Кровавые берега - Роман Глушков

– …Посчитай сам, – продолжал Убби. – Мы прибыли на берег озера примерно в тот же день, когда вы с доном Балтазаром достигли Садалмалика. Отсюда и будем вести отсчет времени… Смотрим дальше. Дарио притащили во дворец королевы Юга в ту же ночь, когда вас схватили. Полагаю, еще до утра он выложил южанам все, что знал. Владычица казнила взбунтовавшихся гвардейцев, но пока оставила в живых команданте. Значит, она сильно спешила и отбыла из столицы в этот же день. В крайнем случае на следующий. Анхель, как я сказал, прискакал к нам на берег спустя девять дней после вашего ареста. Через десять мы с табуитами покинули озерную стоянку и разъехались в разные стороны. Где в этот момент должна была находиться движущаяся на восток армия южан?

– Где-то на полпути между вами и Садалмаликом, – прикинул я.

– Правильно думаешь. А теперь посуди, хватит ли Вирену времени скрыться, если погода в ту неделю, как назло, стояла безветренная.

– Если не случилось чуда и в тех краях не разразилась буря, шансы у Тойво очень малы, – нехотя был вынужден признать я. – И если за ним погналась целая армия – а раз Владычица сама отправилась в погоню, значит, так и есть, – захват «Геолога Ларина» неизбежен. Возможно, это происходит прямо сейчас или уже произошло… Однако нам с тобой гадать об этом нет смысла. Мы не можем узнать, как обстоят сейчас дела у Малабониты и Сенатора, а о том, что творится в трех тысячах километров отсюда – тем более. Поэтому займемся своими проблемами, а о Тамбурини, Вирене и грузе задумаемся после того, как будем в силах им помочь… Кстати, у меня есть мысль, как можно упростить Анхелю задачу, если он намерен прорваться в Ведро и освободить команданте. Полагаю, дон тоже поддержит нашу авантюру. Шпагу я ему, конечно, не найду, а вот отмычку от камерного замка – запросто…

Разочаровавшиеся в честности хозяев арены Тунгахоп, Квасир, Тур, Фреки, Эдред и Херлуф недолго колебались, обдумывая приглашение присоединится к нашей команде. Вообще, северяне – те еще упрямцы и в спорах стоят на своем до последнего. Но сегодня они поразительно быстро пришли к согласию в том, что испытание Юга может проходить не только в Кровавом кратере, но и за его пределами.

Лишь участь позорной гибели от удара в спину вынуждала пленных северян выбирать арену вместо побега. Против же самого бегства, как такового, они не возражали. Тем более что его организатор Сандаварг не намеревался драпать во все лопатки к Фолклендскому разлому, а предлагал сородичам рвануть в героический поход по приозерным землям. И не пешком, а на боевом бронекате, со шкипером, которого гладиаторы успели проверить в настоящем деле.

От такой соблазнительной перспективы даже Ларс, Бьерн и Улуф воскресли бы из мертвых, услышь они вдруг предложение Убби. Немудрено, что вскоре сквад воодушевился настолько, что северяне даже начали втихаря предвкушать, кто из них какому тюремщику свернет шею.

Пока Сандаварг переманивал на нашу сторону союзников, я мастерил очередное послание для сеньора Балтазара. На сей раз моя «хлебная» записка была совсем короткой. Но чуть более объемной по форме, ведь я завернул в нее ту самую линзу, что северяне вот уже месяц хранили у себя в тайнике. Нам она была ни к чему, а вот команданте могла пригодиться. Даже прорвись гвардейцы на пятый этаж, не факт, что им удастся быстро отпереть камеру, особенно если замки будут заблокированы по тревоге. С линзой же дон Риего-и-Ордас может сэкономить своим спасителям немало времени – крайне важное обстоятельство, учитывая, что счет при побеге будет идти на секунды.

На следующий день после переговоров с Тунгахопом – и за день до истечения отмеренного нам с Убби срока, – мы, согласно расписанию тренировок, снова отправились на крышу. Проходя мимо камеры дона Балтазара, я привычно указал ему глазами на потолок. На Сандаварга указывать не пришлось. Он шел следом за мной и тоже не ускользнул от внимания кабальеро. Что при этом подумал узник одиночной камеры, осталось для нас загадкой. Но его проницательный ум не мог не догадаться: если рядом со мной появился мой краснокожий товарищ, вряд ли это простое совпадение. Мы явно что-то замышляем, и, похоже, ему, команданте, также отведено место в наших планах.

Во избежание лишних подозрений, мы с Убби по-прежнему делали вид, что незнакомы. Поэтому он пустился бегать кругами вместе с сородичами, а я по традиции обосновался у своего излюбленного вентиляционного отверстия и приступил к скучной физзарядке. За месяц тюремщики привыкли к тому, что мне нравится именно это место, и сегодня, казалось, вообще перестали меня замечать. Благодаря чему мое очередное – и, скорее всего, последнее, – послание к команданте было опять отправлено без происшествий.

«Ждем гостей, – было начертано на обернутой вокруг линзы полоске хлебной пасты. – Завтра. Наши, плюс 12 ваших. Хотите помочь, используйте это».

Я счел ненужным напоминать адресату об осторожности при работе с метафламмом. Линза была взята из коллекции древностей дона, так что он имел представление об опасности, какой себя подвергал. Завернутый в хлебный мякиш, кусочек стекла был тяжеленьким, и я наверняка услыхал бы через отдушину, как он стукнулся об пол камеры. Но он не стукнулся – видимо, команданте пребывал начеку и изловил мой подарок на лету.

Ну вот и все. Теперь осталось только ждать и надеяться на удачу. В сомнительном деле, где ничего нельзя гарантировать, от нее многое зависело. И я решил, что сейчас самое время обратиться к богине перевозчиков Авось, чтобы она подсобила Малабоните, де Бодье и малознакомому мне механику-табуиту Шлейхеру справиться с такой сложной задачей без опытного шкипера.

«Завтра» было понятием растяжимым, но Сандаварг заверил меня, что до утра нас освобождать точно не станут. Во-первых, двигаясь в потемках по мысу, на котором возвышалось Ведро, «Гольфстрим» под управлением Сенатора мог сорваться в море и вообще не доехать до цели. А во-вторых, когда в тюрьме разразятся тревога и переполох, нашим товарищам будет намного проще сориентироваться при дневном свете, нежели во мраке. И тем не менее этой ночью я все равно не сомкнул глаз, проворочавшись с боку на бок до самой побудки. Чего нельзя сказать о северянах, чье самообладание было воистину безграничным. Даже просидевший в тюрьме несколько лет Тунгахоп и тот преспокойно похрапывал, не выказывая волнения перед грядущим побегом.

Зато с рассветом все они поднялись возбужденные и настроенные на битву. Я ощущал себя в их компании, словно меня закрыли в вольере с пойманными львами. Львы были накормлены и потому не набрасывались на меня, а просто расхаживали вокруг, били себя хвостами по ребрам да порыкивали. Однако, глядя на них, я все же избегал резких движений, предпочитая от греха подальше стоять в сторонке и помалкивать.

Нападать на Ведро ранним утром, перед побудкой или сразу после нее, тоже было непрактично. Пока заключенные заперты по камерам, охране проще отразить внешнюю угрозу. Но как только их выпустят во двор на прогулку, это сильно усложнит задачу вертухаям, потому что любая атака извне неминуемо породит в тюрьме беспорядки. Они-то нам и нужны, ведь удирать под шумок всегда полезнее для здоровья, чем когда все стрелы и пули летят только в тебя.

Завтрак прошел спокойно. Правда, от волнения мне кусок не лез в горло, но я собрал волю в кулак и заставил себя подкрепиться. Сегодня, так же как перед битвой в Кровавом кратере, силы были мне жизненно необходимы. И северянам – тоже. Они тоже не стали отказываться от еды, хотя обычно питались по утрам без особой охоты, предпочитая нагуливать аппетит на тренировках.

Сквозной проход, что вел из внутреннего двора кольцеобразного здания наружу, блокировался тремя подъемными перегородками. Внешняя, самая устойчивая, была сделана из тяжелых иностальных плит. Промежуточная и внутренняя представляли собой решетки, способные выдержать натиск даже змея-колосса, не говоря о толпе беснующихся узников. Решетчатые барьеры на моей памяти открывались лишь однажды – для пропуска повозки, на которой в Ведро приезжали обслуживающие гладиаторов жрицы любви. Обычные посетители тюрьмы, новоприбывшие заключенные, а также грузовые фургоны останавливались между первым и вторым заграждениями. И уже оттуда люди и ящики с продуктами распределялись по назначению.

Запертые внешние ворота не позволяли нам видеть ведущую к тюрьме единственную дорогу. Узнать о том, что снаружи происходит нечто необычное, можно было одним способом: наблюдая за реакцией вертухаев, дежуривших на крыше. Чтобы они не заподозрили неладное, если все мы станем слишком часто задирать головы и таращиться на них, подглядывал за охраной лишь Сандаварг. Он являлся в Ведре новичком, и ему было простительно излишнее любопытство. Прочие гладиаторы, включая меня, глядели уже на Убби. Но тот всякий раз лишь поджимал губы – условный знак, означающий, что все спокойно, никто наверху не бегает и не тычет пальцем вдаль.