Ночь предопределений - Юрий Герт

Наверное, для него не так-то просто было залучить к себе в дом этого Сарсена, подумал Феликс. А может быть, и просто, тут сразу не разберешь... «Местные условия»,— вспомнилось ему. Он усмехнулся. Отчаянная голова, вновь перескочил он на Темирова. Джигит... И «дева ему говорит: мой милый, смелее..» Все, все сходится.

Феликс вышел на площадь — не ту, где стояла чайная, а поблизости от часовенки, не площадь, собственно, а огромный пустырь, по которому метался ничем не сдерживаемый ветер. Он уже достиг середины, когда вдруг, словно по волшебству, перед ним остановилась... Ну, не карета с четверкой цугом, ко все-таки... Перед ним, лихо развернувшись, притормозила «Волга» с шашечками по борту, дверца отворилась, он увидел шофера, возившего Гронского, а на заднем сидении — Сергея и за ним, в глубине — Риту.

— Садитесь,— сказал Сергей, придерживая дверь.— Вам в гостиницу? Мы вас подбросим... Или, может, хотите с нами? Мы мигом, до Кара-Кудука и обратно. У нас — спецзадание.

Весело кося на Феликса глазом, он захлопнул за ним дверцу и заботливо подергал за ручку.

— Так вам куда?

— Давайте в Кара-Кудук,— согласился Феликс,— если мигом... — Ему всё равно было - Кара-Кудук так в Кара-Kyдук. Он с наслаждением разжал сведенные в тугую щелочку веки, провел по бровям, по ресницам, смахивая песок.— А что у вас там, в Кара-Кудуке?.. Здравствуйте, Рита,— запоздало поздоровался он.

— А я все жду, когда вы меня заметите,— отозвалась Рита обидчиво. Она смотрела в затылок шоферу, но глаза ее сияли и сумеречном свете, наполнявшем машину. На ней был пестрый платочек, затянутый в узелок под подбородком и нависающий над бровями козырьком.

Машина шла в гору. Песок хлестал в стекла, иногда застилая все кругом сплошным туманом.

— Спецзадание,— сказал Сергей,— рыбка... В Кара-Кудуке у меня начальник цеха в корешах ходит...

Феликс пожалел, что согласился.

— Только вы не подумайте,— сказал Сергей, чутко ухватив, должно быть, какую-то перемену в его лице,— не подумайте...

Машину занесло, Феликс навалился на Сергея, тот боком налег на Риту, она пискнула, все рассмеялись.

— Как бы нам старуху не покалечить,— сказал Сергей.— А то Гронский без нее работать не сможет!.. Это я для него,— Сергей приставил к губам ладонь и повернулся к Феликсу, но голоса не снизил:— для Гронского. Пускай побалуется рыбкой... А по мне... По мне — в гробу я ее видел!— Он задержал на Феликсе взгляд — глаза в глаза — как бы принуждая заглянуть к себе в душу, чтобы убедиться, что так оно и есть. Очень истово это у него получилось...

Да нет, подумал Феликс, это я накручиваю, парень как парень... Когда только успели они так сойтись?..

— А то я говорю,— сказал Сергей, смеясь, и погладил тоненькую, с перстеньком,— вчера его не было — Ритину руку, лежавшую у нее на колене,— говорю: кинь ты, глупая, своего гипнотизера — и махнем на пару в Нальчик!

Рита стряхнула его руку со своей:

— Вот еще!

— А что?— сказал Феликс.— Вы все-таки в Нальчик?..

— Все-таки,— протяжно вздохнул Сергей. И посмотрел на Феликса тем же ясным, открытым взглядом, что и минуту назад.— Пора. Путевка-то горит.

Из-под колес летели камни, мелкие, как щебенка. Было похоже, лупит частый град,— так грохотали они по днищу кузова.

Парень как парень, подумал Феликс. А путевка... Путевка-то ведь и в самом деле горит...

«Дворник» мотался взад-вперед, взад-вперед, высветляя перед шофером полукружье на лобовом стекле.

— Может, я бы уже и улетел, да вот погодка...— сказал Сергей.— Аэропорт закрыт, самолеты на приколе...

Голос у него был жесткий и втайне насмешливый. Казалось, он следит, наблюдает за Феликсом, чего-то ждет...

Справа проносились круто срезанные, дымящиеся песком холмы, слева чернело море в белых бурунах, как в завитках курчавой шерсти.

Это все Карцев, сообразил Феликс. Когда он ушел в музей, они, видно, быстро спелись... А он-то...

Ему захотелось тут же остановить машину и выйти.

— Только вы не думайте...— Сергей коснулся его локтя.— Вы ведь уже подумали?.. Уже решили, что я...— Голос у нею подрагивал — одновременно язвительно и горько.— Ведь так?.. Решили?..

— Ничего я не решил,— сказал Феликс.— Что-то случилось?

— Потом.— Сергей выразительно покосился на Риту.— Тут все время, что-то случается, каждую минуту...

Он смотрел прямо перед собой. Скулы у него напряглись, кулак на коленке сжался так, что сквозь смуглую кожу проступили белые бугорки косточек. Глядя на них, Феликс почувствовал себя виновато, пристыженно.

Нет, подумал он, не то... Но что там еще произошло? В памяти у него мелькнуло лицо Сарсена и как он выколачивал мозговую кость.

— Вы об этом ненормальном?— резко сказала Рита.— Целый день только и слышу...— Она повернула голову к Феликсу и поправила узелок под подбородком.— Если ему нравится сходить с ума — вольному воля... Только зачем за собой других тянуть?..

Глаза у нее были круглые, удивленные. Они словно в чем-то укоряли Феликса, заступаясь за Сергея.

— Мы правильно едем?— За окном кипел желтый туман.

— Правильно,— буркнул Сергей.

Они остановились перед зелеными воротами, от которых в обе стороны тянулся дощатый забор, как бы вросший в наметенные вдоль него песчаные барханы. За ним виднелись заводские строения — приземистые корпуса, такие же серые, с желтым оттенком, как и все вокруг, Сергей с шофером скрылись в проходной. Феликс вышел следом за ними и у ворот, привалясь плечом к железной створке — здесь меньше дуло — закурил.

Сухие, серые, словно приобугленные солнцем доски забора в трещинах, ветер, песок, а более всего, наверное, терпкий, смоляной запах копченой рыбы, становившийся особенно заметным, когда ветер, дувший порывами, затихал или, сменив направление, налетал со стороны заводских корпусов, а может быть и сам заводик явно довоенных времен, нужный здесь скорее чтобы занять население, чем из экономических соображений - все это вместе пробудило в нем ощущения детства, и такого же ветра, такого же песка, и выгнутых, до звона пересохших перил моста, под которым, в прохладной и влажной тени, умостясь на сваях, они терпеливо и жадно следили за дрожащим на темной воде поплавком, выточенным из куска сосновой коры или бутылочной пробки...

«Что же все-таки случилось?— думал он.— Хотя надо ли было еще чему-то случиться?..»

Щелкнула, приоткрылась дверца, Рита поманила его рукой.

— Мне скучно,— сказала она капризно.— У вас не найдется еще одной сигареты?

Он нехотя вернулся в машину и сел с нею рядом. Она перехватила своими цепкими розовыми пальчиками сигарету, которую он щелчком выбил из пачки. Доставая спички, он замешкался, хлопая себя по карманам, но она, не дожидаясь, пока отыщется затерявшийся коробок, выдернула у него изо рта горящую сигарету, прикурила и, смеясь, снова воткнула ему в губы примятый фильтр. На мгновение кончики ее пальцев задержались у его губ,— на мгновение дольше, чем требовало стремительное, порхающее движение.

Она сидела в углу, между спинкой и бортом машины, одной рукой обхватив округлое, не прикрытое юбкой колено, в другой была сигарета, и губы, когда они затягивалась, собирались в сердечко, вздрагивающее, дразнящее. Они смотрели друг на друга не мигая, будто играли в гляделки.

— Рита,— сказал он, подвинтив стекло и выбросив наружу окурок (он проиграл, первым отвел глаза) — знаете, что мне хотелось бы сейчас сделать?..

Только теперь она сморгнула. Сигарета из-под повязанного по-крестьянски платочка торчала задорно, с вызовом.

— Мне хотелось бы,— медленно, раздельно проговорил Феликс,— задрать вам повыше юбку...

— И потом?..

— И потом — высечь. Хорошенько.

— А вы попробуйте,— сказала она.— Я согласна.— Она поискала, куда бы сбросить пепел, Феликс подставил ей коробок.— Тем более,— сказала она,— что теперь у меня отдельный номер, освободился — и я перебралась... Можете зайти в любое время.

— Рита,— сказал он, глядя на нее как бы откуда-то сбоку и издали, с этим ее платочком, пестреньким, с густо накрашенными ресницами,— вы мне в дочки годитесь.

— Очень надо!— сказала она.— Вот еще — папаша нашелся!— Губы у нее взбухли от обиды. Она провела по ним кончиком языка.— Просто цирк!— сказала она.

Вернулся Сергей. Шофер шел за ним, держа в руках сверток, напоминающий формой полено. Садясь в машину, Сергей перехватил у него трофей.

— Чуете, как пахнет?— Глаза его подернулись поволокой, ноздри крупного, прямого носа плотоядно раздувались.— Ну, рыбка, доложу я вам!..

Феликс потянулся к свертку понюхать, но и тянуться не к чему было, так она пахла, рыбка, сквозь похрустывающий в руках Сергея пергамент и — сверху — двойной слой газеты.

— Рыбка чудная,— согласился он. Однако не смог скрыть некоторой принужденности в голосе.

— Вы не думайте,— сказал Сергей,— у них тут ларек, я деньги заплатил, честь по чести...