Вспоминалки - Владимир Рыскулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Женюсь, женюсь…»
Две зимы подряд, на 1-ом и 2-ом курсах, мы с моим бывшим одноклассником ездили в пансионат. Там я много играл в шахматы с разными партнёрами, в том числе и с ним, пока, наконец, не нашёл себе сильного соперника. Он учился в консерватории по классу композиции и сыграл нам одну весёлую мелодию, бодро нажимая ногами на педали и временами отбивая такт правой рукой по передней стенке рояля. С ним мы засиживались за партией допоздна так, что дежурной приходилось отпирать мне дверь в коридоре, поскольку я жил на другом этаже.
В холле одного из домов пансионата проводились танцы. Здесь мы, имевшие каждый почти нулевой донжуанский список, с затаённой завистью следили за уверенными действиями нашего более опытного сотоварища, который танцевал то с одной, то с другой девушкой, пока не уводил с собой кого-нибудь из присутствовавших дам. Утром мы наблюдали, как он, одетый только в тренировочный костюм и свитер, провожал очередную девушку, накинув ей на плечи свою куртку, до выхода с нашей территории (рядом был пансионат одного из пединститутов).
На второй год я во время танцев, которые проводились теперь в актовом зале, познакомился с симпатичной студенткой мединститута. У меня был насморк, который я заработал, попив холодной родниковой водички. Тут же эта приятная блондинка моего возраста начала, в соответствии со своей будущей профессией, меня лечить — привела в номер, где познакомила с мамой, и закапала мне в нос нафтизин. Они жили в Подмосковье и приезжали в город всегда вдвоём. Раз они зашли ко мне на выставку картин Рериха, в Музей народов Востока (тогда он располагался на улице Обуха), когда я проходил там летнюю практику (мы сидели в запаснике и тщетно пытались прочесть то ли арабские, то ли персидские надписи на старинных бронзовых сосудах). Затем её мама, приехав с подругой, отпустила нас покататься на каруселях. Однажды я позвонил ей и попал на мать, которая меня спросила:
— А кто говорит? Боря?
Оказалось, что это одноклассник моей новой знакомой, который иногда ей звонит. Пользуясь случаем, я спросил, как зовут её маму, и ещё раз убедился, что я почему-то нравлюсь еврейкам. Летом у неё была практика в реанимационном отделении, а осенью она переписывала конспекты лекций по какому-то загадочному для меня предмету. Словом, встречались мы с ней крайне редко и, в основном, в присутствии мамы (замечу, что она, как и я, училась уже на 3-ем курсе). Чаще с ней виделся на остановке автобуса этот мой бывший одноклассник, который жил с ней в том же подмосковном городке.
В конце ноября я заехал к себе домой, чтобы забрать остаток вещей (мы уже подали заявление в загс, и я переехал к невесте). Вдруг зазвонил телефон, и я услышал в трубке знакомый голос:
— Ты в этом году поедешь в пансионат?
— Нет, я скоро женюсь, — сообщил я, быстро попрощался и повесил трубку.
Немного о психологии
Так получилось, что я, сам того не желая, в течение двух лет изучал психологию. Первый раз это было на 10-месячных курсах в Институте повышения квалификации «Интуриста». О преподавателе психологии на них я рассказывал в вспоминалке «Как я занимался каратэ». Второй раз я столкнулся с этим предметом во время занятий в Университете марксизма-ленинизма при ЦДСА (см. вспоминалку «Об общественных науках»). Там он назывался соответственно — «военная психология». Во время перестройки и после нее на нашего читателя хлынула волна произведений классиков психоанализа — Зигмунда Фрейда, Карла Густава Юнга, Альфреда Адлера, Вильгельма Райха, Эриха Фромма и других. Помимо этого, я прочитал десятки книг по психологии семейных и сексуальных отношений.
Отношения с начальством и другими сотрудниками я строил, интуитивно постигая те основные принципы, которым впоследствии я нашёл подтверждение в книгах по общественной психологии, но при этом не изменяя своему характеру. Как я дерзил всем учителям подряд, учась в школе-интернате, так я это продолжал делать в отношении всех своих и других начальников, за исключением двух лет срочной военной службы в Сирии (там я вполне естественно отмалчивался, но и никогда не лебезил перед ними). И странное дело, они не только за это не мстили мне, а, наоборот, быстро продвигали по службе.
Идеальными для меня были равные отношения с начальством, что само собой получилось во время второй загранкомандировки в Сирии. Первый гражданский шеф фактически сделал меня помощником, разделив со мной большинство своих функций. Со вторым начальником сразу установились хорошие отношения. Уже после возвращения домой, он несколько раз пытался отправить меня в загранкомандировки в качестве переводчика арабского и даже английского языков, а в 2002 г. (спустя одиннадцать лет после Сирии) и вовсе пригласил работать вместе с ним в дочерней компании одного гигантского холдинга (я отказался, так как её гендиректор предложил мне зарплату ниже той, что я получал во второй своей турфирме). Представляя меня работникам отдела, который возглавлял мой бывший начальник, он сказал:
— И вообще это мой друг.
Оба моих шефа в Сирии могли предполагать, что при моём характере в разговорах с женой я могу осуждать какие-то их действия, но на сто процентов были уверены в том, что это не выйдет за пределы нашего дома.
В отношении равных себе по должности я сразу сделал для себя правилом ни в чем, даже в мелочах, им не уступать. Всякие наезды, оскорбления и выпады я пресекал немедленно в самой жёсткой и бескомпромиссной форме, вплоть до приглашения мужчинам выйти на улицу и разобраться в наших отношениях (никто из них не посмел этого сделать, хотя о моих занятиях каратэ они ничего не знали). Если говорить о подчинённых, то при всей своей внешней демократичности и даже добродушии, в случае явной или скрытой обструкции я обращался с ними очень строго, даже жестоко, не считаясь с личными отношениями. Ну, и как всякий начальник я должен был излучать уверенность в себе и стремление к преодолению любых трудностей, которые могут помешать выполнению боевой задачи.
Слабонервным не читать № 2
В начальной школе мы узнали, что одна из наших учениц лежит в больнице с диагнозом «лейкемия». Вскоре она умерла. В 10-ом «Б» красивый парень, похожий внешне на Тибальта из фильма Франко Дзеффирелли «Ромео и Джульетта» (его играл до сих пор живой английский актёр Майкл Йорк), на уроке
