Хроника отложенного взрыва - Феликс Меркулов

Об опасности он узнал из двух источников: от Тинкина, случайно подслушавшего разговоры Димы, и от доносчиков в 45-м воздушно-десантном полку. Документы раздобыла разведка ВДВ, а отнес их Белугину лично Заславский.

Ермакову показалось, что он стоит на краю пропасти. Он не боялся высоты, но ясно представлял опасность. Спасение только в том, чтобы скормить пропасти кого-то другого. Толкнуть туда его вместо себя.

Так уж устроена жизнь: кто-то падает, кто-то взлетает. Хочешь летать высоко, сталкивай других. Ермаков приказал Косте, тот в свою очередь взял своего подчиненного — Серегу, еще нескольких человек и сделал все как надо. Собрали мину, отвезли на вокзал. Проследили за клиентом.

С Белугиным договаривался сам Ермаков. Рисковал, конечно, но выхода не было. Да и любил он риск. Всегда любил.

«А Дима подлец еще тот, — думал Анатолий, договариваясь о передаче «очень важных документов, настоящей бомбы». — Держит на меня компромат и ничего не говорит. Улыбается. Просит принести что-нибудь против тех, кто слил на меня. Настоящий журналист — скользкий, наглый. Такого и взорвать не жалко».

Ермаков не мог знать, что для Полуяхтова убийство Белугина стало шоком. Когда он узнал о взрыве, первые несколько минут у него было странное, нереальное ощущение, что все происходящее вокруг — бред.

Все произошло так, как он и хотел: взорван журналист известной газеты, писавший против Ткачева. В прессе страшный шум, следы ведут в Министерство обороны.

Только когда и кому он приказал убить?

Может, приказал и забыл? Может, у него первые признаки болезни Альцгеймера? От этой мысли даже холодок побежал по коже. Может…

Он не знал, сколько времени сидел в кресле, смотря куда-то вдаль.

Раньше с ним вообще не бывало ничего подобного. Однако здесь потрясение было слишком сильно.

Нет! Надо встряхнуться. Здесь должно быть рациональное объяснение. Генерал вызвал доверенных людей и приказал пулей нестись в «Столичную молодежь» и выяснить все подробности. Все что можно.

Вечером он уже спокойно читал рапорта сотрудников. Уши организатора отыскал без особого труда. Ермаков! Конечно, он, кому же еще.

Ну что ж, Толя, раз начал, тебе и продолжать. Он позвонил товарищу и пригласил на дачу.

Дымок от костра. Шашлыки. Белые стволы берез надели ярко-желтые шапки. Золотой цвет осени оттеснял сочную зелень, солнечные лучи слабели на глазах, проигрывая бой прохладе. Ветерок уже переметнулся на сторону стужи. Все сильнее чувствовался холод только наползающей откуда-то из-за леса зимы.

Мужчины сидели друг против друга в легких куртках. У Полуяхтова теплый свитер закрывал горло, Ермаков смотрел на собеседника и жалел, что надел пуловер.

— Пашка лоббирует создание службы собственной безопасности. — Генерал откусил сочный кусок свинины. — Хочет заменить ею военную контрразведку.

— Бред, — воскликнул Анатолий.

— Бред, — согласился Иннокентий. — Но шансы, как ни странно, у него есть. Сегодня все, что творится в стране, один большой бред.

— Что же делается, Иннокентий Тимофеевич? Страну развалили. КГБ развалили. Теперь окончательно хотят смешать все с дерьмом?

— Думаю, ему не дадут. — И Полуяхтов заговорил о Чечне. — Ткачев хочет ввести туда войска. Это будет катастрофа.

— Почему? Сколько можно терпеть! Это же бандитское гнездо, пора навести там порядок.

— Кто будет наводить? Те, кто вооружал Дудаева. Сам знаешь, сколько Ткачев ему оставил. А знаешь, кто больше всех ратует за наведение армией конституционного порядка в Чечне? Те, кто помог провернуть аферу с фальшивыми чеченскими авизо.

Полуяхтов говорил взволнованно, потому что действительно болел душой.

— И что делать, оставить Чечню как есть? — спросил Анатолий.

— Нет, — твердо ответил Иннокентий Тимофеевич. — Но действовать нужно грамотно. Проводить спецоперации. Помогать чеченцам, которые против Дудаева. Убрать его их руками. И мягко посадить своего человека. А не вводить туда войска: это, еще раз повторю, будет катастрофа. Сколько людей положим, перед миром опозоримся.

— Правда, — Ермаков кивнул. — С такой армией много не навоюешь. Пашка развалил все.

— Знаешь, что будет, если начнется в Чечне? Кинут в бойню восемнадцатилетних пацанов. Необученных. Потому что других солдат нет. Да еще офицеров, которые забыли, когда на стрельбище последний раз ездили. Страну зальют кровью и позором. — Кулаки генерала сжались.

— Но что же делать?

— Пашку надо убрать.

— Совсем? — Анатолий провел ладонью по горлу.

— Нет, конечно, — Иннокентий улыбнулся. — Убрать с должности. Или хотя бы связать по рукам и ногам. Так, чтобы не смог нагадить.

Разговор этот мало волновал Ермакова, его сейчас занимали совсем другие проблемы. Но отмахнуться от Полуяхтова и его проблем он не мог. Поэтому спросил:

— Как?

— Вот это хороший вопрос. — Генерал откинулся назад и внимательно посмотрел на собеседника, будто пытался оценить. — Нужен хороший скандал.

— Зачем?

— Как — зачем? — Иннокентий пожал плечами. — Слышал о Белугине? Он критиковал Ткачева. Вполне возможно, что за это и пострадал.

Он внимательно посмотрел на Ермакова, отчего тот съежился. Было в этом взгляде что-то нехорошее. Будто он знает.

— Трудно сказать, кто организовал убийство, — продолжал Полуяхтов. — Но я уверен, этот кто-то все тщательно продумал. И у следствия мало шансов. Не правда ли?

«Опять этот взгляд, — с опаской подумал Анатолий. — Откуда он знает?.. А если знает, то что?»

— Но мы можем использовать ситуацию с пользой. Кстати, почти сразу появилось две версии: убрали спецслужбы или ГРУ. Но про спецслужбы — это полный бред, а вот версия с военными может оказаться перспективной. Что, если поднять шум, показав пальцем на Ткачева?

— Ерунда это. Газеты пишут, ветер носит. Обвинят его, ну и что? Отмоется.

— Нет, ты не прав. — Полуяхтов покачал пальцем. — Этому делу можно дать ход. Тонко и грамотно. Тогда у Пашки просто времени не будет гадости делать, он будет только отмываться. Особенно если ниточку протянуть к его любимым десантникам. Поверь мне, он станет шелковым.

— Хм, интересно. — Ермаков почесал затылок. — Надо подумать.

У Полуяхтова, естественно, были совсем другие цели, не те, о которых он говорил Ермакову. В дальнейшем он полностью держал ситуацию под контролем, направляя действия Ермакова.

Но если, разыгрывая придуманную им партию, можно было убить еще нескольких зайцев, то что в этом плохого? Тем более что генералу действительно не нравилось то, что происходило в стране. Его воротило от дорвавшихся до власти жополизов и рвачей. Хотелось задушить их скопом.

«Начнем с Ткачева, потом всех, как гнид, передавим», — порой думал Полуяхтов, и злость переполняла его. Но никто и никогда не видел генерала в такие минуты.

Впоследствии ему понадобился человек, на которого можно взвалить черновую работу «Праведного гнева». Использовать на полную катушку людей из своего ведомства Полуяхтов не хотел, пришлось бы оформлять все официально, писать кучу бумаг. Операция стала бы известна руководству. А бюрократы начальники никогда бы не дали на нее добро. Сейчас же все дрожат за свои кресла, и если не будет прямого указания сверху, никто на сомнительную авантюру не пойдет. Поэтому Полуяхтов выбрал Ермакова, человека со стороны, который так хорошо зарекомендовал себя в деле с Белугиным.

— Вот такие были мотивы, — Ермаков подробно рассказал Гольцову и Михальскому, как планировалось убийство, опустив разговор с Полуяхтовым и вообще ни словом не обмолвившись про генерала. — Мы хотели спасти десятки тысяч молодых парней, которых Ткачев потом погубил в Чечне. Увы, не удалось.

— Ты мудак, — грозно произнес Михальский.

— Стоп, — адмирал поднял ладони, призывая успокоиться, — не надо грубить. Вы пришли узнать правду. Вы ее узнали. Ваша оценка меня не интересует. У вас не тот масштаб мышления, чтобы судить об этом деле. Большая политика иногда требует жертв. На войне тоже приходится посылать солдат на смерть, чтобы выполнить боевую задачу и спасти сотни, а то и тысячи жизней.

— Масштаб, говоришь? Ты убийца! — Яцек не скрывал гнева.

— Молодой человек, — Ермаков тяжело посмотрел на Михальского, — если вы хотите разобраться со мной как мужчина с мужчиной, вставайте и разбирайтесь. Мы еще посмотрим, кто кого. Но не устраивайте истерик и сцен в стиле базарных торговок. Не опускайтесь.

Голос адмирала был тверд и спокоен, как у очень уверенного в себе человека. Гольцов удержал за плечо Михальского.

— Спокойно, Яцек, — сказал он и посмотрел на Ермакова. — После взрыва вы снабжали журналистов материалами против Ткачева?

— Я. И не только. Но в основном были наши материалы. Жаль, что не сработало до конца.