Чернозёмные поля - Евгений Марков

Протасьев был в весьма решительном и даже спокойном настроении духа, когда явился на другой день к Каншину. Он знал, что его звали для окончательных объяснений, и его план был теперь вполне готов. Евы не было дома, m-me Каншина с плохо скрытым смущением сообщила мимоходом, что Ева ещё вчера уехала погостить к кузине, вместе с Зоей и Агатой.

«Нестроевые части прибраны, чтобы не мешать действиям, выдвинуты одни боевые! — сказал сам себе Протасьев. — Надо ожидать серьёзного натиска».

Г-жа Каншина была как трауром одета, с особенным меланхолическим выражением лица, которое должно было выражать, по её мнению, страдающую, но вместе с тем глубокую покорность её персту Всевышнего. Весь дом, казалось Протасьеву, был в каком-то уныло-любопытном, тяжком ожидании, как бывает обыкновенно при наступлении последнего расчёта с жизнью кого-нибудь из домашних. Все говорили словно шёпотом, коротко и смущённо, и избегали глядеть друг на друга.

Протасьеву эти похоронные приготовления казались мещанскими до невыносимости. «Il faut prendre l`offensive et brusquer l`affaire! » — сказал он сам себе. Он развязно поднялся с места и сказал громко Каншину:

— Пойдёмте-ка на минутку в кабинет, Демид Петрович, мне нужно кое-что сказать вам.

Когда мужчины покидали гостиную, г-жа Каншина сочла необходимым испустить невольный вздох и воздеть к потолку глаза с выражением совершенного самоотречения. Она рассчитывала, что Протасьев должен был оглянуться на неё.

— Вот что, милейший Демид Петрович, — объявил Протасьев, опускаясь не спеша в мягкое кресло и затягиваясь сигарою. — Вам, может быть, известно, что я люблю m-lle Еву…

При этом Протасьев заметно сделался бледнее и у него неприятно дрогнула нижняя губа.

— То есть как вам сказать? Да, я действительно предполагал… Замечал нечто подобное, — смущённо бормотал Каншин, которого рука, игравшая серебряною спичечницею, ходила в нервной лихорадке.

— M-lle Ева тоже мне сделала честь своим добрым расположением, — продолжал Протасьев, оправляясь окончательно и впадая в свой обычный холодно-небрежный тон.

— А! Я не знал, — притворялся Демид Петрович, не глядя в лицо Протасьева и считая приличным улыбнуться. — Так у вас взаимность?

— Мы порешили между собою жениться, если, конечно, это не встретит препятствий с вашей стороны. Я полагаю, что, по убеждениям своим, вы предоставляете m-lle Еве свободу решения?

— О, конечно, конечно! — заторопился Каншин. — Раз мои дети на ногах, они хозяева своих поступков. Я в этом случае американец… Тем более, что я так искренно сочувствую её выбору. Я бы и сам не мог посоветовать ей ничего лучшего.

Каншин был в малодушном восторге от такой лёгкой и приятной развязки вопроса, в котором он ждал для себя тяжёлых, щекотливых столкновений и даже опасной ссоры. Но Протасьев поспешил во-время остановить его увлечение.

— Pardon, я перебью вас. Я не договорил всего. Повторяю, я твёрдо решил жениться и буду просить вашего согласия. Но вот где остановка: я не могу жениться в настоящую минуту.

— Что за спех! Ждали больше, а меньше-то нетрудно подождать. Ведь это тоже не калач купить: то да другое, разные сборы, приготовления, — утешал опять ободрившийся Демид Петрович, у которого было сердце испуганно сжалось при оговорке Протасьева.

— Да, да… Но вот видите, почтеннейший Демид Петрович, я не хочу скрывать от вас ничего. Помимо всего, что связывает меня с m-lle Евою, я считаю вас истинным и старым другом. Вы знаете, я не люблю ложных положений и недомолвок. Мои дела теперь очень, очень запутаны. Если я не предприму чего-нибудь решительного, они запутаются ещё больше, а тогда… при всей моей готовности… то есть при всём моём искреннем желании, — быстро поправился Протасьев, — жениться на m-lle Еве я буду вынужден остаться при одном желании.

Каншин не отвечал ничего и глядел прямо на Протасьева своими пытливыми рысьими глазками. Он понял теперь, что вся суть кроется в этих «но», которыми обставлял Протасьев своё предложение. Каншин усиленно переворачивал в своём мозгу всевозможные исходы и компромиссы, которые представлялись ему; своим чутьём травленой лисицы он верно чуял, на что бил Протасьев, и теперь торопился только сообразить, на чём будет ему выгодно помириться. Каншин знал подлинную историю любви Протасьева с Евою. Но низкий дух его, приученный всем его прошедшим и всем влияниями родовой крови равнодушно переносить нравственные оскорбления, если от этого не страдали его выгоды и если можно было только соблюсти наружный декорум в глазах общества, не имел силы возмущаться на внутреннюю гадость поступка Протасьева. Считая пока свое самолюбие в безопасности, под ловко накинутою маскою неведения, Каншин задался одною мыслию — не разрывать дружбы с Протасьевым, а так или иначе вынудить его прикрыть вызванный им позор и очистить женитьбою репутацию дочери. Чтобы достигнуть этого результата, Каншин готов был даже на некоторые материальные пожертвования. Но он знал хорошо замашки человека, с которым приходилось теперь иметь дело, и боялся, что требования Протасьева никогда не сойдутся с его собственными намерениями.

— Так вот какое обстоятельство, — мямлил между тем Протасьев, начинавший конфузиться пытливым молчанием своего собеседника. — Я теперь рассматриваю себя, добрейший Демид Петрович, так сказать, на семейном совете с вами, потому что после согласия, вами выраженного, могу считать себя в некотором смысле вашим семьянином. Теперь уж это, как бы выразиться, наш общий домашний вопрос, а не мой личный. Я знаю, как вам дорога будущность вашей дочери… Поправляйте теперь меня, тогда и ей хорошо будет.

— Так, так, — с машинальной улыбкой кивал Демид Петрович головою, раздумывая, что бы такое предложить Протасьеву. — Собственно говоря, вы что же хотите от меня, любезный Борис Андреевич?

Он начинал держать себя относительно Протасьева гораздо самоувереннее и неуважительнее, когда увидел, что вопрос стал на определённую деловую почву, где он сознавал свои силы. Протасьев немного вспыхнул.

— Parbleu! То есть мне собственно от вас ничего не нужно, ровно ничего; если я начал говорить, то исключительно в интересах будущности вашей дочери. Повторяю вам, мои дела запутаны, у меня нет денег, у меня есть долги. Не могу же я предложить Евгении Демидовне свою холостую конуру, mes habitudes du garçon? Нужно ж подумать о ней. Нужны же ей средства? Ведь на долги жить нельзя, вы согласны с этим?

— Так, так, — продолжал Демид Петрович, не переставая кивать головою и выбивая пальцами по столу учащённую дробь. — Если я вас понял, мой любезный Борис Андреевич, вы хотите знать, что я дам за Евою?

— Нет, вы не совсем понимаете меня, — с досадою перебил его Протасьев. — Я скажу вам свой план в двух словах: il faut couper court. Ненавижу многоглаголания. Мне нет дела ни до того, что имеете вы, ни до того, что будет иметь Евгения Демидовна. Я игнорирую лица. Повторяю вам, я считаю себя на настоящем conseil de famille. Предполагается, что мы одна семья, что наши интересы одни. Всё моё — её, всё её — моё, point de différence. У меня, вы знаете, большое состояние, оно всё принадлежит m-lle Еве, так же, как и мне. Но это состояние в данную минуту — только в одну эту данную минуту — находится в некоторой опасности, все наши общие силы должны прийти, comme on dit, на выручку; это настоящая просвещённая точка зрения на союз семейный, как на товарищество известного рода. Мы помогаем тому члену, который нуждается, ставим его на ноги. Понятно, что этого требует наша общая выгода, notre intéret bien entendu, как выражаются политикоэкономы. Чем сильнее каждый член тела, тем всё тело сильнее, на Западе это аксиома. Ну-с, теперь я перенесу это теоретическое правило на чисто практическую почву. У меня в Навозине, как вам известно, огромный сахарный завод, в Фентисовой крупчатка, очень доходная. И тот, и другая стоят третий год, потому что у меня нет оборотного капитала, арендаторы мне разорили их, и нужно по крайней мере тысяч пятьдесят, чтобы завести новые машины, приобресть первый материал для работы и вообще пустить их в ход. Я истрачу единовременно сорок-пятьдесят тысяч, и получу чистого дохода по крайней мере тысяч двадцать пять в год. В три-четыре года я уплачиваю все долги и спасаю своё состояние, выгоды ясны для маленького ребёнка. Eh bien, il s`agit à présent de trouver cette méchante somme, voila tout!

— Состояние Евы, к сожалению, далеко не так велико, милейший Борис Андреич, — с грустною физиономиею сообщил Каншин, по-видимому, крайне соболезновавший о невозможности пособить Протасьеву в исполнении его блестящих проектов. — Ева может иметь никак не более двадцати пяти тысяч, и то не сейчас. Вы знаете, я человек небогатый… Деньги её пристроены, нужно время собрать, дождаться сроков, да ещё уплатят ли всё? С должниками такая комиссия!

— C`est facheux, c`est facheux, — бормотал, нахмурившись, Протасьев, только теперь спохватившийся, не слишком ли он далеко зашёл и не останется ли он в круглых дураках.