Любви хрустальный колокольчик - Елена Ярилина

— А не все же им голову мне морочить. — Мне даже самой понравился такой мой залихватский ответ.

Володя спрятал улыбку и в комическом ужасе завертел головой:

— Ой-ой-ой! Кажется, птичка Женя изображает из себя опытную интриганку? Ну все, разбегайтесь кто куда!

Несколько дней пролетели как мгновение, никогда еще время не летело так быстро, и в то же время каждая прожитая минута была весомой, полнокровной, каждый миг казался часом или даже годом. А ведь ничем особенным мы не были заняты: просто ели, гуляли, спали, разговаривали ни о чем и в то же время обо всем. Казалось бы, пустяки, но это со стороны, а нам все представлялось значительным, важным, да и было таким. Володя радостно удивлял меня. К нему вернулись силы, он дольше гулял, громче и охотнее смеялся, даже ел немного больше, вообще он был малоежкой. Но особенно этот его прилив сил я ощущала ночью! Это вызывало во мне некоторые опасения, я не выдержала и спросила его:

— Володя, а тебе не кажется, что ты чересчур активен в постели? Может быть, не стоит тратить на это столько сил и лучше поберечь себя?

Ответ я получила дерзкий, можно сказать, фанфаронский:

— Ты, кажется, что-то говорила о пассивном сексе? Ну что ж, я не против, давай добавим и его, так сказать, до кучи.

Чувствовалось, он очень рад, что я никуда не еду, что все время здесь, возле него, занята исключительно им и думаю только о нем.

— Вот видишь, какой я эгоист! — радостно признавался он мне.

Я улыбнулась. Да уж, он эгоист! Если бы все были такими эгоистами, то на нашей бедной земле давно воцарился бы рай.

Видеть его радостным — это лучший подарок, какой могла преподнести мне жизнь, и все было бы прекрасно, если бы не одно но. Когда по утрам, на рассвете, я просыпалась и вглядывалась в него спящего, я не видела в нем никакого улучшения — прозрачное, даже скорее призрачное лицо. И каждое утро я заново испытывала чудовищную боль. Я перестала молиться, то есть перестала делать это так конкретно, как раньше, теперь я только повторяла про себя: «Господи! Господи!»

Седьмое марта… Я не слишком удачно родилась, под женский день, и из-за этого мой собственный праздник оказывался смазанным или даже забытым — практически всегда, но только не в этот раз. Для Володи сейчас не существовало женского праздника, потому что теперь для него не существовало никаких других женщин, кроме меня. И стало быть, оба дня принадлежали целиком и полностью мне. Совершенно роскошное ощущение, которое я испытывала в первый и, скорее всего, в последний раз! Еще накануне, шестого, Володя звонил куда-то по телефону, вел какие-то таинственные переговоры, предварительно выставив меня на кухню. Он звонил после завтрака, а вечером вдруг собрался и куда-то ушел. Я сильно беспокоилась, но возражать не посмела, ведь это означало бы лишний раз намекнуть на его слабость и болезнь, а я не хотела доставить ему ни малейшей горечи, пусть уж лучше я поволнуюсь немного. Он отсутствовал около часа и вернулся усталый, но довольный. Я слышала, как он возится на терраске, но не стала выглядывать, чтобы не испортить его предстоящие сюрпризы. Но после своего таинственного похода Володя устал настолько, что уснул сразу же после ужина. Правда, после полуночи, я еще не спала, он проснулся уже немного бодрее, сон освежил его, стал ласкать меня и, по его собственному выражению, наверстал все сразу. Разглядывая его, как и всегда, на рассвете, я подметила, что он не просто прозрачно-бледный, а какой-то серый, и я поняла: скоро. Но спал он так спокойно, так безмятежно, что и я уснула. Когда я проснулась, было почему-то плохо видно, лицо было в чем-то влажном, и одуряюше пахло розовым маслом. Оказывается, я уткнулась лицом в букет нежно-розовых роз, который лежал на моей подушке. Я повернула голову, ожидая увидеть рядом Володю, но вместо него увидела еще один букет роз, только белых. Его отсутствие обеспокоило меня, но он тут же вошел, неся мне завтрак на подносе. Я никогда не ем в постели, о чем уже говорила ему, но он так старался сделать мне приятное, что, видимо, забыл об этом, значит, надо забыть и мне. Но оказалось, завтрак в постель — это еще не все задуманное: он принялся сам кормить меня, причем с такой уморительно важной физиономией, что, вместо того чтобы есть, я то и дело смеялась, даже устала от смеха! А когда отсмеялась и вытерла выступившие слезы, то обнаружила, что уже одиннадцать часов, ну и спала же я сегодня! На прогулку мы с ним собирались так долго, что вышли только в час дня. Гуляли немало, светило солнце, пичуги оживленно щебетали, чирикали и пересвистывались на все голоса.

— Это в твою честь! — уверял меня Володя. Встретили Ксюшу с Рексом и немного поиграли с ними. Вернее, в основном играла-то я, а Володя только смотрел на нас и смеялся.

— Ты гораздо больше похожа на девочку, чем Ксюша. Правда, правда, и, знаешь, она куда серьезнее, чем ты, — нашептал он мне на ухо, а потом, улучив момент и, вероятно, оглянувшись по сторонам, поцеловал меня. Поцелуй получился совсем коротким, крохотным, но все равно Ксюша успела его углядеть, дети такие глазастые.

— А я видела, а я видела!

Она запрыгала и захлопала в ладоши от радости, что ей удалось увидеть столь занимательный момент. Рекс же в это время носился вокруг нас как сумасшедший и оглушительно лаял.

— Но вы не бойтесь, я никому не скажу, — добавила Ксюша весьма покровительственным тоном, и в этот момент действительно казалась старше меня. Мы переглянулись с Володей и дружно прыснули. В общем, прогулка удалась на славу.

Когда вернулись домой, я заметила, что Володя украдкой поглядывает на часы. Я всполошилась и уверила его, что сейчас же начну готовить и скоро обед будет на столе. Но тут Володя состроил преувеличенно важную мину и изрек капризным тоном:

— Ну уж нет, еще чего! С самого утра я сегодня только и делаю, что выполняю все твои желания, а теперь наступила моя очередь, теперь ты будешь выполнять мои!

От его заявления я даже рот открыла в изумлении:

— Это какие же мои желания, интересно мне знать, ты выполняешь?!

— То есть как это какие? Мадам, вы слишком забывчивы! А завтрак в постель, а кормление тебя с ложечки? Ты такая требовательная, такая капризная, ты меня просто загоняла, и я устал. Но зато теперь, повторяю, моя очередь капризничать.

Тон его был совершенно серьезным, но глаза все равно его выдавали, они смеялись.

— Ты диктатор и свирепый тиран, но я всего лишь слабая женщина, и поэтому я подчиняюсь. Чего изволит мой господин?

Стараясь не испортить игры, я опустила глаза и поклонилась. Моя восточная псевдопокорность пришлась ему по вкусу, он довольно весело фыркнул, но тут же спохватился, что выбивается из роли, напустил на себя свирепый вид и, вытянув перед собой руку, вперил в меня палец: