Тонкий лед - Эльмира Нетесова

И вдруг... совсем рядом, прямо у ног Платонова упало что-то тяжелое. Егор невольно отскочил, увидев рысь. Та, вскрикнув по-кошачьи, смотрела на человека колюче и, казалось, готовилась к прыжку.

—   Пшла, стерва! — крикнул хрипло. Платонов по­шарил в кармане, нащупал перочинный нож.

Рысь тем временем заскочила на дерево и, спря­тавшись в густых еловых лапах, кричала громко. Буд­то оповещала тайгу о своем промахе.

Егор позвал мужиков.

—   Пошли отсюда! Тебе и впрямь повезло, что эта лярва промахнулась. Такое редко случается. Если б не промазала, тебя уже загробила бы! Идем, не испы­тывай судьбу. Не отходи так далеко. С рысью не шу­тят. Зверюга коварная, и здесь их хватает. Бросаются на отбившихся. Понял? — задрал голову Соколов и, достав пистолет, выстрелил на голос.

Рысь камнем свалилась с ветки. Когда люди подо­шли к ней, она была мертвой.

—   Вот это выстрел! Сразу в башку! Я ее и не видел, а ты мигом уложил! — восторгался Егор Соколовым.

—   Афган научил бить без промаха, если жить хо­чешь. Там, конечно, намного опаснее было, но и эта — не подарок,— ответил Александр Иванович.

—   Она на меня хотела броситься с земли,— вспом­нил Платонов.

—   Егор, рысь с земли не кинется. Промазав, бежа­ла б следом за тобою по деревьям. Кричала бы, пуга­ла, но не бросилась бы.

—   Почему?

—  Другого бы искала. Вот я и погасил зверюгу. Она как твой Ромка не отвяжется, пока крови не напьется.

—  У всех гадов есть что-то общее,— нахмурился Егор.

—   Послушай, может, разрешишь ему свидание с матерью, заодно и ты увидишься с бывшей любов­ницей. Глядишь, помиритесь,— смеялся Соколов.

—  У меня голова покуда из плеч, а не из задницы растет! — огрызнулся Егор зло.

—   Какое свидание дашь им, если у него пожиз­ненное?

—   Ну, в порядке исключения...

—   Зачем и для кого? Я тебя об этом не прошу.

—   Зато она умоляет...

—   Мало, чего попросит. Упустила пацана, теперь не о ком просить! Пусть смирится со случившимся.

—   Она с тобою хочет повидаться.

—   Не вижу смысла. Я из-за них не стану рисковать работой,— ответил сухо Платонов.

—   Ну, что, мужики? Давайте домой собираться,— подошел Касьянов.

—   Егор орехов не собрал. Надо хоть с мешок на­сыпать, помочь ему,— предложил Соколов, и все трое заспешили к стланику.

У меня позавчера мужики хотели бунт поднять. Во втором бараке.

—  С чего бы это? — спросил Егор.

—  Жратва их не устроила! Потребовали сухие кар­тошку, лук, морковку и свеклу заменить на свежие. Я им объяснил, что совхозы еще не закончили с уборкой урожая, а потому пока все ни обсчитают, не дадут в продажу. Надо пару недель подождать. Так знаете, какой хай подняли, на работу отказались выходить, пока их хорошо не накормят.

—   Ну, и как ты с ними обошелся?

—   Предложили им рыбу свежую, жареную. Они от­казались. От риса с тушенкой тоже. Но это уж слиш­ком. Тогда посадил всех на хлеб и воду — одного дня и то не выдержали. Конечно, нашел я провокатора. Эдакий сморчок. Он на воле лишь со свалок хавал. Мелкая шпана. Его воры даже «хвостом» не брали в дело. Тут он работяг завел, подзудел. Я когда узнал, что это дерьмо в защитники вылезло, поначалу не поверил. Вытащили козла в спецчасть, он и вякни: «Вы нас на непосильную работу ставите, соответственно должны кормить, как положено, а не морить людей голодом». Наш нынешний начальник спецчасти, а он из пенсионеров, как подскочил к нему, как закричал: «Да вы хоть знаете, что такое голод? От рыбы, от риса отказываетесь! Сухими продуктами брезгуете! Вы что забыли, кто есть? Я вольный, работаю, да и то не всегда рис покупаю. А уж тушенку и подавно! Не хоти­те того, что предлагают, будете сидеть на хлебе и воде. А ты, огрызок грязного козла, будешь канать в «шизо», пока не сдохнешь!». Так среди ночи и закрыли гада в одиночке, чтоб и в «шизо» никому мозги не полос­кал. Он уже под утро поумнел. Проситься стал наружу, всеми потрохами клялся хорошо себя вести. Ну, да знаю таких. С месячишко посидит тихо, поджав хвост, а потом все заново начнет. И вся беда в том, что от него как от чумы не избавиться.

—   Он на пожизненном у тебя?

—   Ну, да. В том вся беда,— вздохнул Соколов.

—   Хорошо, что в нашей зоне обычный режим. Толь­ко три бабы с «червонцами» попали. Остальные нена­долго,— вставил Платонов.

—   Егор, чего зря мелешь? Если наши бабы при­шли с короткими сроками, хочешь сказать, что грехов за ними нет? Или они у нас воспитанные дамы? А ну-ка, вспомни, не тебя ли охрана вырывала в цехе из их лап? — прищурился Касьянов.

—   Ну-ка, ну-ка, расскажи, что у него искали зэчки прямо в цехе? — присел Соколов на гнилой пенек и стал ждать, что расскажут мужики.

—   Наш Егор забыл мои предостережения и когда пришел в цех к бригадирше за сводками, отвесил ей комплимент: «Как хорошо вы сегодня выглядите!» Ну, а другие услышали, им обидно стало. Чем они хуже бригадирши? Как повскочили, как налетели кучей: «Ее одну видишь, а мы чем хуже?» Свалили его и давай мять и тискать. Под шумок всего ощупали, всюду об­лапали, обдергали. Изваляли всего. Нет, не били, не щипали, но пока охрана разогнала, Егор еле проды­шался. Еще бы! Пятьсот телок на одного! Он когда встал, на всей одежде ни единой пуговицы не оста­лось. Бабы на талисманы оторвали. Хорошо, что са­мого в клочки не разнесли. Охрана вовремя успела. Егор после того в цех с собакой ходит, не решается один появляться. Чтоб вместе с пуговками другое не оторвали на фетиш. Наши ведьмы не лучше твоих, на все способны. Тоже не без пороха. И прежде чем им сказать, сто раз надо подумать,— говорил Касьянов, подтолкнув локтем хохочущего Соколова.

Утром, едва Егор и Федор Дмитриевич приеха­ли на работу, начальник охраны доложил им, что заключенные женщины отказались от завтрака. Объ­явили голодовку и требуют встречи с администра­цией зоны.

—   Ну, что? Сам разберешься или вместе с ними поговорим? — предложил Касьянов Егору.

—   Попробую с бригадиршами побеседовать. Если не справлюсь, позвоню тебе,— ответил сухо.

Охрана вскоре привела в кабинет бригадирш. Жен­щины заорали с порога:

—   За людей нас не считаете! Ишь до чего додума­лись, угробить всех одним махом!

—   Знали б, кто это отмочил, репу с резьбы скрути­ли б! Не возникнем в цех, покуда не докопаемся до виновного!

—   Что случилось? — спросил Платонов.

—   Это мы должны всех вас за горло взять и ду­шить, пока не вякнете, зачем набрали на кухню пас­кудниц?

—   В куски их нужно разнести!

—   В кипящий котел всех разом!

—  Да расскажите толком, что произошло? — терял терпение человек.

—   Пришли мы на завтрак. Повариха дала кашу. Стали жрать, а в ней куски проволоки. Мелкие, рубле­ные. Сначала подумали, что, может, кому-то случайно попалось? Ну, мало ли! А тут в каждой миске. Да еще проволока наточенная, с цеха, где «ежа», колючую про­волоку делают. Кто эти обрубки в кашу набросал? Мы повариху из кухни хотели вырвать и саму заставить ту кашу схавать. Ну, она ни в какую. За нож схватилась. Это мелочи! Нож вырвали у нее, но из двери выволочь лярву не получилось! Раскорячилась, вцепилась в ко­сяк клещом и все тут.

—  А зачем поварихе проволоку в кашу сыпать? Она знает, что ей за это будет! Тут не ее шкода! — мигом понял Платонов.

—   Вот и орала, что не виновата!

—   А кто в кашу насрал? Почему не видела? Выхо­дит, посторонние заходили? Нынче проволоку, а завт­ра что насыпят? Разберитесь! Иначе за баб не пору­чимся. Голодных не пустим работать. Пусть накормят людей, но не так, как утром! — кричали бугрихи, пере­бивая друг друга.

«Странно, кто ж мог нагадить вот так зло? Оста­вить людей голодными, подставить повариху и всех подсобных работниц, а самой остаться в стороне и ждать развязку, чем все кончится? Кто-то был уверен, что разъяренные бабы разорвут поварих, выкинут из кухни, а сама займет их место? Не иначе! Хотя, пова­ру завидуют все. Может, в том причина? Или враг имеется? Из мести или ненависти такое подстроила какая-либо сволочь?» — подумал Егор и решил схо­дить на кухню.

Там аврал. Женщины вывалили кашу, выбирали из нее мелкие кусочки проволоки, обжигали руки, руга­лись.