Канун - Игнатий Потапенко

И вдругъ ее охватила брезгливость къ этому человѣку, къ его близости, къ его дому, даже къ его имени, и она разомъ безвозвратно рѣшила: сейчасъ уйти.

— Володя, помогите мнѣ; сперва я уйду, потомъ вы… Я ничего не возьму съ собой, это можно послѣ. Пока я одѣнусь, вы сходите въ дѣтскую; пусть Васю одѣнутъ и нянька съ нимъ… Скажите — гулять.

Володя уже понялъ и больше для него не требовалось никакихъ объясненій. Онъ отправился въ дѣтскую, гдѣ Вася проводилъ время съ своей нянькой.

— Няня, одѣньте Васю и сами одѣньтесь. Наталья Валентиновна хочетъ вмѣстѣ прогуляться, — сказалъ онъ.

Та была нѣсколько удивлена. Обыкновенно гуляла съ мальчикомъ она одна. Наталья Валентиновна иногда каталась съ нимъ въ экипажѣ.

Въ то время, какъ въ дѣтской одѣвали Васю, Наталья Валентиновна у себя въ спальнѣ переодѣвалась. Въ послѣднее время она почти не выходила изъ капота, теперь она переодѣвалась въ платье. Она дѣлала это быстро.

Затѣмъ она вынула изъ комода необходимое бѣлье, капотъ, кой что для Васи и завернула все это въ бумагу.

Володя былъ растерянъ. Хотя онъ и понималъ уже ея настроеніе, но не могъ себѣ представить, какъ все это произойдетъ и что изъ всего этого получится. Наталья Валентиновна не обнаружила ни малѣйшаго колебанія.

Когда она уже была одѣта, ей пришла мысль написать два слова Льву Александровичу, но она сейчасъ-же отмѣнила это. Лучше она сдѣлаетъ это въ гостинницѣ и оттуда пришлетъ. Тамъ можно написать болѣе обдуманно и это будетъ лучше. Къ тому же у нея было такое состояніе, что хотѣлось какъ можно скорѣе уйти, а письмо задержало бы.

Вася тоже былъ готовъ и явился къ ней съ нянькой, которая была уже одѣта.

— Возьмите это, няня, — сказала Наталья Валентиновна, передавая ей свертокъ съ бѣльемъ. Нянька съ недоумѣніемъ посмотрѣла на нее.

— Это нужно… занести въ магазинъ! — пояснила Наталья Валентиновна. — Пойдемте.

Они вышли въ переднюю и стали надѣвать калоши. Вдругъ появилась Лизавета Александровна.

— Вы кататься? — спросила она.

— Нѣтъ, мы пѣшкомъ, — отвѣтила Наталья Валентиновна и прибавила:- няня, идите впередъ съ мальчикомъ. И няня съ мальчикомъ вышли на лѣстницу.

— Я васъ догоню, — сказалъ Володя, провожая Наталья Валентиновну.

Какъ только она вышла, онъ сейчасъ же отправился въ свою комнату. Онъ хотѣлъ уложить вещи въ чемоданъ, но сообразилъ, что это потребуетъ времени. Онъ рѣшилъ вернуться для этого. Теперь же онъ схватилъ пальто и быстро побѣжалъ внизъ. Онъ нагналъ ихъ на улицѣ.

— Какія здѣсь есть гостинница? — опросила Наталья Валентиновна.

— Есть Англія… Впрочемъ, нѣтъ, туда не надо. Тамъ останавливался Мигурскій; поѣзжайте въ Грандъ-Отель. Я вслѣдъ за вами, чтобы устроить васъ. Вотъ извозчикъ.

Онъ подошелъ къ извозчику и сказалъ, ему: — Отвези этихъ дамъ на Морскую, въ Грандъ-Отель.

Потомъ онъ усадилъ ихъ и они уѣхали, а самъ взялъ другого извозчика и велѣлъ ѣхать быстро, чтобы обогнать ихъ и встрѣтить въ гостинницѣ.

Черезъ полчаса, устроивъ Наталью Валентиновну съ Васей и нянькой въ двухъ небольшихъ комнатахъ, онъ вернулся домой, уложилъ свой чемоданъ и, улучивъ минуту, когда въ передней никого не было, вынесъ его на лѣстницу.

— Уѣзжаете? — спросилъ его швейцаръ.

— Нѣтъ, переѣзжаю на свою квартиру, — отвѣтилъ онъ.

— А какой же адресъ?

— Я потомъ зайду и скажу.

И онъ поѣхалъ въ ту же гостинницу, гдѣ устроилась Наталья Валентиновна. Здѣсь онъ занялъ номерокъ въ другомъ этажѣ и рѣшилъ завтра-же подыскать комнату.

Разспросы со стороны няньки — почтенной разсудительной старухи — Наталья Валентиновна отстранила. Еще когда они садились въ экипажъ, она тихонько сказала ей.

— Пожалуйста, няня, ничему не удивляйтесь и не распрaшивайте. Я потомъ все объясню вамъ; такъ надо.

И няня подчинилась, конечно, сообразивъ, что между Натальей Валентиновной и Балтовымъ произошелъ разрывъ.

Но Васю трудно было удовлетворить неопредѣленными отвѣтами, а опредѣленнаго Наталья Валентиновна пока дать не могла и мальчикъ все время приставалъ къ ней. Наконецъ, она ему сказала:

— Вася, если ты меня любишь, повѣрь мнѣ, что такъ надо… Я сама еще не знаю, что будетъ дальше. А теперь не спрашивай меня, потому что отъ этого мнѣ больно.

И Вася смирился и замолкъ. Вообще, настроеніе въ двухъ комнатахъ занятаго ими номера было унылое. Кой-какъ разположились, Наталья Валентивовна сѣла за письмо. Она написала его сразу, безъ поправокъ. Оно какъ то вылилось у нея.

Вотъ что она написала:

«Левъ Александровичъ, я уѣхала изъ вашего дома, потому что больше не могу жить въ немъ. Сдѣлать это наканунѣ нашего предположеннаго вѣнчанія лучше, чѣмъ на другой день послѣ него. И — если только можно сегодня употребить это слово — я рада, что рѣшила сдѣлать это теперь.

Вотъ письмо, полученное мною отъ Зигзагова. Если бы даже не было ничего другого, то этой исторіи было бы достаточно, чтобы я не сдѣлалась вашей женой. Но эта исторія была, была, и вы, какъ человѣкъ независимый и гордый, не должны отрицать того, что было. Получена телеграмма, извѣщающая о томъ, что Зигзаговъ дѣйствительно застрѣлился сегодня въ одиннадцать часовъ утра и такимъ образомъ выполнилъ свое обѣщаніе.

Эта смерть ужасна и она вполнѣ достаточна, чтобы мы съ вами не могли никогда быть счастливы вмѣстѣ.

Вы не сочтете вмѣшательствомъ въ ваши личныя дѣла, если я скажу, что четыре казни, къ которымъ приговорены бывшіе товарищи несчастнаго Максима Павловича, не могли бы способствовать моему спокойному существованію бокъ-о-бокъ съ вами.

Да, теперь я увидѣла, что и статья Зигзагова была справедлива, и что вообще вы — жестокій и безпощадный человѣкъ. Вотъ объясненіе моего поступка, другихъ нѣтъ.

Не знаю, какъ вы къ нему отнесетесь. Можетъ быть. примете равнодушно и спокойно. Тѣмъ лучше. Но если бы случилось иначе, то на этотъ случай я твердо заявляю какъ, что мое рѣшеніе не поверхностно и не мимолетно. Оно созрѣвало уже давно, но я сама не знала объ этомъ. Я только испытывала безотчетное недовольство и безпокойство. Сегодня же я узнала, что оно у меня совершенно созрѣло и готово.

Я еще не знаю, что сдѣлаю съ собой. Но по всей вѣроятности поѣду на югъ, на старое мѣсто.

Лично вамъ желаю наибольшаго счастья, а для Россіи, которая теперь въ вашихъ рукахъ, желаю побольше мягкости и человѣчности. Н. В.»

Письмо это вмѣстѣ съ письмомъ Зигзагова Наталья Валентиновна отправила съ посыльнымъ Балтову.

XXVII

Левъ Александровичъ пріѣхалъ домой часовъ въ семь, чрезвычайно пріятно настроенный. На службѣ у него были какія-то удачи: онъ, подымаясь наверхъ, даже шутилъ съ швейцаромъ, что было для него ужъ совершенно исключительно.

Но когда онъ вошелъ въ квартиру, то сейчасъ же почувствовалъ какую-то неладность.

— Барыня у себя? — спросилъ онъ лакея, разумѣя, какъ всегда, подъ барыней Наталью Валентиновну.

Лакей отвѣтилъ:

— Лизавета Александровна въ гостинной-съ.

— А Наталья Валентиновна?

— Ихъ еще нѣтъ-съ.

— Что значитъ еще?

— Они съ Васей и няней ушли рано и не возвращались.

Онъ вошелъ въ гостиную и нашелъ тамъ Лмзавету Александровну.

У нея было странно многозначительное, но въ то же время необыкновенно замкнутое лицо, которому она хотѣла придать выраженіе непроницаемости. Но она этого не съумѣла сдѣлать, и онъ, глядя на нее, сейчасъ же почувствовалъ, что есть что-то необычное.

— Гдѣ же Наталья Валентиновна? — спросилъ Левъ Александровичъ мимоходомъ.

— Она гулять пошла… — отвѣтила Лизавета Александровна и выразительно поджала нижнюю губу.

Онъ прошелъ дальше и вошелъ въ кабинетъ, и она слѣдила за нимъ глазами и осталась въ гостиной и даже подошла къ двери кабинета, какъ только можно было, ближе.

Она, конечно, не знала еще ничего опредѣленнаго, но чувствовала, что произошло нѣчто роковое. Первое — слишкомъ продолжительное отсутствіе Натальи Валентиновны. Она даже не завтракала дома, это было въ первый разъ. И гдѣ она могла завтракать — съ Baceй и нянькой? У нея въ Петербургѣ не было никакихъ связей.

Развѣ у Корещенскаго? Но тотъ теперь въ такомъ положеніи что ему не до завтраковъ.

А главное — посыльный и письмо. Правда, посыльный ничего не объяснилъ. Она, разумѣется, допрашивала его, но ничего не добилась. Посыльный былъ умный и очевидно получилъ инструкціи.

«Приказано доставить и больше ничего», вотъ былъ его отвѣтъ.

Она долго разсматривала конвертъ, вертѣла его и такъ, и этакъ. Почеркъ ей казался знакомымъ, но она почти не знала почерка Натальи Валентиновны и ничего не могла рѣшить навѣрно. Но все вмѣстѣ обѣщало какую-то исторію, которую она предчувствовала.

Вѣдь, все утро она прислушивалась къ тому, что дѣлалось въ будуарѣ; она вообще всю жизнь къ чему-нибудь прислушивалась. Какіе-то странные разговоры съ Володей. Долгое молчаніе, потомъ восклицанія.