Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков - Женевьева Брюнель-Лобришон

БВЛ, с. 74

Повеселей бы песню я запела,Да не могу — на сердце накипело!Я ничего для друга не жалела,Но что ему душа моя и тело,И жалость, и любви закон святой!Покинутая, я осиротела,И он меня обходит стороной.

Мой друг, всегда лишь тем была горда я,Что вас не огорчала никогда я,Что нежностью Сегвина превзошла я,В отваге вам, быть может, уступая,Но не в любви, и верной и простой.Так что же, всех приветом награждая,Суровы и надменны вы со мной?

Я не пойму, как можно столь жестокоМеня предать печали одинокой.А может быть, я стала вам далекойИз-за другой? Но вам не шлю упрека,Лишь о любви напомню молодой.Да охранит меня Господне око:Не мне, мой друг, разрыва быть виной.

Вам все дано — удача, слава, сила,И ваше обхождение так мило!Вам не одна бы сердце подарилаИ знатный род свой тем не посрамила, —Но позабыть вы не должны о той,Что вас, мой друг, нежнее всех любила,О клятвах и о радости былой!

Моя краса, мое происхожденье,Но больше — сердца верного влеченьеДают мне право все свои сомненьяВам выразить в печальных звуках пенья.Я знать хочу, о друг мой дорогой,Откуда это гордое забвенье:Что это — гнев? Или любовь к другой?

Прибавь, гонец мой, завершая пенье,Что нет добра в надменности такой!

БВЛ, с. 75

Я горестной тоски полнаО рыцаре, что был моим,И весть о том, как он любим,Пусть сохраняют времена.Мол, холодны мои объятья —Неверный друг мне шлет укор,Забыв безумств моих задорНа ложе и в парадном платье.

Напомнить бы ему сполнаПрикосновением нагим,Как ласково играла с нимГруди пуховая волна!О нем нежней могу мечтать я,Чем встарь о Бланкафлоре Флор, —Ведь помнят сердце, тело, взорО нем все время, без изъятья.

Вернитесь, мой прекрасный друг!Мне тяжко ночь за ночью ждать,Чтобы в лобзанье передатьВам всю тоску любовных мук,Чтоб истинным, любимым мужемНа ложе вы взошли со мной, —Пошлет нам радость мрак ночной,Коль мы свои желанья сдружим!

БВЛ, с. 76

— Друг мой! Я еле жива, —Все из-за вас эта мука.Вам же дурная молваНе любопытна нимало,Вы — как ни в чем не бывало!Любовь вам приносит покой,Меня ж награждает тоской.

— Донна! Любовь такова,Словно двойная порукаРазные два существаОбщей судьбою связала:Что бы нас ни разлучало,Но вы неотлучно со мной, —Мы мучимся мукой одной.

— Друг мой, но сердца-то — два!А без ответного стукаНет и любви торжества.Если б тоски моей жалоВас хоть чуть-чуть уязвляло,Удел мой, и добрый и злой,Вам не был бы долей чужой!— Донна! Увы, не новаЗлых пересудов наука!Крýгом пошла голова,Слишком злоречье пугало!Встречам оно помешало, —Зато улюлюканья войЗатихнет такою ценой.

— Друг мой, цена дешева,Если не станет разлукаМучить хотя бы едва.Я ведь ее не желала, —Что же вдали вас держало?Предлог поищите другой,Мой рыцарь-монах дорогой.

— Донна! В любви вы — глава,Не возражаю ни звука.Мне же в защите праваБóльшие дать надлежало, —Большее мне угрожало:Я слиток терял золотой,А вы — лишь песчаник простой.

— Друг мой! В делах плутовстваРечь ваша — тонкая штука,Ловко плетет кружева!Рыцарю все ж не присталоЛгать и хитрить, как меняла.Ведь правду увидит любой:Любовь вы дарите другой.

— Донна! Внемлите сперва:Пусть у заветного лукаВвек не гудит тетива,Коль не о вас тосковалоСердце мое, как бывало!Пусть сокол послушливый мойНе взмоет под свод голубой!

— Мой друг, после клятвы такойЯ вновь обретаю покой!— Да, Донна, храните покой:Одна вы даны мне судьбой.

БВЛ, с. 76–78

Печалью стала песня перевита:О том томлюсь и на того сердита,Пред кем в любви душа была раскрыта;Ни вежество мне больше не защита,Ни красота, ни духа глубина,Я предана, обманута, забыта,Впрямь, видно, стала другу не нужна.

Я утешаюсь тем, что проявилаК вам, друг, довольно нежности и пыла,Как Сегуин Валенсию, любила;Но хоть моя и побеждала сила,Столь, друг мой, ваша высока цена,Что вам в конце концов и я постыла,Теперь с другими ваша речь нежна.

Как быстро вы со мной надменны стали!Не правда ль, друг, могу я быть в печали,Когда вас грубо у меня отняли,Хоть мне и безразлично, эта, та ли,И что пообещала вам она?А вспомните, как было все вначале!Разлука наша — не моя вина.

Забвенье клятв взаимных душу ранит,Но влечься к вам она не перестанет,Ибо, как прежде, ваша доблесть манит,И здешняя ль, чужая ль — им числа нет! —Любить желая, в вас лишь влюблена;Надеюсь, друг, вам тонкости достанетТу отличить, что вам навек верна.

Мне славы хватит отразить упреки:Род стар, нрав легок, чувства же глубокиИ не присущи внешности пороки;Как вестника, я шлю вам эти строки,Прекрасный друг мой, ибо знать должна,Из гордости ли вы ко мне жестоки,Иль это злонамеренность одна.

Понятны ль вам в посланье сем намекиНа то, сколь гордость для людей вредна?

ПТ, с. 140–141

Я совет влюбленным подам,Но забочусь не о своем,Ибо к лести глух и хвалам,Касательно ж собственных драмНе обмолвлюсь сам ни словцом;И солгать не даст мне Амор,Что слугою был верным самымЯ ему, услужая дамам.

Воздыхателям-простакамСложный курс науки о том,Как любимым стать, преподам,Чтоб, внимая моим словам,К цели шли они прямиком;Вздернут будь или брошен в костерТот, кто речь мою глушит гамом!Всяк учись по моим программам!

Те владеют сердцами дам,Тех любезный встретит прием,Кто сумеет дерзким речамДать отпор, то бишь по зубамДать как следует кулаком;Угрожая, не бойтесь ссор!С несговорчивой — будьте хамом!Благо кроется в зле упрямом.

Чтобы путь проложить к сердцамЛучших, действуйте только злом:Дайте волю дурным словам,Грубым песням и похвальбам;Чтите худших; вводите в домТех, чей всем известен позор, —Словом, дом свой покройте срамом,Чтоб не стал кораблем иль храмом.

Этим следуя образцам,Преуспеете! Я ж в другомПлане действую, ибо там,Где лукавите вы, я прям,Мягок, верен, честью ведом,Вижу в женщинах лишь сестер —И… подобным увлекшись хламом,Я приблизился к страшным ямам.

Вы избегнете этих ям,Но, поняв, что я стал глупцом,По моим нейдите следам,Поступайте же, как я вамЗаповедал, не то потомЧувство вас возьмет на измор;Да и я наглецом упрямымВ дом приду к самым милым дамам.

Выдам всем сестрам по серьгам,Ибо я с тех пор не влекомНи к которой, увы, из дам,Как Мой Перстень наделся самМне на палец… Молчи о том,Мой язык! Не суйся! ПозерЖизнь кончает, увенчан срамом!Нет во мне пристрастья к рекламам.

Это знает Милый Жонглер —Та, что мне не пометит шрамомСердца, ибо не склонна к драмам.

Ей пошлю стихи — курс тем самымНа родной мой Родес задам им.

ПТ, с. 51–52