Другие из нас. Восхождение восточноевропейских евреев Америки - Стивен Бирмингем

почти случайно попал на «Аллею жестянщиков» (Tin Pan Alley), как назывался район вокруг Западной тридцать девятой улицы и Бродвея, где располагались офисы крупных музыкальных издательств. Песня «Дорандо» была заказана за десять долларов одним из исполнителей песен и танцев в ресторане «Kelly's», который хотел исполнить комический номер с итальянским акцентом об итальянском марафонце по имени Дорандо, который только что проиграл американскому индейцу по имени Лонгбоат. Берлинский куплет был посвящен итальянскому парикмахеру, который поставил на Дорандо все свои сбережения и, конечно же, проиграл. Но тот не выполнил условия сделки и отказался платить за заказ, и тогда Берлин отнес свои слова в офис легендарного в то время издателя Теда Снайдера.

По какой-то причине он был сразу же принят в кабинете великого человека, хотя у него даже не было предварительной записи, и прочитал свой стих. «Ну что ж, — сказал Снайдер, выслушав его, — полагаю, у вас есть мелодия к этому стиху». На самом деле у Берлина ее не было, но он быстро соврал и сказал: «Да». Затем Снайдер повел его по коридору в кабинет аранжировщика с указанием, что Берлин должен спеть свою мелодию для аранжировщика. Каким-то образом между кабинетом Снайдера и кабинетом аранжировщика Берлину удалось сочинить в голове несколько нот к словам, и родилась полноценная песня.

В течение следующих трех лет большая часть работ Ирвинга Берлина была связана со Снайдером или одним из его композиторов. Хотя за этот период появилось около сорока пяти новых песен Берлина, ни одна из них не является сегодня особенно запоминающейся, хотя многие из них, например, «Yiddisha Eyes», были любимыми в мюзик-холле того времени. За свою работу в офисе Снайдера Берлин получал комфортную для 1910 года зарплату в размере двадцати пяти долларов в неделю, плюс роялти от продаж нот каждого нового названия. Но только в 1911 г., когда он начал писать собственную музыку и тексты, не прибегая к услугам коллег, он стал обретать себя. Его первым большим хитом в том году стала песня «Alexander's Ragtime Band», которая оставалась популярной долгие годы и, казалось, стала славной увертюрой к грядущей эпохе джаза. Ему было всего двадцать три года.

Стали появляться песни Ирвинга Берлина, которые до сих пор поют в студенческих общежитиях, ночных клубах, пивных и на концертных площадках по всей стране: «Я хочу вернуться в Мичиган», «Как я ненавижу вставать по утрам», «Он собирает регтайм», «Красивая девушка похожа на мелодию» — теперь обязательная фоновая музыка для каждого конкурса «Мисс Америка», и так далее, и так далее. Что появилось первым — текст или мелодия? Это может произойти в любом случае. Генезис песни «I Want to Go Back to Michigan» заключался в том, что Берлин просто играл в своей голове куплет «Oh, how I wish again/That I was in Michigan». Это место, кстати, он никогда не посещал, когда писал песню в 1917 году.

Теоретики и историки музыки не устают разбирать и анализировать музыку Ирвинга Берлина, искать формы и ранние влияния, которые могли сформировать его талант. Это нелегкая задача, поскольку, помимо огромного количества сочинений, разнообразие форм и настроений Берлина поражает воображение. Он писал простые любовные песни («What'll I Do»), рэгтаймовые романсы («Everybody's Doin' It»). Он писал сентиментальные баллады («I Lost My Heart at the Stagedoor Canteen») и патриотические марши («This Is the Army, Mr. Jones»). Он писал грустные и веселые песни, джазовые композиции и романтические вальсы. Теоретики утверждают, что в музыке Берлина слышны отголоски других культур — например, негритянские спиричуэлс, что интересно, поскольку Берлин практически не был знаком с этим жанром. Другие считают, что в музыке Берлина есть связь со старыми народными песнями на идиш, хасидскими песнопениями и даже древней сефардской литургической музыкой из синагог Испании XIV века — все это маловероятные источники его вдохновения.

Возможно, и в этом случае музыку Ирвинга Берлина лучше всего воспринимать как пастиш — соединение того и другого, всего того, что входило в опыт американского плавильного котла. Многие его песни имеют еврейскую тематику, но он также писал песни с итальянской, французской, немецкой, ирландской, испанской, черной и американо-индейской внешностью. Нельзя назвать «еврейским» композитором человека, который отмечал главные христианские праздники Америки песнями «Белое Рождество» и «Пасхальный парад», а также славил саму Америку песней «Боже, благослови Америку», настолько популярной, что она стала практически вторым национальным гимном — до такой степени, что многие американцы считают ее государственным гимном. Как сама Америка, так и творчество Ирвинга Берлина, превратились если не в плавильный котел, то в салат из этнических влияний и традиций. Его песни настолько прочно вошли в американскую идиоматику, что их нелегко перевести на иностранные языки. Даже в Англии слушатели с трудом понимали песни Берлина — «What'll I Do», например, вызвала недоумение у англичан, которые задавались вопросом о значении слова «whattle». Что касается стиля Берлина, то лучшим прилагательным для него является «американский». Его современник и главный конкурент на песенном поприще Джордж Гершвин называл его «американским Францем Шубертом», но это несколько не соответствует действительности. Гарольд Арлен как-то сказал, что песни Берлина «звучат так, как будто они родились такими — дарованы Богом, а не написаны!». А Джером Керн, которого попросили определить место Ирвинга Берлина в американской музыке, ответил: «Ирвингу Берлину нет места в американской музыке. Он и есть американская музыка». И самое удивительное, что родился он в России.

Когда он покинул фирму Теда Снайдера и основал собственную компанию «Ирвинг Берлин, Инк.», он не только сделал шаг, который сделал его очень богатым человеком, но и перешел в русло американской системы свободного предпринимательства и исполнил мечту каждого американца — стать собственным боссом.

Тем временем на протяжении 1920-х годов в американском развлекательном бизнесе появлялись новые русско-еврейские имена и лица — певцы, актеры, комики, композиторы, лирики, танцоры. Их имена многочисленны: Теда Бара (Теодосия Гудман), Джек Бенни (Бенджамин Кубельский), Фанни Брайс (Фанни Борах), Гарри Гудини (Эрих Вайс), Эл Джолсон (Аса Йоэльсон), Софи Такер (Соня Калиш), Джордж Бернс (Натан Бимбаум), Эдди Кантор (Израэль Ицковиц), Либби Холман (Катерина Хольцман) — это лишь начало длинного и внушительного списка людей, в той или иной форме обративших свой талант к исполнительскому искусству. Почему восточноевропейские евреи так рвутся в шоу-бизнес? Объяснить это довольно сложно.

Начать с того, что, учитывая тягу большинства еврейских иммигрантов к солидной американской «респектабельности», к Grand Concourse через Сити-колледж, шоу-бизнес никак не считался респектабельной американской профессией. Артисты и другие театральные деятели занимали на статусной