Замри - Нина Лакур

– Кто?

– Ты не знал?

Я прыгаю. Вода в бассейне такая теплая, что переход почти не чувствуется, но через секунду я оказываюсь в воде. Я открываю глаза в синем мире. Вижу пляжные шорты и ноги парней, девичьи бикини и красный лак на ногтях. Стены, выложенные бирюзовой плиткой. Я выныриваю. Слышу, как Генри спрашивает: «Она горячая?» – а Дилан отвечает: «Она лучше всех».

Экзамены позади. Мы на вечеринке в честь окончания учебного года, на которой я всегда мечтала побывать, но никогда не решалась.

– Помни, – сказала мне Дилан час назад, когда мы подошли к двери Генри, – пей пиво, обсуждай, кто кому нравится, и не забудь уединиться с Тейлором в родительской спальне.

– Ты серьезно? – спросила я.

Она пожала плечами.

– В принципе, просто поплавать тоже неплохо.

Я плаваю. Медленно и глубоко, касаясь пальцами гладкого белого дна. Кто-то проводит ладонью по моей спине. Тейлор. Мы целуемся под водой. Когда мы выныриваем, на его ресницах блестят капли воды.

– Замри, – говорю я. Он закрывает глаза, и я слизываю воду с его ресниц. Я чувствую вкус хлорки и лета.

– Ты что, плотник?

– Да.

– Дилан мне сказала. И фотограф?

– Да.

«А еще дочь, а еще подруга», – думаю я. Я закрываю глаза и пытаюсь представить себя во всех этих ролях одновременно. Мне почти удается. Я открываю глаза, широко улыбаясь.

– Ты такая красивая, – говорит он.

– Нет, ты.

Мы подплываем к дальнему борту бассейна. Мне бы хотелось иметь под рукой подводную камеру, чтобы заснять, как вокруг его ушей развеваются завитки волос. Как двигаются его колени, когда он рассекает воду сильными движениями.

Проходит несколько часов. Тейлор и Джейсон лежат на шезлонгах и ведут серьезную беседу о суперспособностях. «Ты уже бегаешь быстрее ветра, – слышу я голос Тейлора. – Ты отсюда до города должен долетать за миллисекунду».

– Зептосекунды еще короче, – сообщает мне Дилан. Мы лежим на газоне в другом конце двора.

– Что ты чувствуешь, когда целуешься с Мэдди? – спрашиваю я.

У нее взлетают брови.

– Неожиданный вопрос.

– Почему? Мы уже обсудили все на свете. Почему бы не обсудить это?

Она пожимает плечами.

– Большинство друзей обсуждают такие вещи, – продолжаю я. – Давай хотя бы попробуем.

Она переворачивается на спину и смотрит в небо. Солнце садится. Оранжевые и розовые лучи очерчивают холмы.

– Давай начнем с Мэдди. Опиши двумя прилагательными, как она целуется.

Дилан закрывает лицо ладонями и широко улыбается. Я подползаю ближе.

– Уверенно, – говорит она. – Изящно. – Она поглядывает на меня сквозь пальцы.

– Ты покраснела! – взвизгиваю я. – Ты еще никогда в жизни не краснела.

– Неправда. – Она смеется.

– Почему она покраснела? – вопит Тейлор с другого конца двора.

– А Тейлор? – шепотом спрашивает она.

– Восхитительно, – шепчу я. – Сладко.

Проходит еще несколько часов. Народ расходится. В доме становится тихо. Тейлор, Джейсон, Генри, Дилан и я сидим снаружи и едим пиццу, которую заказал Генри. Все болтают и смеются – только Генри ест молча, вглядываясь в темноту. Пицца заканчивается. С вечерним воздухом приходит прохлада. Я захожу в дом. Генри сидит в холле на краю фонтана, под семейным портретом. Он ушел так тихо, что я даже не заметила, когда это случилось. Я достаю со дна рюкзака мятую желтую толстовку. Но не возвращаюсь к остальным, а присаживаюсь на край фонтана рядом с ним.

Мы молчим. Он разглядывает свои руки, я тереблю шнурки на толстовке. Наконец он окунает руку в фонтан и плещет водой на семейный портрет.

– Жизнь – дерьмо, – говорит он.

Я киваю.

– Наверное.

Он краснеет – то ли от злости, то ли от смущения. Я смотрю на портрет, но, почувствовав, что он смотрит на меня, перевожу взгляд на его лицо.

– Но не всегда, – добавляю я. – По крайней мере, мне так кажется.

Дом на дереве закончен. Хотя «закончен» не вполне верное слово. Правильнее будет сказать: готов.

Крепкая широкая лестница высотой в десять футов. Шесть стен, дверной проем и большие окна в каждой стене, сквозь которые внутрь проникает свет и воздух. По центру широкого пола растет ствол с прочной шершавой корой. Потолок высотой в семь футов – чтобы его построить, пришлось воспользоваться стремянкой, а папа помог мне с труднодоступными местами: поддерживал балки, пока я заколачивала гвозди, и таскал тяжести.

Мама почистила для меня персидский ковер, и он стал еще ярче, чем когда я его нашла. На маленькой ветке за окном я повесила кормушку из гаража. Я купила на барахолке удобное кресло и поставила его в углу. Из ящиков из-под вина сделала маленькие столики, на один поставила вазу с цветами, автопортрет Ингрид в рамке и пару свечей в старых хипповатых подсвечниках из папиных запасов. В торговом центре я купила шестнадцать простых черных рамок для своих «Призраков». Потом я развесила их – по три на пяти стенах, а последнюю – над дверью. Когда я пригласила родителей внутрь, чтобы показать фотографии, папа прослезился, а мама разглядывала их с такой гордостью, словно я написала по меньшей мере «Мону Лизу».

Завтра сносят кинотеатр, а еще завтра будет новоселье, как его называют родители. Из города приедет Мэдди, а Дилан принесет что-нибудь из кулинарных шедевров своей мамы, Тейлор и Джейсон тоже приглашены, и, конечно, мои родители, которые весь день обсуждали, как будут готовить десерт из собственноручно выращенного ревеня. Я оставила сообщение мисс Дилейни и спросила, не хочет ли она прийти. Она отправила ответное сообщение, в котором сказала, что с радостью придет.

Я уже выбрала музыку и разложила тарелки и приборы – остается только ждать. Я негромко включаю проигрыватель, растягиваюсь на ковре и какое-то время балансирую на грани сна и бодрствования. Каждый раз, когда я выныриваю из дремы, я смотрю в окно, чтобы проверить, насколько сместились облака.

Я просыпаюсь в два часа ночи, всего за пять часов до начала сноса, и