Особые отношения - Дуглас Кеннеди

Я встала и отправилась на кухню — там, на полке одного из шкафов, мы держали поваренные книги, атлас Лондона и автомобильный атлас Великобритании. Литлингтон находился в семидесяти милях от Лондона — от Патни туда было удобно добираться. Поддавшись неожиданному порыву, я позвонила в телефонную справочную и спросила, имеются ли у них данные о Декстер Д. в Литлингтоне, Восточный Сассекс. Конечно, данные имелись. Я их записала. С полчаса я боролась с искушением позвонить туда по телефону. Потом вернулась к кухонной полке и стала листать Британский телефонный справочник — и обнаружила в разделе, посвященном цифровой телефонии, интересную информацию. Оказывается, чтобы во время звонка ваш номер не был установлен, нужно всего-то набрать цифры 141.

Но мне потребовался еще целый час — и вечерняя доза антидепрессантов, — чтобы набраться храбрости и позвонить. Наконец я все-таки решилась, набрала 141, затем нужный номер, прикрыла трубку рукой и услышала собственное сердце, оно колотилось, как тамтам. На пятом гудке, когда я уже хотела дать отбой, мне ответили:

— Да?

Тони.

Я отключилась и долго сидела в кресле, жалея всей душой, что антидепрессанты исключают прием алкоголя. Глоток водки мне сейчас не помешал бы.

Услышав снова его голос, я ощутила…

Нет, не горе. Это уж вряд ли. С тех пор, как начался весь этот кошмар, я испытывала при мысли о муже исключительно ярость и злобу… особенно когда поняла, что свою интригу он плел уже довольно давно. Я перебирала в памяти события последних месяцев и ломала голову, когда же началась его связь с этой Декстершей. Старалась понять, где они могли познакомиться, что это было — оба потеряли голову от внезапно нахлынувшей любви или она из хищниц, что пожирают мужчин — как раз таких (я-то знала), фантастически слабых и падких на лесть. Я вспоминала все вечера, когда Тони якобы допоздна сидел на работе, его вылазки в Париж, в Гаагу, о том, какую восхитительную свободу они получили, когда я оказалась в психиатрической больнице: долгие недели, когда с него сняли заботу о жене и ребенке и можно было делать что хочешь, с кем хочешь.

Дрянь. Других слов он не заслуживал. Свирепая ярость при мысли о муже странным образом уравновешивала мою безумную тоску по Джеку, уравновешивала то чувство боли и вины, которое в противном случае, наверное, пожрало бы меня, как раковая опухоль.

Нет, звук его голоса в трубке подействовал на меня отрезвляюще, как неожиданная пощечина, он вырвал меня из ступора и вернул к зловещей реальности. До этого звонка где-то в глубине души я, оказывается, продолжала надеяться, что все это чудовищная ошибка, что на самом деле такое не может происходить. Это не было бегство от реальности (ненавижу этот термин) — скорее полная невозможность поверить в абсурд происходящего, усиленная самовнушением, настоятельной потребностью убедить себя в том, что страшный трагический фарс вот-вот закончится и все снова будет по-прежнему.

Теперь же отступать было некуда, неумолимые факты говорили сами за себя: он действительно живет в ее доме, с нашим ребенком. И он действительно запустил всю эту судебную махину с целью лишить меня прав на Джека.

Я провела ужасную, бессонную ночь. В семь утра, позвонив в платный прокат автомобилей, выяснила, что ближайшее отделение находится в Патни, недалеко от станции метро. Они начинали работать в восемь, и я была их первым клиентом. Я заплатила тридцать два фунта за «ниссан» на одни сутки, до восьми утра понедельника.

— Вы принимаете оплату наличными? — спросила я.

Служащий насторожился, но, переговорив со своим старшим, ответил, что они могут принять наличные, но должны взять данные о моей кредитке — просто на случай, если потребуется дополнительная оплата. Я протянула ему свою пустую карточку «Виза» Банка Америки, надеясь, что буду уже далеко, когда они догадаются проверить ее состояние.

Мне повезло. Он только пропустил карточку через старенький ручной аппарат, потом попросил заполнить несколько бланков и наконец протянул мне ключи.

Дорога на юг оказалась практически свободной. За полтора часа я добралась до городка Льюис и остановилась, чтобы уточнить, как проехать к Литлингтону. До него было еще пятнадцать минут езды на юго-восток, мимо тихо катились поля да изредка мелькала ферма. Увидев указатель «Альфристон/Литлингтон», я свернула направо и сразу как будто оказалась на открытке с видом пасторальной Англии. Меня окружала фантазия не из дешевых, обустроить такую можно лишь за очень приличные деньги. Еще накануне я выяснила, что нужный мне дом называется Лесной Коттедж. Мне повезло: довольно скоро, проезжая по извилистой дорожке и стараясь не пропустить ни одного указателя, я приметила скромную табличку, наполовину скрытую разросшимся кустом. Притормозив, я стала медленно подниматься по крутой аллее.

На полпути я задумалась: а что я буду делать, если окажусь в ее доме? Что скажу? У меня не было заготовлено никакой речи, не было плана действий. Я только хотела видеть Джека.

Добравшись до верха аллеи, я увидела ворота. Припарковала машину. Вышла. Подойдя к воротам, я увидела метрах в ста от ворот симпатичный двухэтажный сельский домик, ухоженный и аккуратный, как и вылизанная территория вокруг. Рядом с входом стоял новенький «лендровер». Я решила: открою ворота, подойду к дому, позвоню в дверь, а там видно будет. Мелькнула бредовая мысль: достаточно появиться перед ними, Тони и этой женщине сразу станет так стыдно, что они тут же молча протянут мне Джека…

Внезапно дверь распахнулась, и я увидела ее. Высокая женщина. Очень элегантная. Хорошие скулы. Короткие черные волосы, чуть тронутые сединой Одета в черные джинсы, черную кожаную куртку, серую водолазку, на ногах некий дизайнерский вариант туристских ботинок. При кажущейся простоте все вещи очень дорогие… богатство бросалось в глаза даже с большого расстояния.

Я чуть не окликнула ее по имени. Но не стала. Меня поразило то, что я увидела: на груди у этой женщины — этой незнакомки! — в сумке-кенгуру спал мой сын, будто ее собственный ребенок.

Она направилась к своему «лендроверу». И тут увидела меня. Не знаю, видела ли она когда-нибудь мои фотографии — но, едва только увидев меня у ворот, поняла сразу. Она остановилась. Вид у нее был явно испуганный. Долго, бесконечно долго мы просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Она непроизвольно прижала к себе Джека, но тут же отдернула руки, вспомнив…

О чем? Что она совершила страшнейшую низость, непростительное преступление?

Я вцепилась в ограду обеими руками. Мне хотелось подбежать к ней, выхватить сына, поскорее сесть в машину и…

Но я не двинулась с места. Возможно, дело было в том, что увиденное меня буквально нокаутировало, ведь я испытала самый настоящий ужас, глядя на эту женщину с моим ребенком на руках. А может быть, меня парализовал страх вкупе с беспокойной мыслью, что сейчас я могу зайти слишком далеко, а скандал может на суде сыграть против меня. Даже отправляясь сюда, я понимала, как это рискованно и неразумно… что я даю козырь им в руки и могу серьезно за это поплатиться. Но… но… я должна была знать наверное. Должна была увидеть своими глазами. И еще мне необходимо было увидеть Джека. А теперь…

Вдруг она развернулась и пошла в дом, нервной быстрой походкой, обеими руками вцепившись в Джека.

— Тони!.. — послышался ее крик. И я дала деру. Прыгнула в машину, включила зажигание, развернулась на сто восемьдесят градусов и припустила по аллее на полном ходу. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я увидела Тони. Он стоял с ней рядом, глядя вслед моей машине.

Я без остановок доехала от Литлингтона до шоссе на Лондон, а потом отъехала на полосу стоянки, заглушила мотор, уронила голову на руль и долго так сидела, не в силах пошевелиться.

Минут через десять я заставила себя выпрямиться, повернула ключ зажигания, включила передачу и поехала в Лондон. Не помню, как я добралась. Сработал автопилот. Я доехала до Патни. Вернула машину в прокат, где служащий наградил меня удивленным взглядом из-за того, что я отдала ключи так рано. Еще через час я лежала дома на кровати, приняв двойную дозу антидепрессантов, и дожидалась, когда они постепенно заглушат боль и до конца дня превратят меня в сонное, инертное существо. На ночь я приняла еще и двойную дозу снотворного. Это сработало: я проспала восемь часов, вынырнув из тумана перед рассветом. Утро я начала с еще одной двойной дозы антидепрессантов.

А потом был уже понедельник, и у меня зазвонил телефон.

— Это Джинни Рикс, — моя адвокатша говорила быстро, по-деловому, — извините, что не смогли переговорить в пятницу — чудовищный был денек в суде. Но я сейчас быстренько введу вас в курс дела — Дейдри закончила с показаниями свидетелей, сегодня мы представим их в суд. Сегодня же я подготовлю барристера, а слушание в Высоком суде назначено на завтра, десять тридцать утра. Вы, кстати, знаете, где это?