Похищение невесты - Мэри Уайн

Служанка сжимала губы с такой силой, что они побелели, но почтительно склонилась и аккуратно долила сидра в кружку Джеммы. Джемме стало тошно, но она справилась с собственной жалостью. Эньон слишком долго ставила себя выше всех окружающих, так что теперь ей придется терпеливо сносить злорадство тех, кому она плевала в лицо.

Однако тошнота у Джеммы не проходила, так что она встала из-за стола и пошла искать замковые хозяйственные книги. Ей пора приступать к своим обязанностям супруги владельца замка.

Гордон утер пот со лба и улыбнулся. Дневное солнце было ярким, но не грело. Дождь, который заливал землю накануне, исчез бесследно.

— Эй, парень! Что-то ты сегодня замечтался!

Керри решил его поддразнить. Капитан отряда закинул на крышу еще одну связку камыша, а потом забрался наверх, чтобы закрепить покрытие на стрехах.

— Ты просто завидуешь, Керри. И скажу тебе прямо: завидовать есть чему.

— Ох, это жестоко! Ты ужасно жесток.

Гордон наклонился, ощущая легкую боль в спине — они работали на крыше уже несколько часов. Сейчас они уже приближались к коньку, так что очень скоро он сможет ехать домой, к женщине, о которой не переставал думать с самого отъезда. Его внимание привлек шум, поднятый детворой. Он выпрямился, глядя, как во дворе играют четверо младших детей семьи. Они радостно улыбались, глядя, как строится их новый дом.

— Хорошо, когда у тебя появятся несколько собственных детишек, — заявил Керри с ухмылкой. — Надеюсь, это будут только девочки, потому что если у тебя родятся мальчишки, то бедняги окажутся похожими на тебя, а значит, настоящими бузотерами.

— Керри, у меня память хорошая, и ты когда-нибудь женишься.

— Я никогда не смогу выбрать одну из всех девочек, которые меня обожают, лэрд. Честное слово, мне невыносимо бросать кого-то из них ради другой.

Гордон снова наклонился.

— Смотри, Керри, церковь еще посадит тебя в колодки и не отпустит на свободу, пока ты не раскаешься и не женишься.

— Этого не случится, покуда я буду угощать священника тем вином, которое он так любит.

Тут засмеялись уже несколько мужчин: священник был человеком тучным, несмотря на обеты воздержания, его ряса была шире их собственных килтов. Однако, он был справедливым — брал только то, что ему давали по доброй воле, и облагал налогом только тех, кого это не ущемило бы. Прежде на землях клана Бэрраса бывали священники и гораздо хуже.

Громкий свист снизу привлек внимание Гордона.

— Сюда кто-то быстро скачет, лэрд!

Все прекратили работу, глядя, как юнец мчится верхом так быстро, словно за ним по пятам гонится сам сатана. Пыль вздымалась за конем тусклой полосой.

— Это юный Трэвис!

— Да.

Гордон начал спускаться с крыши, чувствуя, как у него спазмом сводит мышцы шеи. Трэвису было всего двенадцать, и он был слишком юным, чтобы выезжать с отрядом воинов, однако парнишка сидел в седле лучше многих взрослых. Если кто-то послал мальчишку к нему, значит, с каким-то важным известием.

— Лэрд! Вашей супруге плохо!

Трэвис начал выкрикивать свою новость, еще не остановив коня. Паренек пустил животное по кругу шагом, давая ему возможность остыть, а потом натянул поводья, чтобы снова оказаться лицом к лэрду и быть услышанным.

— Кухарка заподозрила яд.

Джемма открыла глаза, но в глазах у нее стоял туман. Вокруг звучали голоса, но ее голова отказывалась воспринимать смысл этих речей. Казалось, будто она внезапно оказалась в стране, где никто не говорит по-английски. Все двигалось слишком медленно, кружась в каком-то кошмарном хороводе. Ей хотелось пить, но рука ее дрожала — и силы покинули ее прежде, чем ее движение смогло привлечь хоть чье-то внимание. Казалось, что ее тело куда-то проваливается. Она летела вниз, вниз, вниз. Она ждала боли, которая должна будет прийти, когда ее тело рухнет на дно пропасти, но ее так и не было, потому что падение не прекращалось.

Гордон отшвырнул кого-то с дороги, даже не успев понять, кто это был. Да ему и не было до этого дела. В комнате снова собралось множество народа, только сегодня здесь не было того веселья, которое царило в день их свадьбы. Никто почти ничего не делал, все только смотрели и ждали. Взгляд Гордона упал на священника, и во рту у него пересохло.

Священник пришел уже давно. Он был в облачении, и его губы произносили последние слова соборования перед смертью. Он закончил, и все собравшиеся перекрестились. Две монахини, жившие при храме, стояли у кровати на коленях, перебирая деревянные бусины четок, молясь за женщину, лежавшую на постели.

— Мне очень жаль, сын мой.

Священник направился к выходу из спальни в сопровождении двух молодых священников, которых он наставлял.

Некоторые из служанок начали выть, и этот звук острой болью пронзил Гордону сердце. Он пошатнулся, не находя в себе силы, чтобы преодолеть небольшое расстояние, отделявшее его от кровати.

Как она могла умереть?

— Чего вы тут рыдаете? — В комнату ворвалась кухарка, неся кипящий котелок. — Убирайтесь с дороги, глупые курицы!

— Но священник уже соборовал госпожу!

Кухарка презрительно фыркнула, продолжая идти к кровати.

— Ну и хорошо. Но пока никто не умер, так что хватит скулить. Я так быстро надежды на лучшее не теряю, иначе половину из вас отправила бы по домам уже на второй день вашей работы в замке. — Тут кухарка заметила присутствие Гордона. — Отлично! Хоть одна пара сильных рук мне на помощь!

— На помощь?

— Да. — Кухарка ухватилась за край одеяла и сдернула его с Джеммы. Ее губы сердито сжались. — Ей под всем этим слишком жарко. Бедняжке и без того худо, не надо ее так плотно накрывать.

Снятое одеяло позволило ему увидеть Джемму. Вперившись в нее, он заметил, что ее грудь поднимается и опадает. Это движение было слабым, едва заметным, но оно придало ему силы.

— Убирайтесь! Все, кто не помогает, чтобы духу вашего здесь не было.

Все поспешно бросились к выходу. Некоторые глухо вскрикивали, придавленные в спешке, челядь торопилась исполнить приказ лэрда. Гордон моментально о них забыл. Он стянул с жены одеяло до конца, отшвырнув на пол.

— Гордон?

Он ахнул и тяжело опустился на край кровати. Глаза Джеммы чуть приоткрылись. Он схватил ее за руку.

— Да, милая, я здесь.

Она кивнула и открыла рот, но единственным звуком, который из него вырвался, было сухое и хриплое дыхание. Лицо у нее было белым, как полотно сорочки, губы казались совершенно обескровленными.

— Посадите ее, лэрд, только бережно, словно она малый ребенок.

Гордон понял, что боится к ней прикоснуться. Руки у него дрожали. Скрипнув зубами, он потянулся к Джемме. Ее глаза по-прежнему были устремлены на него, что помогло ему собраться с силами, чтобы подсунуть руки ей под мышки и приподнять.