Тонкий лед - Эльмира Нетесова

Там аврал. Женщины вывалили кашу, выбирали из нее мелкие кусочки проволоки, обжигали руки, руга­лись.

Повара отмывали чаны, выварки, кастрюли. Возле столовой кружили зэчки, грозили кому-то.

—   Всем по местам! — распорядился Платонов и приказал поварам срочно приготовить еду зэчкам.— Людям работать надо! Накормите! Посуду другие по­моют. Живее к плите! — присел к хлипкому столу, на­блюдая за женщинами.

Он знал каждую, ни в одной не сомневался. Одна из них через месяц уходит на волю. Ей совсем ни к чему какие бы то ни было неприятности. Вторая осуж­дена на два года, совсем недавно пришла на кухню. Она и не знает, где тот цех, выпускающий колючую проволоку. В бараке не освоилась, не заимела ни под­руг, ни врагов. А готовит хорошо, что ни говори, в ры­бацкой столовой шеф-поваром почти десять лет рабо­тала. Да кто-то из рыбаков решил пошутить, да и схва­тил бабу через раздаточное окно за сиськи. Та долго не думала, полный котел горяченной ухи вылила на мужика. Ошпарила с головы до ног. Вместо обеда тот в больницу загремел, а повариху вскоре увезли в ми­лицию. На ее несчастье тот мужик оказался родствен­ником начальника милиции. На суде никто не хотел слышать о причине случившегося — повара осудили. Потерпевший почти два месяца лежал в больнице. Его списали с рыбацкого судна, никто не взял на сельдя­ную путину. Мужик скатился в бичи, пополнив собою кучу рыбаков, списанных с судов за разные провинно­сти. Больше он не лез к бабьим сиськам. Какова бы ни была родня, а от насмешек рыбаков не спрячешься нигде. Они доставали человека всюду.

А повариха теперь работала в зоне. Здесь к ее груди не лезли мужики. Тут вмиг хватали за душу. И защититься было куда сложнее, чем на воле.

Была и третья женщина, но она работала в посудо­моечной. Просилась на кухню не раз. Но повара почему-то не спешили брать ее в сменщицы, говорили, что справляются сами. Да и в посудомоечной та баба нуж­нее. Она и застряла там.

Егор вошел в посудомоечную. Горы чистых мисок стояли на столах аккуратными стопками. Ложки, круж­ки отмыты до блеска. Стены, столы и полы в безуко­ризненном порядке. Женщины сидят за столом, впер­вые сели отдохнуть среди рабочего дня.

—  Лена, Вы сегодня были на кухне? — спросил Платонов женщину, которую здесь считали старшей.

—   Нет, не заходила! Чего не видела? Мы миски подали в окно, а там уже разборка. Полсотни мисок нам вскоре вернули, все полные, с кашей. Мы ее вы­кинули в ведро, помыли посуду и ждем, когда повар велит подать миски.

—   Подойдите сюда,— подозвал Егор бабу.

Та приблизилась, ухмыляясь.

—   Покажи карманы,— попросил тихо.

—  Зачем? Какие?

—  Да не фартучные. Халатные карманы выверни. Подними фартук! Ну, живее! Чего копаешься? — сдер­нул с зэчки фартук, залез в карман халата и тут же отдернул руку, наколов палец обо что-то острое.

—   Эту ко мне в кабинет. Заодно мастера ремонт­ного цеха приведите! — распорядился Егор.

Заглянув на кухню, увидел, что повара уже готовят новый завтрак. Он подошел к бригадирам швей и по­просил:

—   Через час всех накормят. Уведите людей в ба­раки на это время. Когда все будет готово, за вами придут.

Мастер ремонтного цеха, худая нервная женщина, с удивлением смотрела на Платонова, не понимая, за­чем она понадобилась ему.

—   Скажите, сегодня к вам в цех заходила Елена из посудомоечной? — спросил Егор.

—   Как могла, если цех закрыт? Люди без жрат­вы не хотят работать. Сами понимаете, у нас голодно­му делать не хрен, а похавают, всех загоню! — ответи­ла зло.

—   А вчера не замечали там Елену?

—   Была. Уж к концу дня возникала. Попросила про­волоку для терок, чтобы полы там отодрать от грязи. Бывало, и раньше давали. Чтоб не скользили и не падали бабы на полу.

—   Она сама взяла проволоку, или ей дали ваши женщины?

—  Ленка набрала из отходов, сколько надо и по­шла к себе. Мы не проверяли чего и сколько взяла. Зачем? Те отходы выкидываем, а тут забирает. Ну и пусть, нам меньше мороки, а для хорошего челове­ка говна не жаль.

—   Во что она набирала отходы? — спросил Егор, глянув на Елену.

Та сидела, опустив голову, бледная, взмокшая.

—   В ведерко набрала.

Когда мастер ремстройцеха вышла за дверь, Пла­тонов спросил Елену:

—   Зачем Вы это сделали?

Посудомойщица молчала. Ее знобило.

—   Не хотите отвечать? Хорошо, но я в этом слу­чае укажу всем женщинам на вас. Пусть разберутся они! Там придется назвать причину Сразу предупреж­даю, что спасать никто вас не будет. Охрана не всту­пится и не отнимет. Мне не надо говорить, как распра­вятся с вами зэчки. Они ждут... И я не обману их ожи­дания. Это хуже, чем «шизо».

—   Не надо! — взмолилась баба.

—   Зачем это сделали? — прикрикнул Егор.

Лена обхватила голову руками.

—   Не заходитесь! Не устраивайте сопливых сцен! Сумели нагадить — отвечайте! Не доводите, чтоб я сию минуту вызвал сюда бригадиров. Тогда уже будет поздно.

—  Хорошо, скажу сама про все, как было,— заго­ворила зэчка осипшим голосом. - Я уже с год прошусь на кухню. Хотя бы в подсобницы.

—   Знаю о том! — резко прервал Платонов.

—   А они не хотят меня брать!

—   Не случайно! Чувствовали, кто есть кто.

—   Совсем не в этом дело! Мы с Любкой в одном ресторане работали еще на воле. Я ее как облуплен­ную знаю! И за что поперли оттуда, тоже не секрет: не хрен на посетителей с ножом кидаться, хоть он и муж. Выпила — сиди дома, не суйся на люди, не срамись. А то набухалась и приревновала своего ко мне.

—   Так вы теперь решили отомстить ей?

—   И не только за это! Почему я работаю на мойке, а она на разряд ниже и в повара приклеилась? Да еще ковыряется, командует, кому на кухне быть? Вон Ма­рия, та, которая рыбака ошпарила, она не против меня. А Любка глянет на меня и говорит: «Только через мой труп подойдешь к плите!» Вот я и решила ускорить мое и ее пожелания.

—   А другие люди при чем? — возмутился Егор.

—  Так ничего не случилось! Никто не помер, не накололи ничего. А вот Любку потрепали. Правда,

я другого ожидала, думала, вломят ей так, что не про­дышит. Ее слегка подергали, даже не испугали суку. Попала бы она в мои руки, из кипящего котла не выс­кочила бы.

—   За что же так? — спросил Егор.

—   Она меня при всем городе осрамила за своего мужика. Недобитой мандавошкой и дешевкой при пол­ном зале посетителей назвала. Грозила на куски пору­бить за то, что я ее мужику на шею повисла. Брехня все это, гражданин начальник! У меня свой хахаль имелся! Я на чужих не кидалась. Любка своего к каж­дому столбу ревновала.

—   Вы не о том говорите! Меня интересует другой вопрос! Как посмели посягнуть на жизнь и здоровье стольких женщин? За что подвергли всех такой опас­ности?

—   Я не нарочно. Я только Любке хотела...

—   Вы, а этого я добьюсь, получите дополнитель­ный срок. За вредительство! За то, что подвергли жиз­ни сотен женщин смертельной опасности! Это вам ни­когда не простится и не забудется!

—   Я понимаю, если что-нибудь случилось бы. А ес­ли мимо прошло, с чего шухер? Ну, за крупу и жиры высчитайте с меня. Это пойму, но другое — накрутки! — не соглашалась Ленка.

—   Спорить не будем. Сейчас вызову с десяток жен­щин. Они популярно объяснят, в чем ваша вина. Я очень хотел бы видеть вас на их месте, в столовой. Тогда не пришлось бы объяснять, в чем чья вина,— потянулся к кнопке вызова охраны.

—   Умоляю, не надо! Лучше в «шизо»! Я все поня­ла, не буду больше! Даю слово. Хотите, стану вам по­могать. Буду говорить обо всех, кто чего затевает и чем занимается.

—   Вам, Елена, нет веры! И здесь будете сводить счеты и мстить невинным людям!

—   Нет! Клянусь, не стану мстить!

—   Сначала ответьте за свое!

—   Гражданин начальник, я много знаю! Зря меня отталкиваете! Еще много раз пригодилась бы! — уви­дела палец на кнопке вызова и встала, как только вош­ла охранница.

—   В одиночку поместите,— услышала Елена и раз­рыдалась.