Агата Кристи - Екатерина Цимбаева

Способ раскрытия преступлений также прост и лишен драматических эффектов: разговоры, разговоры, еще раз разговоры. Стрельба, погони, театральщина, которой не чужд Холмс, напрочь отсутствуют. Нет даже романтических красот и хоть чьих-то любовных переживаний! Влюбленных в романах беспокоит только вопрос, не он(а) ли совершил(а) убийство? Пуаро свойственна человечность, позволяющая ему иногда отпустить виновных, он верит в торжество справедливости, он торжественно заявляет: «Я не одобряю убийства», он готов бороться с преступлением или защищать невинных даже без мысли о гонораре, — но все эти его положительные свойства намечены достаточно эскизно, являются скорее декларацией, чем характеристикой его личности. При желании можно изложить его приблизительную биографию, но она никого особенно не заинтересует. Недаром, хотя он прожил полвека по одному лондонскому адресу, его дома-музея не существует. Как человек, даже как литературный герой, он читателям безразличен. Сама Агата Кристи называла его «законченным эгоистом».

Простота языка, типовой набор персонажей, подчиненность действия сюжету, малопривлекательный сыщик, простота оформления тайны, простота способов ее открытия… Но при этом никакой читатель никогда не упрекнет Агату Кристи в том, что ее скучно читать! Нескучно читать, приятно перечитывать, и не раз, — но почему?!

Известна мысль, что герой не может быть умнее автора. Герой Дороти Сейерс лорд Питер Уимзи проявлял свою сверхъестественную гениальность, прослеживая на свежевыпавшем снегу путь преступника до его убежища, что не пришло в голову очевидно дегенеративным полицейским. Нелепость? а как быть? герой не может быть умнее автора. Пуаро при всех его смехотворных замашках, тщеславии и франтоватости бесспорно умен. Разумеется, его профессиональная деятельность не имеет ничего общего с деятельностью реальных детективов, но он заметно превосходит своих литературных собратьев: читателям крайне редко приходится прощать ему ляпы или верить на слово, неподкрепленное вразумительными доказательствами.

Пуаро был расследователем почти непрерывно с 1932 по 1941 год, уступая свою роль трижды за семнадцать книг: в романах «Почему не Эванс?»[13] и «Убить легко» его заменили молодые пары, и, естественно, его нет в «Десяти негритятах». Между 1941 и 1950 годами Агата Кристи явно пыталась от него избавиться, все чаще заменяя на Томми и Таппенс, Баттла, Рейса, разных молодых героев, дважды на мисс Марпл. Но, с другой стороны, она иногда задним числом вводила его в романы, изначально не предусматривавшие профессионального детектива, например, во «Встречу со смертью» и в «Кошку на голубятне». В обоих случаях его роль вполне эпизодична. Она сама почувствовала его неуместность здесь и совсем убрала, переделывая первый из этих романов для сцены. Во втором же из них она пыталась заменить его на мисс Марпл, но та хотя была уместнее в атмосфере школы для девочек, зато не вписывалась в сюжет с международными играми вокруг алмазов шаха. И Пуаро остался, хотя его функцию можно было бы целиком передоверить МИ-6, представленную в романе молодым героем. Точно так же и мисс Марпл вошла на служебную и ненужную по сути роль в роман «Одним пальцем». Про три эти книги можно сказать, что они по типу сюжетов и изложения принадлежат к романам без серийных детективов. Но старания писательницы ни к чему не привели: публика, как когда-то по поводу Шерлока Холмса, имела свое мнение и навязала его автору. К 1950 году Агата Кристи пришла к наилучшему решению: с тех пор почти ежегодно выходили по два романа — с Пуаро и мисс Марпл попеременно, лишь иногда перемежаясь книгами со случайными героями.

Мисс Марпл уникальнее Пуаро. Ее образ складывался постепенно.

«Быть может, мисс Марпл появилась потому, что я испытала огромное удовольствие, описывая сестру доктора Шеппарда в „Убийстве Роджера Экройда“. Она — мой любимый из всех персонажей этой книги — ядовитая старая дева, очень любопытная, знающая все и вся обо всех, все слышащая, — словом, розыскная служба на дому. Когда книгу решили инсценировать, больше всего меня огорчило то, что Кэролайн из сюжета исключили. Вместо нее доктора снабдили другой сестрой — гораздо более молодой, симпатичной девушкой, которая могла представить для Пуаро романтический интерес. Думаю, именно тогда, в Сент-Мэри Мидз, хоть я и не отдавала себе в том отчета, родились мисс Марпл и все ее окружение — мисс Хартнел, мисс Уэтерби, полковник Бэнтри с женой. Они жили уже в моем подсознании, готовые воплотиться в персонажей и выйти на сцену».

Затем в «Тайне Голубого поезда» появилась сама деревушка Сент-Мэри Мидз, но еще без мисс Марпл, чьи функции делили ядовитая старуха и молодая героиня. И наконец, почти сразу, появилась и мисс Марпл:

«Мисс Марпл так быстро вошла в мою жизнь, что я и опомниться не успела. Я написала для журнала цикл из шести рассказов. В них было шесть персонажей, которые встречаются в своей маленькой деревушке и каждый вечер рассказывают друг другу истории о нераскрытых преступлениях. Первой я вывела мисс Джейн Марпл — пожилую даму, очень напоминавшую некоторых илингских подруг моей Бабушки, — сколько я перевидала их в деревнях, куда меня возили в детстве! Мисс Марпл ни в коей мере не есть портрет моей Бабушки: она гораздо суетливее, к тому же она — старая дева. Но одна черта их роднит — сколь ни была бы жизнерадостна моя Бабушка, ото всех и от всего она ждала худшего и с пугающим постоянством оказывалась права. Когда мисс Марпл родилась, ей было уже под семьдесят, что, как и в случае с Пуаро, оказалось неудобным, ибо ей предстояло еще долго жить вместе со мной».

Однако в сборнике «Клуб „Вторник“» и даже в романе «Убийство в доме викария» действовала еще не та мисс Марпл, какой ее узнали позднее. Она еще никем не воспринималась как сыщик: «У меня тогда, разумеется, и в мыслях не было сделать ее своим постоянным персонажем до конца жизни, и я никак не могла предположить, что она составит конкуренцию Эркюлю Пуаро». Она сидела в уголке и вязала, копалась в саду и наблюдала за птичками в бинокль (новое тогда модное увлечение, оказавшееся полезным в детективах) — и, опираясь на долгий жизненный опыт, сводивший ее со множеством людей (а люди ведь не так оригинальны, как им кажется!), она делала выводы. Ни в коем случае она не пыталась что-то расследовать, она просто помогала советами друзьям, соседям, родным. И только постепенно, все 1940–1950-е годы, ее фигура обрисовывалась все четче и четче. Можно сказать, что она обязана своим возникновением читателям, полюбившим и поддержавшим ее.