никто в наше время не даст нам самим что-то сделать своими руками, но посмотреть или даже ассистировать – милости просим. Рассказывают, при Советской власти и оперировать разрешали особо продвинутым курсантам. Но сейчас от этого времени остались одни воспоминания.

Мы теперь в течение месяца именуемся курсантами. Придумали же слово! А как по-другому назовешь? Студенты? Так многие уже лысые, внуков женят. Сошлись на курсантах.

Помимо основных занятий немаловажную роль играет и общение курсантов между собой. Многие прибыли из других регионов. Давно работают в хирургии. Много видели и знают. Порой в таких кулуарных беседах узнаешь столько интересного, что ни на одной лекции не услышишь, ни в одной статье не прочтешь. Встречаются и просто уникальные люди!

На первое занятие прибыло человек 20, хотя по списку числится 30. Не первый раз на таких курсах мне приходится бывать, но в Питере впервые. Первый день ознакомительный.

Занятия проходят в главном корпусе Медицинской академии постдипломного образования (МАПО). Расположена она на улице Кирочной, дом 41 (раньше ул. Салтыкова-Щедрина). МАПО при Советской власти именовался ГИДУВ (Государственный институт для усовершенствования врачей). Многие врачи в нашей стране хотя бы раз в жизни в нем побывали. В связи с переименованием теперь популярна среди врачей такая шутка: учусь в мапо имени гидува!

Сегодня в МАПО проходят обучение врачи и медицинские сестры практически всех специальностей. Это крупный всероссийский центр по повышению квалификации раскидан практически по всем уголкам города Санкт-Петербурга и его пригородам. Практически в каждой больнице расположена база МАПО.

Нам предстояло побывать на нескольких хирургических отделениях города, чтобы ознакомиться, как происходит оперативная деятельность в разных больницах.

То здание, где мы собрались в первый раз, является тем самым «Императорским клиническим институтом имени Великой княгини Елены Павловны», что распахнул свои двери 1 октября 1885 года по Высочайшему указу.

Это было первое учебное заведение, предназначенное для усовершенствования врачей в нашей стране. Первым директором стал Э.Э. Эйхвальд, личный врач княгини. Первым заведующим кафедрой хирургии был знаменитый хирург Нестор Монастырский. Он умер здесь в 1888 году после операции по поводу рака почки (на второй день). Ему исполнился всего 41 год. Операцию при раке поджелудочной железы, которую он разработал и впервые осуществил в 1887 году в институте, названную его именем, мы применяем до сегодняшнего дня.

Здание расположено в одном из красивейших мест старого Петербурга. Напротив Таврический сад и Таврический дворец. Именно в нем 6 (19) января 1918 года в 04–40 матрос Железняк разогнал Учредительное собрание, произнеся знаменитую фразу: «Караул устал!» Так Россия от революции перешла к Гражданской войне.

Слева, если стоять лицом ко входу, на Кирочной, 43 возвышается грандиозное здание – музей А.В. Суворова. Он открыт при участии Государя Николая Второго 13 (26) ноября 1904 года в честь 175-летия со дня рождения великого полководца.

Справа и дальше, докуда хватает взора, видны дома дореволюционной постройки. Время словно остановилось в этом уголке Северной столицы. Нет и намека на современные однотипные многоэтажки. Только бесстыдные рекламные щиты и троллейбусные провода, висящие по центру улицы, выдают, в каком веке мы находимся.

В самом здании, на первом этаже, представлена галерея портретов отечественных корифеев от медицины, так или иначе работавших здесь. Многие имена и сейчас на слуху. Например, Николай Васильевич Склифосовский. В отличие от московского института «Скорой помощи», названого его именем, в котором он ни дня не работал, здесь он был директором с 1893 по 1900 год.

Профессора Императорского института М.И. Афанасьев, Н.В. Склифосовский, Г.Ф. Тилинг, Д.О. Отт, Н.Д. Монастырский, О.О. Мочутковский, А.К. Лимберг, Д.Л. Романовский, Н.А. Михайлов, Г.В. Хлопин и многие другие представлены на этих полотнах. Многие портреты написаны с натуры.

В комнате, где мы расположились, стоял хорошо сохранившийся дубовый стол, покрытый зеленым сукном. Кажется, он сохранился еще с дореволюционных времен. Повсюду нас сопровождало ощущение старины. Мы как будто вживую прикоснулись к истории. Такое чувство, по крайней мере у меня, возникает всякий раз, когда я посещаю дома дореволюционной постройки, не изгаженные современностью.

Нас провели по коридорам, которыми когда-то ходили многие известные люди. Мы поднялись в операционную, где работали Монастырский, Склифосовский, Опель, Федоров, Петров и другие. Конечно же, все внутри было отделано по последнему слову науки и техники: всюду блестящий кафель, яркий свет, ультрасовременное оборудование. Но стены! Они помнят многих и многое. Если бы они умели говорить! В этих стенах зарождалась наша современная хирургия. Отсюда шагнула по всей стране новая наука – исцеление через операцию.