Кровавые берега - Роман Глушков

Не знаю, как насчет Шлейхера, но Долорес осознавала, почему ей вредно знакомиться с гостями. И без лишних напоминаний заняла место у «Эстанты» на правом краю мостика. Табуит встал у орудия, прикрывавшего левый борт, а обе эти баллестирады были единственными, что могли стрелять поверх кровли; прочие находились под ней и для такой задачи не годились. Не утруждая себя бесполезными угрозами, наши стрелки сначала выпустили парочку «предупредительных» болтов поверх голов облепивших колеса бунтарей. И когда это не сработало, сшибли нескольких из них прицельными выстрелами, едва те влезли на кровлю.

Смотреть на такое гостеприимство равнодушно было уже нельзя. При виде пронзенных навылет падающих тел «зверье» шарахнулось прочь. Но отбежало оно недалеко, ведь только рядом с «Гольфстримом» здесь еще оставались безопасные места. Мы не видели с мостика, но, кажется, самые неугомонные бунтари не оставили попыток взобраться на бронекат, только не по колесу, а по носовому тарану. Это было труднее и грозило окончиться для них с тем же успехом. Но пока снаряды не долетали до захватчиков, те, наивные, полагали, будто у них есть шанс проникнуть на истребитель.

Нас осыпали снизу бранью и камнями, отколотыми от бортика фонтана. Однако этот гвалт не мог заглушить отзвуки идущего в тюремном корпусе сражения. Торча в рубке, я слышал, как грохочут отражаемые братом Ярнскидом удары и как бабахает разбушевавшийся брат Ярнклот о стены и решетки камер. Потрепанным тюремщикам нечего было противопоставить альянсу профессиональных вояк Севера и Юга. Это было ясно по скорости, с какой шум битвы перемещался по лестницам и коридорам. Вертухаи отступали, порой не успевая запирать за собой решетчатые перегородки. Ритмичные удары тарана долетали до нас всего трижды, хотя таких преград на пути гвардейцев и северян имелось как минимум полдюжины. Каждый такой набат длился недолго и завершался лязгом, свидетельствующим о том, что еще одной решеткой в Ведре стало меньше.

Едва шум достиг пятого этажа, я увидел выбегающих на крышу к стрелкам окровавленных охранников. Их последний оплот обороны – люк, через который нас выводили на тренировку, – стал их последней надеждой на спасение. Перекрыть его и удержать захватчиков на ведущей к нему узкой лестнице было в принципе реально. Впрочем, если они получат команданте живым и здоровым, на том штурм и прекратится. Вот только чует мое сердце, никто не выдаст кабальеро ключи от камеры. А вышибить ручным тараном дверь камеры-одиночки нельзя, ведь эти двери и тюремные ворота – самые неприступные преграды в Ведре. Вторые, правда, нас больше не волновали, но для взлома первых такой способ уже не подходил.

Я не хотел, чтобы дон Балтазар использовал мою световую отмычку. Будь здесь безопасней и имейся у нас лишнее время, мы затащили бы в окошко пятого этажа трос и, привязав его к камерной двери, без усилий выдрали бы ее бронекатом. Но отстреливающаяся охрана и наверняка улетевший в Садалмалик почтовый голубь с тревожной вестью советовали нам поторапливаться. И команданте решил рискнуть, благо тучи в это утро ходили редкие, и солнце за ними почти не пряталось.

Нити метафламма не пронизывали иносталь, но они рвали и сминали ее своим напором. Звук, который она при этом издает, нельзя спутать ни с каким другим. Он заглушил собой грохот битвы, разлетевшись над Ведром не хуже удара колокола, и лишь потом до меня дошло: если команданте погиб, вряд ли я сумею доказать Анхелю и его compañeros, что это случилось не по моей вине…

К счастью, грянувший вскоре сверху победный хор голосов меня заметно утешил. Так кабальеро могли приветствовать лишь живого дона Риего-и-Ордаса, а не его труп. Северяне тут же присоединились к товарищам по альянсу, ибо не могли в такую минуту просто стоять и отмалчиваться. Наверняка это был первый случай, когда при встрече с команданте краснокожие головорезы разразились криками радости, а не злобы. Хотя чему тут опять же удивляться? Владычица поступила со своим лучшим солдатом недостойно, и уважающие дона как великого противника северяне волей-неволей прониклись к нему сочувствием. А тем более когда узнали, что он не намерен сдаваться без борьбы и совать голову в петлю, к которой его приговорили.

Я вновь окинул взором двор и крышу. Стрелки-вертухаи и беснующиеся у «Гольфстрима» заключенные могли помешать возвращению нашего отряда, особенно если там есть раненые. Поднимать их по стремянке не дело. Поэтому я отправил Малабониту и Шлейхера с арбалетами на палубу, под кровлю, а затем велел Сенатору дать малый вперед. Сепиллу при этом приподнял над землей, но не выключил. Раскрученная, она отгонит от нас бунтарей, когда я буду описывать круг по двору, чтобы подвести истребитель к дверям камерного корпуса и опустить трап.

Едва «Гольфстрим» выехал из-под арки (о, как же приятно снова управлять настоящей техникой после шутейной «Недотроги»!), как по нему вновь загрохотали пули и стрелы. Бронированные козырьки над окнами рубки оберегали меня от этой угрозы. И все же стрелки из баллестирад не устояли перед искушением попробовать достать меня за этим ненадежным при взгляде издали укрытием.

…И это была их большая ошибка! Орудийные болты не пробили козырьки, разве что оставили на них новые вмятины. К тому же затем стрелки занялись перезарядкой, а ручная перезарядка баллестирады после долгой стрельбы отнимает куда больше времени, если стрелок запыхался и его натягивающие воротом тетиву руки дрожат. И когда тюремщики снова угостили нас снарядами, все самое интересное внизу уже закончилось, а «Гольфстрим» катил обратно к воротам, на ходу поднимая трап…

Посадку произвели довольно-таки организованно.

– Трап! – гаркнул я Малабоните еще до того, как приказал Сенатору остановиться.

Мое долгое отсутствие не сказалось на профессиональных навыках. Я подрулил к дверям так, что конец трапа опустился аккурат на порог, и наши товарищи взошли на борт, не сделав по двору ни шага. Пока они поднимались по сходням, а стрелки на крышах, кряхтя, взводили баллестирады, из Ведра в этот момент разбегались заключенные. Заехав внутрь тюрьмы, мы открыли им выход, и они, забыв обо всем, скопом ринулись на свободу. Больше никто не преграждал им путь, хотя со стен и из дверей по ним все еще стреляли, и немало их погибло, успев отбежать от тюрьмы всего сотню-другую шагов…

Хвала богине Авось: все кабальеро и северяне были живы. Правда, дона Балтазара волочили под руки два гвардейца, а Херлуф прыгал на одной ноге, опираясь на плечо Тура. У команданте была жестоко изувечена левая кисть. Кто-то из compañeros наскоро перетянул ее платком, но кровь все равно текла из нее ручьем. Уж я-то догадывался, от чего пострадал дон! Вряд ли обычная рана вызвала бы у него, старого рубаки, болевой шок. Лишь контакт с метафламмом, что пронзил руку команданте тысячами игл, мог причинить ему такую свирепую боль. У Херлуфа в правом бедре торчал арбалетный болт, вытащить который на месте не представлялось возможным – слишком глубоко он вонзился. Мелкие раны остальных вояк можно было не брать в расчет. Тем более что сами они, радуясь победе, не обращали на эти царапины особого внимания.

Снаряды баллестирад запоздало ударили в поднимающийся трап. И отскочили от него, не причинив никому вреда – все кабальеро и северяне уже скрылись под палубной кровлей. Охрана рвала и метала, но отныне она была нам не страшна. Больше нас здесь ничего не задерживало, и «Гольфстрим», раздавив на прощание фонтан и распугав последних заключенных, покатил к выходу.

Гигантский, открытый мир, который я не чаял больше увидеть, несся мне навстречу со скоростью разогнавшегося под горку истребителя. И даже несмотря на наше туманное будущее, я радовался вновь обретенной свободе, словно ребенок. Потому что гнить годами заживо в тюрьме – самая отвратительная смерть, которая может быть уготована вольнолюбивому перевозчику…

Глава 15

Идти по пятам механизированной армии просто. Даже слишком просто, ведь ее след широк и пролегает по накатанному маршруту. Дорога, по которой не так давно прошли и не застряли три десятка бронекатов, скорее всего, выдержит еще один. Главное, вовремя съехать с нее, дабы ветер успел «состарить» нашу колею, не позволяя ей выделяться на фоне отпечатков множества других колес.

Впрочем, к восточным пограничным землям – территории, где Владычица учинила охоту на «Геолога Ларина», – мы и близко не подобрались. По сложившейся за минувшие месяцы традиции, опять не обошлось без сюрпризов. Да каких сюрпризов! Водовоз, которому следовало скрываться на просторах Индианы и чье местонахождение было сегодня загадкой даже для нас, катил полным ходом нам навстречу! И катил, ориентируясь по тем же следам, что и мы! Но если «Гольфстрим» с каждым часом удалялся от Садалмалика, танкер двигался прямо к центру южных земель.