Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смех в зале (видимо, публика среагировала на знакомое сочетание слов «таракан» и «дихлофос», показавшееся ей забавным и рождающее определенные бытовые ассоциации).
… ну так вот: из чего же слагались самые славные страницы в истории рИма, а? Правильно: военные походы, завоевания и победы, возведенные в принцип. Разумеется, имели место и науки, и искусства, и ремесла, но, прямо скажем, в значительной степени все это культивировалось в интересах военного промысла. То есть: если изобретение полезно армии – это хорошее изобретение, ежели нет, то никому оно особо и не нужно – денег не дадут. Зато военные успехи рИмлян были абсолютно реальны и глобальны, что и позволило расширить свои границы не только далеко, но и надолго, открывало выход на соседние континенты и очень поспособствовало обращению всевозможных аборигенов в свою веру, для чего по краям Империи традиционно подселяли рИмлян из центра, нарекая наместниками, как бы смотрящими…
Смех в зале (допускаю, что публика срефлексировала на «смотрящих», автор этих заметок и сам теряется в догадках).
…и, будем откровенны, суть любой Империи заключается, естественно, в расширении своих территорий, как минимум в наращивании влияния на соседние территории, на все известные территории. Идеал здесь понятен – охватить собой весь земной шарик, все заселенные земли, а потом сообща соорудить ракету и улететь в космос, где отчебучить чего-нибудь еще, кого-нибудь нахлобучить, включая в состав Империи и выдавая лицензию на продолжение банкета…
Смех в зале.
… но вот в чем драма: даже у великого рИма как-то не сложилось, как едва ли когда-нибудь сложится у любой из последующих Империй. Почему? Давайте поговорим об этом. Наверное, в поступательном развитии любой сухопутной Империи рано или поздно наступает тот переломный момент, когда границы неожиданно оказываются вражеским кольцом, сдавливающим и сужающимся, а ведь на эти окраины приходится пускать все больше и больше средств и ресурсов, ущемляя интересы коренных народов. Ну а люди с окраин, назовем их, как и заведено в учебниках, «варварами», начинают все наглее и напористее осваивать исторические области Империи, потому что у них есть простая и ясная цель: закрепиться, задержаться, присосаться к основным денежным потокам. При этом варвары несравненно сплоченней местных, очень скоро они начинают противопоставлять себя рИмлянам, продолжая придерживаться своих местечковых традиций и верований. Варвары лучше всех учатся подменять законы своими вольными трактовками, а динамично развивающаяся продажность чинов всех уровней Империи, очень способствует росту благосостояния варваров и укреплению их позиций; равно как и чинов, разумеется, тоже. Именно так чины оказываются с варварами в одной лодке, оберегают и покрывают друг дружку. И вот уже население центральной части задается вопросами: а что изменилось-то? Чуют, чуют: что-то уже не так. Не так, как было, и не так, как быть бы должно. А это Император отворил ворота, троянский конь уже внутри, все остальное – только вопрос времени, но народ безмолвствует, милосердствует и долготерпит, как нищий на паперти, а что ему остается: Императору ж видней, он же самый козырной и крутой у нас – голова, один над всем думает и все за всех решает, солнцеликий наш.
Смех в зале.
И что же делали в этой ситуации наши гордые и некогда непобедимые рИмляне? А ничего. Зарыли головы в песок, как страусы, продолжая требовать хлеба и зрелищ, и, надо сказать, получали их сполна: больше чем когда-либо прежде, пусть и качество постановок уже не выдерживало никакой критики и критике не подвергалось, а хлеба выдавались все более скверного помола. Многие рИмляне, безотчетно понимающие непреложность исторического хода, покидали родину предков, ища утешение в чужедальних сторонах и краях, растворяясь там, как кофе и сахар в кипятке. Сколько уж сказано и о разгуле разврата, в котором мужчины принялись очень друг друга любить, а женщины разлюбили рожать, потому как, ведь согласившись на одно предложение, всегда можно упустить множество других, как знать – возможно, и более выгодных и интересных. Это как у нас сейчас, знаете, на распродажах, всегда можно выгадать, если подождать, а можно и остаться на нулях. Если зазеваться – уведут кошелек.
Смех в зале.
А самое показательное, что рИмляне смеялись. Все время смеялись, хихикали и ржали, что стало рефлекторной реакцией на все случаи жизни. Так, проезжающая колесница богатого и знаменитого сенатора сбивает беременную девушку незнатного происхождения. За непродолжительным возмущением, будьте спокойны, непременно последует продолжительный и заливистый смех, особенно когда сенатор будет безоговорочно оправдан на народном суде, кроме того – выставлен жертвой, ведь чуть было не опоздал на важное заседание у Самого! Что есть жизнь какой-то отдельно взятой клетки Империи, когда у Самого решаются судьбы мира, а также пылающих уже окраин: а девка, дура, сама прыгнула под колеса, от обожания сенатора, сами понимаете. И вот реакция рИмлян, представьте себе, оставалась неизменно насмешливой, циничной и недальновидной. Не смешно случалось лишь тем, кому та девушка приходилась женой или дочерью, но таких же много не бывает: переживут, потерпят ради великих свершений, не так ли? И что же сталось с тем рИмом? Известное дело: Империя долго билась в агонии, выдаваемой за роды чего-то нового, сколько-то времени еще копируя порядки и устои великой старины, подменяя содержание формой, для чего-то накачивая и прививая населению патриотизм, хотя и паразиту понятно, что патриотизм естествен только тогда, когда исходит изнутри, когда гражданин гордится державой не только за героическое прошлое, но и за повседневное настоящее, за которым просматривается уже перспектива будущего. Вот тогда это следует считать патриотизмом, все остальное – непродолжительная и искусственная реакция на прививку. И так эта громадина, то есть великий рИм, мало-помалу угасала, медленно и мучительно, под смешки своих жильцов и записных патриотов… Иными словами, рИмляне стали очередным историческим навозом для будущих Империй, выстроенных на булыжниках старого рИма, и я не могу сказать вам: смешно это или нет, решайте сами. Кстати, мне тут уже подсказывают, что мое время истекает, что пора бы и закругляться… Ха, это я всегда охотно! Тогда предлагаю провести оставшееся время с пользой: давайте-ка напоследок похлопаем в ладоши и дружно посмеемся, что нам еще остается? Ну, кмон, кмон, кмон!
Дружные хлопки, смешной смех, прочие шумы.
Знаете что, а я, пользуясь случаем и оставшейся минутой, хотел бы сделать важное заявление. Бывает так, что человек долго
