Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

На юго-западе неожиданно, как феникс из пепла, восстал старинный и заклятый враг Кучлук, в 1213 году ставший гурханом Кара-киданьского ханства. Ему до некоторой степени удалось возродить мощь державы кара-киданей, и Чингисхан не мог пренебрегать этой угрозой. Тревожной была обстановка на севере, где, воспользовавшись занятостью монголов войной с Цзинь, восстали свободолюбивые лесовики хори-туматы. Удивительно, но предводителем хори-туматского мятежа стала женщина — Ботохой Толстая, вдова туматского вождя Дайдухул-сохора. Восставшие захватили ханского наместника Хорчи, а затем взяли в плен и пришедшего к нему на выручку Худуху-беки со значительным отрядом. Эта проблема также требовала решения — тем более, что примеру хори-туматов в любой момент могли последовать и другие северные племена.

Сложной была ситуация и на западе, где, во-первых, чрезвычайно усилилась держава Хорезмшахов, во-вторых, оправились от многочисленных поражений меркиты, которые под покровительством кыпчаков вновь превратились в довольно серьезную силу. Хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед ибн Текеш после нескольких победоносных войн завладел огромными территориями и вышел к собственно границам Монгольской империи. К тому же он, как и Чингисхан, претендовал на овладение кара-киданьским ханством, а по некоторым сведениям, даже планировал поход на Китай, который монгольский владыка не без оснований уже считал своим. Держава Хорезмшахов располагала огромными воинскими силами, — армия насчитывала до четырехсот тысяч человек, — хотя в политическом отношении по понятным причинам была достаточно рыхлой.

Первые дипломатические контакты двух молодых азиатских сверхдержав состоялись в 1215 году, вскоре после падения цзиньской Срединной столицы. В это время к Чингисхану прибыл посол хорезмшаха, Бага ад-Дин ар-Рази. Несомненно, до Мухаммеда дошли слухи о грандиозных успехах монголов в Китае, и основной задачей посольства было получение информации о том, что представляет собой монгольское государство, особенно с учетом видов хорезмшаха на Китай. Чингисхан, которой никогда не пренебрегал стратегической разведкой, тоже, бесспорно, знал от уйгурских и мусульманских купцов о достижениях своего западного соседа. В этот момент хан монголов был весьма заинтересован в мирных отношениях с хорезмшахом, и в особенности в развитии торговли. Несметные богатства, награбленные в Китае, сами просились на необъятный мусульманский рынок. К тому же исламские купцы, контролировавшие транзитную торговлю вплоть до берегов Средиземного моря, могли предоставить необходимые монголам товары, которые отсутствовали в Китае. Среди этих товаров можно выделить хлопчатобумажные ткани и парчу, а также великолепных арабских коней, о которых в Восточной Азии ходили легенды.

Посол хорезмшаха был принят с большим почетом; в то же время Бага ад-Дину дали понять, что в Китае Мухаммеду ничего не светит. Взамен Чингисхан предложил могучему западному соседу раздел сфер влияния в Азии: «Я — владыка Востока, а ты — владыка Запада! Пусть между нами будет твердый договор о мире и дружбе, и пусть купцы и караваны обеих стран отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары, которые есть в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои, в таком же порядке, пусть перевозятся ко мне». С таким посланием, по сведениям мусульманского историка Джузджани, Чингисхан и отправил Бага ад-Дина в обратный путь. Но Рашид ад-Дин добавляет к этому сообщению один немаловажный нюанс — Чингисхан якобы сказал еще: «Я же тебя буду любить, как любимого сына». Чтобы оценить значение этой «парфянской стрелы», надо знать особенности восточной дипломатии: с этой точки зрения сравнение хорезмшаха с сыном означало, что Чингисхан считает его ниже себя по положению, чем-то вроде уйгурского идикута или хана тангутов. Такое отношение, конечно, не могло понравиться Мухаммеду, и явно не способствовало складыванию добросердечных отношений. Но одну задачу посольство все же выполнило: трезво оценив обстановку, хорезмшах отказался от авантюрного похода на Китай и обратил свои взоры на запад. В следующие два года Мухаммед воевал против аббасидского халифа Насира — ставкой в этой войне была верховная власть во всех мусульманских землях. Поход на Багдад окончился, однако, для хорезмшаха неудачей, и с этого времени воинское счастье, доселе почти неизменно сопутствовавшее Ала ад-Дину, словно отвернулось от своего баловня.

Чингисхан же тем временем приступил к решению других наболевших проблем. Осенью 1216 года он отправляет Субэдэй-багатура с большим войском (по некоторым данным, с Субэдэем двинулся и Джучи, а значит, в войске имелось не менее двух туменов) в дальний поход на запад, в заиртышские степи. Задача поставлена предельно ясно: разыскать меркитов, этих извечных врагов рода Борджигинов, и уничтожить их до последнего человека. Видимо, тогда же он посылает другого своего крупного полководца Борохула на север для подавления восставших хори-туматов. О действиях Субэдэя будет сказано ниже, поход же Борохула закончился для монголов катастрофой. Великолепные знатоки родных лесов, хори-туматы устроили монгольскому войску засаду и почти полностью его уничтожили. В сражении погиб и сам Борохул. Это унизительное поражение от небольшого племени и смерть своего любимого нукера Чингисхан воспринял очень близко к сердцу и даже собирался лично идти в поход на непокорных мятежников. Соратники с большим трудом отговорили его от этой опасной затеи, и к хори-туматам был отправлен опытный и осторожный Дурбан. Лесовики попытались повторить свою воинскую хитрость, но Дурбан на эту удочку не попался. Хори-туматы были разбиты, Ботохой взята в плен и позже отдана замуж за освобожденного из плена Худуху-беки. Свое возмещение за счет хори-туматов получил и спасенный Дурбаном Хорчи (тридцать туматских девушек), и наследники несчастливого Борохула.

Монгольский борец. Скульптура М.Мижира.

Эти события происходили в 1217 году, и тогда же Чингисхан предпринял вторую попытку упорядочить свои отношения с хорезмшахом Мухаммедом. С этой целью он отправил к шаху посольство во главе с Махмудом Ялавачем (известным также как Махмуд Хорезми). Вместе с посольством хан отправил в пограничный хорезмийский город Отрар огромный купеческий караван с товарами из числа награбленной в Китае добычи. В начале 1218 года караван, имея в своем составе четыреста пятьдесят купцов, прибыл в Отрар, а Махмуд Ялавач тогда же предстал перед очами хорезмшаха в Самарканде. И с этого момента события стремительно сменяют друг друга, а две азиатские сверхдержавы начинают полным ходом двигаться к грандиозному военному столкновению.

И хронология, и фактология всех перипетий, предшествовавших Среднеазиатскому походу Чингисхана, дана в наших источниках весьма сумбурно. Даже у одного автора одни и те же события порой описываются по-разному: такими ошибками грешит и Рашид ад-Дин, и другие персидские и арабские писатели, и китайская хроника «Юань ши». К сожалению, эти ошибки перешли в сочинения многих историков-монголоведов. Отсюда возникают разные нелепости и несуразицы, затемняющие реальную картину событий. Между тем, происходившее, бесспорно, подчинялось определенной логике, а поведение действующих лиц было совсем не таким бессмысленным, как это выглядит в изложении большинства современных историков. Авторская версия событий в этом отношении значительно отличается от общепринятой, но она, по крайней мере, лишена тех вопиющих противоречий, которые превращают действительно драматические события того времени в какой-то непонятный фарс.

Посольству Махмуда Ялавача к хорезмшаху обычно уделяется немного внимания и, как правило, только в контексте той дезинформации о силе монгольской армии (точнее — о ее, якобы, слабости), которой снабдил шаха хитроумный посланник монгольского владыки. Но в данном случае нужно обратить внимание на даты. Посольство Ялавача прямо предшествовало важному внешнеполитическому шагу, предпринятому Чингисханом в этом же 1218 году — походу Джебэ против Кучлука. Странно, но историками этот поход рассматривается обычно с двух, причем прямо противоположных, позиций. Одни видят в нем затянувшееся завершение найманской войны — то есть считают его следствием 1204 года. Мол, били-били Кучлука, и вот, наконец, в 1218 году добили. Другие рассматривают поход уже в контексте войны Чингисхана с хорезмшахом, как один из первых ее этапов. Но он не являлся ни тем, ни другим! Ведь Кучлук в 1218 году — это не недобитый найманский царевич, он — гурхан большого кара-киданьского ханства, постепенно восстанавливающего былые силы и потому опасного для западных рубежей Монгольской державы. Но если в бытность свою найманским царевичем Кучлук мог быть и союзником хорезмшаха, то кара-киданьский гурхан Кучлук уже являлся его непримиримым противником. То есть гурхан был врагом и Чингисхана, и Мухаммеда. При этом сразу становится ясна цель посольства Ялавача — это информирование о предстоящем походе и, почти безусловно, попытка сговора с хорезмшахом. И если хорезмшах не будет мешать монголам расправиться с Кучлуком, то кара-киданьское ханство делится между фактическими союзниками. То, что дело обстояло именно таким образом, подтверждается, хотя и невнятно, нашими источниками. Ведь по их сведениям, хорезмшах после разгрома Кучлука без всякой борьбы овладел большей частью кара-киданьского ханства. Иное дело, что Чингисхану едва ли понравились непомерные аппетиты Мухаммеда, но в тот момент он на действия хорезмшаха никак не отреагировал, припомнив ненасытность Мухаммеда только тогда, когда поход на Среднюю Азию был уже делом решенным. Правда, этот неадекватный раздел кара-киданьского наследства отнюдь не стал поводом для войны. Более того, все действия Чингисхана в 1218 году говорят о том, что он не хотел войны с хорезмшахом, а стремился к установлению добрых дипломатических и торговых отношений и раздела сфер влияния в Азии. Мы, конечно, уже никогда не узнаем, что же на самом деле говорил Махмуд Ялавач хорезмшаху в приватных беседах, но нам прекрасно известно, что посольство закончилось вполне мирно, ни о какой войне не было и речи (хотя Ала ад-Дин Мухаммед очень любил повоевать), а Махмуд спокойно уехал к Чингисхану.