Похищение невесты - Мэри Уайн

Вздохнув, он зарылся лицом в ее волосы, с наслаждением вдыхая аромат ее волос.

— Не считай меня суровым, Джемма. Мужчины не такие, как женщины.

Ее охватило недоумение, и в то же время к ней снова вернулось то доверие, с которым она начала к нему относиться. Уголки ее губ чуть выгнулись в довольной улыбке. Его тело рядом с нею было таким теплым, его объятия — такими ласковыми! И ночь стала лучшим убежищем от той суровой реальности, которая вернется с рассветом.

— Ты никогда никого не приводил сюда, на эту кровать? Даже свою первую жену? — чуть слышно спросила она.

У нее за спиной раздался вздох.

— Я сменил комнату после того, как пошел навстречу желанию Имоджен и отпустил ее в монастырь. Мне противно было спать в постели, которую она так возненавидела.

— И ты не называл Эньон своей любовницей?

Он возмущенно фыркнул:

— Джемма, любовница — это женщина, к которой мужчина питает теплые чувства. А с Эньон я просто пользовался тем, что она совала мне под нос. Теперь я понимаю, что она строила хитрые планы, но тогда я об этом не догадывался.

В его голосе послышалась усталость. Так как он был лэрдом, то нередко женщины пытались получить желаемое, предлагая ему переспать с ними.

— Я постараюсь часто оказываться у тебя под носом, чтобы ты не обращал внимания больше ни на кого.

Джемма услышала, что он шумно вздохнул, и прикусила нижнюю губу, с тревогой дожидаясь его ответа. Многим молодым женам также приходилось смиряться с тем, что их муж забавлялся, когда ему вздумается и с кем вздумается, тогда как ей полагалось не говорить ни слова против его измен.

— Я буду очень на это рассчитывать, милая. Честно говоря, наверное, мне нынче приснится хороший сон. — Он застонал. — Засыпай, Джемма, иначе у меня не хватит терпения не трогать тебя, пока тебе еще может быть больно.

Он погладил ее по бедру, и она послушно закрыла глаза. Его объятия дарили ей успокоение и нежность, и она охотно отдалась на волю сна.

— Госпожа?

Джемму разбудил голос Улы. Протирая глаза, она попыталась собраться с мыслями. Ее голову наполнял туман, который упорно отказывался развеиваться.

— Ты пропустила мессу, но лэрд велел мне тебя не будить. Утро уже подходит к концу.

Джемма открыла глаза и убедилась в том, что солнце врывается в открытые окна, и его свет большими яркими четырехугольниками ложится на пол. Она села и ахнула от неожиданности, когда одеяло сползло ей до пояса, открыв грудь.

— Мне очень жаль, что я спала так долго! Не могу понять почему.

Ула держалась совершенно спокойно. Домоправительница подала Джемме сорочку и помогла надеть через голову, чтобы можно было встать, не обнажаясь.

— Вся неделя была полна событий, госпожа. Наверное, тебе следовало отдохнуть, раз уж все стало налаживаться.

Ула повторила чуть громче, чтобы ее услышали служанки, хлопотавшие в спальне.

— Да, все стало налаживаться, Ула.

Плеснула вода — и стало слышно, как она льется. Джемма повернулась и увидела, что бок громадной ванны прицепили к блоку, закрепленному у потолка. Накануне она этого приспособления не заметила. Конец ванны держался на массивном крюке, и одна из служанок тянула за веревку, чтобы поднять его. На противоположной стороне у края ванны оказалась выемка, к которой подсоединили желоб, шедший к небольшому отверстию в стене, оставленному на уровне пола. Пока одна из служанок крутила блок, поднимающий ванну, вторая придерживала желоб, так что вода выливалась вниз по стене башни.

Как хитро придумано!

— Тут можно купаться каждый день, госпожа, при любой погоде. — Ула демонстративно величала ее «госпожой», хоть и не переходила на «вы». — Лэрд поехал помогать отстраивать дом, сгоревший два дня назад. Он вернется к вечеру.

— Конечно. Я рада слышать, что он заботится о своих людях.

И она тоже должна приступить к своим обязанностям. Джемма бросила последний взгляд на кровать и с улыбкой подумала о том, как ей хочется, чтобы скорее наступили короткие зимние дни: тогда их ночи с Гордоном станут длиннее.

Она грешница. Нет никаких сомнений в том, что она счастлива: ее окружала плотная оболочка умиротворения. И уже ничто не казалось отвратительным — даже вид хлопающей на ветру запятнанной простыни, которую вывесили из окна их спальни.

Она поспешила в храм. Хотя священник и был недоволен тем, что она пропустила утреннюю мессу, он провел ее в часовню и начал короткую службу. В церкви в этот момент находились только монахини и младшие священнослужители, но так как она была госпожой замка, они все прервали свои дела и участвовали в службе вместе с ней. Джемма причастилась из золотого потира и приняла небольшой кусочек хлеба, который он ей подал. Она не позволила себе вспоминать о том, что такая служба в Англии находится вне закона. Она стала женой шотландца, а женщинам часто приходится быть практичнее мужчин, меняя свои убеждения. Принцессам, таким как Мария или Елизавета Тюдор, дозволялось противостоять прихотям августейшего отца, но остальным жителям страны приходилось жить в мире с той церковью, которая в ней главенствует.

В главном зале было пусто, но служанки почтительно склонялись перед ней, когда она проходила мимо. Кухарка снова принялась щелкать пальцами, и резкие звуки гулким эхом разносились по пустому залу. Служанки подали ей прекрасную трапезу: овсянку, фрукты и теплый сидр, приправленный корицей. Джемма с наслаждением втянула в себя аромат дорогой пряности и только потом пригубила напиток. Надо будет сказать кухарке, чтобы она не использовала такие дорогие продукты в будние дни. Но раз уж сидр был приготовлен, она с наслаждением выпила его до дна и стала жевать яблоко.

От рабочего стола донесся новый щелчок, и, повернувшись, Джемма увидела, что Эньон снова привлекла к себе внимание кухарки. Этим утром Эньон надела полотняный чепец так, как это и полагалось: он был надежно завязан у нее под подбородком, а ее волосы, как и у других, были спрятаны под присборенной тканью. Хотя сорочка у Эньон была подтянута и закрывала ее грудь более пристойно, кухарка по-прежнему нещадно гоняла девицу. Повинуясь очередному щелчку кухарки, Эньон понесла небольшой медный кувшинчик к высокому столу, за которым сидела Джемма.

Служанка сжимала губы с такой силой, что они побелели, но почтительно склонилась и аккуратно долила сидра в кружку Джеммы. Джемме стало тошно, но она справилась с собственной жалостью. Эньон слишком долго ставила себя выше всех окружающих, так что теперь ей придется терпеливо сносить злорадство тех, кому она плевала в лицо.

Однако тошнота у Джеммы не проходила, так что она встала из-за стола и пошла искать замковые хозяйственные книги. Ей пора приступать к своим обязанностям супруги владельца замка.