Имя твоего ангела - Марат Кабиров

Но Халиль не услышал его. Он уставился в ту бумажку.

Казалось, что запись на бумаге о чем-то ему говорит.

– Я тебе подарю ангела. Он всегда будет с тобой и все объяснит.

– Но я ведь не знаю языка ангелов. Как я пойму его?- беспокоилось дитя.

Халиль неожиданно вскочил и побежал в свою комнату. Хамиту, наверное, его поступок показался странным. Но по сравнению с тем, что пришло на ум Халиля, все было мелочью.

Но Хамит, вроде, даже не заметил его отсутствия. В неизвестности он просидел какое-то время и вдруг резко поднял голову.

– Вы не из самой Казани, – сказал он, – вы…

И опешил: в комнате он был один.

Выскочивший из комнаты Халиль чуть не ударился о Радика. Извинившись, он хотел продолжить свой путь. Но, быстро повернулся и схватил Радика за воротник. От неожиданности Радик опешил, а Халиль тыкал ему в лицо бумажкой и повторял одно и то же:

– Радик, Радик, – и, чувствуя неловкость создавшегося положения, уменьшил свой натиск, – скажи, только честно скажи, не скрывай…

От возбуждения у него пересохло в горле, заплетался язык.

– Радик, скажи, – говорил он, желая вырвать ответ из уст Радика, – скажи, у тебя был брат Халиль?

Произнеся главное слово, он облегченно вздохнул. Руки, схватившие до этого воротник Радика, бессильно опустились. Прошел вроде и комок в горле.

От неожиданности Радик некоторое время смотрел на него странно. Когда до него дошел смысл сказанного, пристально посмотрел на Халиля. Раскрыл рот. Сделал глотательные движения. А затем приглушенным голосом выдавил из себя:

– Есть, Халиль есть…

И, поняв смысл своих слов, продолжил:

– Халиль есть… Халиль есть… Хамит есть… Есть брат…

Халиль ловил каждое его слово с нетерпением. При каждом слове кивал головой, улыбался.

– Халиль, – сказал он, желая привести свои мысли в порядок, – это я Халиль, а ты Радик…

Они замерли, будто видели друг друга впервые. На широко раскрытых глазах показались слезы, губы тряслись, лицо вытянулось.

Они радовались встрече после стольких лет разлуки и не могли до конца поверить случившемуся. Простояв так некоторое время, они бросились друг другу в объятия.

Вышедший за Халилем Хамит, увидев их в таком положении, отпрянул назад. Ноги его пошатнулись. Он не мог понять, верить или не верить своим догадкам. Но стоило ему их увидеть, как рассеялись все сомнениям. Странная и приятная волна пробежала по всему его телу. Эта волна вскружила ему голову, отняла сила в ногах.

Пошатываясь, Хамит подошел к ним и, обессиленный, бросился на них.

– Братья мои!

Но его слова никто не понял. Эти слова прозвучали, как слова злодея, некрасиво и страшно. Трое братьев долго стояли обнявшись.

– Как родители? Живы? – прошептал Халиль, с неизмерным чувством вины. – Живы ли? Как мать и отец?

Радик попытался что-то сказать, но голоса не было.

– Не знаю, сказал Хамит, не знаю…

И со слезами добавил:

– И вы не возвращались что ли?

Установилась удручающая тишина.

– Мать жива, – прошептал Радик, сам испугавшись своего голоса, – мать жива…

– Отец?

– Он…

– Давно?

Радик не ответил. Он не помнил.

Когда прошли первые впечатления от встречи, они собрались в комнате Хамита. Все были рады. Старались не касаться сегодняшнего трудного положения, но и забыть об этом было невозможно.

– Когда я узнал, что ты из Америки, хотел спросить о Халиле, – сказал Хамит, – но все не было подходящего случая.

– Когда я узнал ваши настоящие имена, и у меня в душе появилось сомнение, – сказал Халиль. – Неужели, думаю, так может совпасть?

-Э то, конечно, не совпадение, – улыбнулся Малик. – Нас собрали на острове специально. Кто-то специально сделал это.

-Да, чтобы мы встретились наедине, увезли и наши семьи. Все это сделано специально. Вот увидите, скоро и дети с шумом вернутся.

– Конечно, так оно и будет. Только кто интересно организовал все это?

– Каждому написал письмо, обязал поехать…

– Кто бы он ни был, но головастый.

– И святой человек.

– Меня он нашел на улице Нью-Йорка. Он пел тогда на чистом татарском языке. «Что, буржуй, боишься наших песен?» – спросил. Ха- ха-ха.

– Кто?

– Что «кто?» – Кто так сказал?

– Не знаю, он не назвал своего имени. Это был мужчина в черной куртке, джинсовых брюках…

– Черная куртка… – сказал Малик, вспоминая то, что произошло с ним. – И я его видел…

– Тебя как он поймал?

– Сначала встретил, когда выходил из церкви…

– Кайдан?[7]

– Церк… – неожиданно он замолчал. Все с сомнением посмотрели на него. Установилась тишина. – Я расскажу обо всем потом. Чтобы отрегулировать свою жизнь, мне пришлось одно время поработать в церкви…

– Как «поработать»? – спросил Радик, вспоминая бред Михаила. – Ты и вправду христианин?

– Ну-у, как сказать?

– А ты говори правду.

– Да, в тюрьме к нам приходили попы. После освобождения не мог никуда устроиться…. И… И пришлось пойти в церковь…

– Продажная шкура! – сказал Радик с отвращением. – Христиан!

– Нет, ты пока не торопись…

– Даже татары, которых крестил Иван Грозный, потом вернулись к своей вере, – сказал Халиль, как бы объясняя урок детям. – Были и такие, кто наложил на себя руки, чтобы не предать своей религии. А ты по своей воле… Не понимаю… не могу понять!

– Нет, это совершенно другое…

– Разницы нет. Человек, предавший религию, не человек.

– Ладно, не копайтесь зазря, – сказал Хамит, видя, что разговор приобретает нежелательный оборот.

- Вот ты, Радик, придерживаешься религии?

– Придерживаюсь или нет, не важно. Но я не крестился.

– Не так, у нас уже давно религия потеряла свою суть.

Мусульманство давно уже у нас сошло на нет. Все мы стали безбожниками, А Малик… У него хотя бы есть Бог, которому он молится… Он не безбожник.

Возможно, на этом спор и закончился б, но Малик сам подлил в огонь:

– Ладно, я предал религию, – он устремил свой взгляд на Халиля, – а ты ведь предал свою страну.

– Я не предавал страны.

– Ты поменял свою Родину. Ради чего? Ради того, чтобы жить в богатстве и достатке. И кому от этого польза? Кому было хорошо, оттого, что ты уехал так далеко? Стране? Близким? Матери? Только себе!

– Один брат предал страну, другой религию, третий из-за колдовства русской сбежал, – речитативом проговорил Радик, – у нас оказывается все немножко чокнутые…

– А ты сам-то?

– Что я? Мы живем с матерью, сводя концы с концами…

Радик уже начал сожалеть, что наговорил лишнего. Если будут расспрашивать, как они живут, придется рассказать все. А он пока не был готов к такому разговору. Поэтому и поспешил повернуть разговор на другое.

– Ладно, немного поспорили. А теперь давайте вернемся к Черной куртке. Если выясним, кто он, поймем и цель нашего путешествия.

– Я не могу сказать, кто он, – сказал Малик. – На лицо узнаю, но…

– Я его вообще не видел, – Хамит повернулся к Халилю. – Он не сказал, где работает?

– Нет.

– И я не знаю, – сказал Радик, – не знаю, кто он Черная куртка.

Значит, никто из нас его не знает. Его личность остается неизвестной.

– Есть еще одно обстоятельство, – сказал Халиль, показывая бумагу, что давно уже вертел в руке, – Вот это часть фотографии. На обороте написаны слова. Он есть у каждого из нас. Есть?

– Есть, – Малик достал бумажку из кармана, – вот.

– У тебя, Радик?

– Не знаю, сейчас схожу в комнату. Когда Радик вернулся, Халиль сложил все бумажки и громко прочитал:

Перед тем, как появиться на свет, дитя спросил у Бога:

-Почему я иду туда? Что я должен там делать?

Бог ответил:

– Я подарю тебе ангела. Он всегда будет с тобой и все объяснит.

– Но я не знаю языка ангелов. Как я его пойму, – тревожилось дитя.

– Ангел научит тебя своему языку. Он будет оберегать тебя от всех бед и напастей.

– А когда я вернусь к тебе?

– Ангел тебе все объяснит, – сказал Бог.

– А как зовут того ангела?

– Это не главное. У него очень много имен. Но ты будешь звать его «мамой».

Все стояли молча.

Тишина длилась долго.

Вскоре Малик обратил внимание на оборотную сторону бумаги и вздрогнул. Со снимка на него смотрела старушка, которую он видел во сне. Старушка, вышедшая из тумана. Все заметили его изменение и бросили на него вопрошающий взгляд. Но Малик ничего не сказал.

Наконец, на рисунок обратил внимание и Радик. Улыбнулся и стал показывать всем.

– Знакомьтесь и сохраните это в памяти – это наша мама!

Воспоминания о матери для всех было удручающим. Опять воцарилась тишина. Вскоре заговорил Малик.