Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть - Питер Хизер

Начало этому было положено резко обострившимися на том этапе напряженными отношениями между Маврикием и его вооруженными силами. Так как его армии освободились с персидского фронта по мирному договору 591 г., император отправил их на Балканы, где они принялись лишать аваров тех достижений, которых они добились в 580-х гг. Однако военачальники Маврикия настаивали на следующем: для того чтобы по-настоящему уязвить аваров, важно начать военную кампанию рано, когда трава еще не начала расти, так как это обстоятельство помешает боевым действиям главного рода вражеских войск – кавалерии. Поэтому при приближении зимы 602 г. боевым частям было приказано не возвращаться на зимние квартиры. К ноябрю они восстали и под руководством военачальника по имени Фока уже шли маршем на Константинополь. Маврикий бежал из города 22 ноября, но был схвачен вместе со своей семьей. Фока, коронованный императором 24 ноября, тремя днями позже приказал казнить Маврикия и четырех из его пяти сыновей. Пятого сына – Феодосия – убили несколько позже вместе с многими бывшими главными советниками императора.

Но был ли убит Феодосий? Его голова так и не была выставлена в Константинополе на всеобщее обозрение. А некоторое время спустя в обозе персидских армий появился человек, утверждавший, что он Феодосий; говорил, что они должны отомстить за свергнутого Маврикия, благодетеля и покровителя их правящего шаха Хосрова II. Мы действительно не знаем, спасся ли Феодосий, но если да, то Хосров быстро убрал его, когда тот перестал быть ему полезным. Результатом стал новый виток разрушительной войны между двумя великими империями древних времен[180].

Пока римские политики откликались на звуки государственных переворотов и мятежей, Хосров II принялся методично атаковать фланги Восточной Римской империи. Даже приезд из Северной Африки нового спасителя империи в образе Ираклия (и его отца), предпринявшего смелую морскую экспедицию, корабли которой разбились о морские стены Константинополя в октябре 610 г., ни в малейшей мере не изменил ситуацию. К концу этого года все римские опорные пункты на месопотамском фронте к востоку от Евфрата были один за другим захвачены, что открыло дорогу еще более честолюбивым планам персов. К 607 г. все приобретения Маврикия в Армении по договору 591 г. были отменены, так что в висячих садах Вавилона все оказалось в порядке. В 611 г. главнокомандующий войсками Хосрова Шахвараз глубоко вклинился в римскую Сирию, захватил Апамею, Антиохию и Эмесу. В отличие от 540 г. это был не просто налет. Персы пришли туда, чтобы остаться.

Они также поспешили на север на Анатолийское плоскогорье и захватили Кесарию. На юге вскоре за ней последовал Дамаск, приведя к потере всей Палестины, включая Иерусалим в 614 г. и самую драгоценную реликвию – Истинный Крест, по общему мнению обнаруженный Еленой – матерью Константина. Далее на севере персы применили политику выжженной земли и в тот же год взяли штурмом большой город Эфес – подтверждая просто с небольшим опозданием предостережения Откровения, – а его центр превратили в пыль и пепел.

Хосров II чуял окончательную победу и отвергал все предложения мира от приходивших во все большее отчаяние константинопольских правящих кругов, включая чрезвычайно смиренное посольство, отправленное, по-видимому, в 616 г. от сената (так как шах отказался признавать Ираклия), которое предложило считать Хосрова «верховным императором», а римлян – его «рабами». В должное время было начато и к 621 г. закончено успешное вторжение в Египет. Одновременно проводились морские набеги на Кипр и острова в Эгейском море. Нападения персов продолжались по всей Малой Азии до тех пор, пока в конце июля 626 г. они не достигли своего низшего уровня. В этот момент у самой столицы империи по ту сторону Босфора встала персидская армия, а армия аваров – прямо напротив огромных стен Феодосия на суше.

Описание осады ее очевидцем сохранилось в Chronicon Paschale и является захватывающим чтением. Армия аваров несколько дней демонстрировала, что и не надеется проломить наземные стены. Затем настал решающий момент. Некоторые из подвластных аварам славян в VI в. были известны своим умением управлять выдолбленными из ствола дерева каноэ и зарабатывали этим немало денег, вывозя с римской территории отступавших налетчиков. Единственно возможная дорога в Константинополь была та, которую выбрал Ираклий, – вода. На нее был спущен огромный флот каноэ с недвусмысленным приказом: доставить персидские подкрепления с азиатского берега. Римляне держались до тех пор, пока обремененные пассажирами славяне не начали возвращаться на европейский берег, и тогда на воду спустили флот, вооруженный греческим огнем. Славянская флотилия была разгромлена, и, видя весь этот хаос, другие славяне – в армии аваров – немедленно стали «делать ноги» домой, и кагану пришлось бросить на них верные ему части. Осада рассыпалась в беспорядке. Приливная волна персидского завоевания разбилась о крепкий камень Константинополя.

Сам Ираклий в городе во время осады отсутствовал – настолько велика оказалась его уверенность в защитных сооружениях, – он обучал и организовывал свои боевые армии чуть восточнее на азиатском берегу. Он также сумел провести переговоры о действенном союзе с западными тюрками – химере, которая ввергла Юстина II в войну. В 627 г. огромная тюркская армия прошла по Кавказу и ворвалась в Иберию, находившуюся под властью Персии. Они разграбили ее столицу Тифлис, убили царя, находившегося в зависимом от персов положении, дали Ираклию 40 тысяч бойцов для дальнейших военных действий. И император вышел на охоту. Объединенное войско прошло через Загросские горы, вниз по течению Тигра и вступило на центральные земли империи Сасанидов, в декабре разбив персидскую армию под Ниневией. Вместо того чтобы открыть огонь по оборонительным сооружениям столицы в Ктесифоне, Ираклий прибегнул к тактике выжженной земли, чтобы разрушить экономический двигатель Персидской империи. Затем он стал наблюдать за тем, как рухнет Персидское государство. Хосров II был свергнут в ходе государственного переворота в начале 628 г., а за этим последовала череда недолговечных режимов. В конечном счете Ираклий получил то, что хотел. Персы ушли из завоеванных римских провинций, большую часть администрации которых они не тронули, и Ираклий возвратился в Константинополь с Истинным Крестом.

Да, его восстановленная империя видала и лучшие дни. Часть богатых земель на западе Малой Азии была разорена, а лояльность подданных в Сирии, Палестине и Египте за полтора десятилетия власти персов в некоторых случаях поиздержалась. Ситуация на Балканах аналогичным образом совершенно вышла из-под контроля. Когда все войска понадобились на дальнем берегу Босфора, авары и славяне распоясались, а поселения последних быстро разрастались. Хуже всего, наверное, было то, что имперская казна оказалась пустой. В ситуации глубокого кризиса Ираклий принял вынужденные крайние меры. Жалованье военным было уполовинено, бесплатный хлеб в столице раздавать прекратили, из сокровищниц церквей изъяли драгоценные металлы. Этого едва хватило, чтобы заплатить тюркам и нанести сильный ответный удар по Ирану. И теперь Ираклий, вооруженный авторитетом победителя и несущий перед собой Истинный Крест как символ милости Божьей, мог приступить к восстановлению империи[181].

Глядя на ситуацию в 630 г., ясно, что римляне не имели внутренних причин, по которым восстановление было бы неуспешным. Кошмар предыдущих двадцати пяти лет все же обернулся для империи не такими большими потерями, чем во время глубокого кризиса III в., когда опять-таки значительные территории восточных провинций вышли из-под власти римлян. Тогда на пятнадцать лет после разгрома и пленения Валериана город Пальмира стал центром государства-преемника, которое побеждало и персов, и римлян и управляло протянувшейся полумесяцем территорией от Египта до Малой Азии. И все-таки империя успешно восстановилась, вернув себе свою власть при Аврелии в середине 270-х гг., а затем заново заполнив свою казну благодаря поступлению налогов от городов. К середине IV в., когда источники из этих регионов опять стали многочисленными, верность империи снова стала второй натурой, а Ближний Восток находился в середине центральных владений Константинополя на протяжении трехсот лет.

В принципе нет никаких причин, по которым аналогичная восстановительная работа не могла бы быть предпринята Ираклием и его преемниками. Да, Балканы представляли дополнительную проблему – таких немало было и в III в., и войны Маврикия показали, что аваров можно побеждать. А без аваров славяне оставались всего лишь налетчиками; они еще не были способны противостоять имперским армиям в открытом сражении. И внутренние религиозные конфликты внутри империи не были такой серьезной проблемой, как иногда думают. Да, спор по поводу совета Халкидона продолжал шуметь. Но если его доктринальные вопросы в конечном счете считались неразрешимыми, то тогда они и не угрожали структуре империи. Нет никаких доказательств того, что религиозные разногласия облегчили персам завоевание римского Востока, а ссора по поводу Халкидона проявила признаки снижения накала и приобрела незначительно раздражающий характер в конце VI в., прежде чем большой персидский кризис разрушил с трудом добытую устойчивость в имперской политике, которая, в конце концов, появилась на религиозном фронте с 580-х гг.[182] Так что у Ираклия имелись все причины для оптимизма, когда он возвращался в Константинополь. Все свело на нет вмешательство второго нового фактора в стратегическую географию Ближнего Востока, влияние которого сильно перевешивало влияние западных тюрков. И когда Ираклий начал восстанавливать свою империю из пепла, арабский мир, незадолго до этого объединенный исламом, совершенно перевернул все то, что считалось несомненным в годы предыдущего тысячелетия.