Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков - Женевьева Брюнель-Лобришон

ПТ, с. 147–149

Мне петь от тоски невмочь,Ибо недужен мой граф.Король зато жив и здравИ столь до лесея охоч,Что новую я сложу:С ней в Арагон отряжуГильема, и Бласко тоже,Их вкусы в музыке схожи.

Никто певца не порочьЗа то, что, все потеряв,Желает он не забав,Но песней скорбь оболочь;Признаньем я дорожуТой, по которой тужу,Она же со мной все строже,Как тяжки разлуки, Боже!

Ею забыт, я точь-в-точьКак тот, кого оболгав,Лишили чести и прав;Что толку в ступе толочьВоду, — позор заслужуПокорством, но так скажу:Почтенней еврей, похоже,Чем тот, кто проник к ней все же.

Мне страсть не может помочь:Там чист золотой расплав,Где жарки угли, — но нравТой, что меня гонит прочь,Чем я верней ей служу,Тем тверже, — и вот хожуК другой, чей прием дорожеМне поклоненья вельможи.

Трон радости я не прочьПринять: я стал величав,Как император, начавЛюбить комторову дочь;Снурки Раймбауды свяжуВ один: в Пуатье и АнжуВластвовал Ричард, и что же —С ним были дамы построже.

Готов я, таясь обочьДорог, быть целью облав,Чтоб пастухи, закричав:«Волк!» — стали гнать меня в ночь;Я счастлив, когда брожуПо лесу и нахожуВ траве, а не в замке ложеИ снег примерзает к коже.Кой с кем, Цимбелин, дружуЯ ради вас, но скажу:Дружить — не одно и то же,Что стынуть в любовной дрожи.

Волчице принадлежу,И если еще кружу,То знаю: раньше иль позже —Натянуты будут вожжи.

ПТ, с. 157–158

Зачем пою? Встает за песней вследЛюбовный бред,Томит бесплодный знойМечты больной,Лишь муки умножая.Удел и так мой зол,Судьбины произволМеня и так извел…Нет! Извелась сама я.

А вы, мой друг, плохой вы сердцевед,Любви примет,Сдружившейся со мнойТоски немойВо мне не замечая.Всеобщий же глаголВас бессердечным счел:Хоть бы приветил, мол,Несчастной сострадая.

Но я верна вам до скончанья летИ чту обет(Хоть данный мной одной!),Свой долг святойБезропотно свершая.Вас древний род возвелНа знатности престол,Мою ж любовь отмел, —Для вас не столь знатна я.

Вы для меня затмили целый свет, —Отказа нетДля вас ни в чем от той,Кто день-деньскойВсе ждет, изнемогая,Чтоб ожил тихий долИ вестник ваш прибрелИль пыль клубами взмелСкакун ваш, подлетая.

Украв перчатку, милый мне предмет,У вас, мой свет,Но потеряв покой,Своей рукойЕе вам отдала я, —Хоть грех мой не тяжел,Но он бы вас подвел,Коль ревности уколНе стерпит… та, другая…Гласят замёты стольких зим и лет:Совсем не след,Чтоб к донне сам геройХодил с мольбой.Коль, время выжидая,Сперва бы сети сплел,С ума бы донну свел,То в плен не он бы шел —Спесивица младая!

Ты б к Самой Лучшей шелИ песню спел, посол,Как некто предпочелМне ту, с кем не чета я.

Друг Славы! Мир не голДля тех, кто зло из зол —В вас холодность обрел,Но страстью расцветая!

БВЛ, с. 115–116

В моей любви — поэзии исток,Чтоб песни петь, любовь важнее знанья, —Через любовь я все постигнуть мог,Но дорогой ценой — ценой страданья.Предательски улыбкой растревожа,Влекла меня любовь, лишь муки множа.Сулили мне уста свое тепло,Что на сердце мне холодом легло.

Хоть жалость и не ставится в упрек,Но не могу сдержать свое роптанье:Ведь не любя жалеть — какой тут прок?Чем медленней, тем горше расставанье.Нет, в жалости искать утех негоже,Когда любовь готовит смерти ложе.Так убивай, любовь, куда ни шло,Но не тяни — уж это слишком зло!

Смерть жестокá, но более жестокУдел того, кто жив без упованья.Как грустно брать воздержности урокИз милых уст, расцветших для лобзанья!За счастья миг я все бы отдал, боже, —Чтоб жизнь опять на жизнь была похожа(Лишь сердце бы сомнение не жгло,Что пошутить ей в голову пришло).

Меня в беду не Донны нрав вовлек, —Сам виноват! Я сам храню молчанье,Как будто бы, дав гордости зарок,О днях былых прогнал воспоминанье.Меж тем любовь одна мне в сердце вхожа,В нем помыслы другие уничтожа.Безумен я — немею, как назло,Когда молчать до боли тяжело!

Она добра, и дух ее высок,Я не видал прекраснее созданья,И прочих донн блистательный кружокС ней выдержать не в силах состязанья.Она умна не меньше, чем пригожа,Но не поймет меня по вздохам все же, —Так что ж тогда узнать бы помогло,Как властно к ней мне душу повлекло?

Но я судьбой еще наказан строже,С той разлучен, что мне всего дороже.Ах, и в тоске мне стало бы светло,Лишь бы взглянуть на светлое чело!

И в Арагон шлю эту песню тоже.Король, вы мне опора и надежа,Да ваших дел столь выросло число,Что в песню бы вместиться не могло!

БВЛ, с. 148–149

— Дама, зачем эта пытка так зла?— Сеньор, речь безумца мне не мила.— Дама, молю хоть о капле тепла.— Сеньор, бесплодным мольбам нет числа.— Дама, немолчна моя вам хвала.— Сеньор, я желаю вам только зла.— Дама, тоскою душа изошла.— Сеньор, а моя зато весела.

— Дама, утешьте последний мой час.— Сеньор, долго ждать вам, вот весь мой сказ.— Дама, сиявший мне светоч угас.— Сеньор, это нравится мне как раз.— Дама, скорбями чреват ваш отказ.— Сеньор, разве есть любовь на заказ?— Дама, единый ваш взор меня б спас.— Сеньор, не должно быть надежд у вас.

— Дама, я прав не повсюду лишен.— Сеньор, в добрый путь! Иль ждете препон?— Дама, любовь к вам мне ставит заслон.— Сеньор, я не знаю, зачем ей он.— Дама, со мной слишком резок ваш тон.— Сеньор, он для вас и изобретен.— Знать, Дама, непоправим мой урон.— Сеньор, для меня ваша речь — закон.

— Амор, к равнодушью привел ваш путь.— Друг, выбрав цель, я не вправе свернуть.— Амор, зло сразит вас когда-нибудь.— Друг, вам жалеть не придется отнюдь.— Амор, не любим я Дамой ничуть.— Друг, я хотел бы вас с лучшей столкнуть.— Амор, но боль разрывает мне грудь.— Друг, я найду, как убытки вернуть.

— Амор, вас к краху ведет ваша прыть.— Друг, нет причин так меня честить.— Амор, вы хотите нас разлучить.— Друг, жить в разлуке милей, чем не жить.— Амор, я не в силах Даму сменить.— Друг, вам придется желанья смирить.— Амор, впредь могу ль я радость вкусить?— Друг, для того надо ждать и служить.

ПТ, с. 167–168

Мне б тыщу марок звонким серебром,Да и червонцев, столько — не беда,Амбары бы с пшеницей и овсом,Коров, баранов и быков стада,В день — по сту ливров, чтобы жить широко,Да замок бы, воздвигнутый высоко,Да порт — такой, как любят моряки,В заливе, при впадении реки.

Но мудрость Соломонову притомИ здравый смысл мне б сохранять всегда,А давши слово, вспоминать о нем,Когда придет для дела череда;Вовек не ведать скупости порока,Чтоб рыцари не слали мне упрека,Не пели бы жонглеры-шутники,Что не видать щедрот моей руки.

Вот стать бы мне красавицы дружком, —Да чтоб была мила и не горда!Мне б сотню рыцарей, они б верхомЗа мною вскачь неслись туда-сюда,Блестя бронею и с мечом у бока —В вооруженье я, признаться, дока!Да и купцы б везли ко мне тюки —Тюки бы скоро делались легки!

Кто пропитанья ищет день за днем,Униженно, сгорая со стыда,Тех бы созвать к себе в богатый дом —Пусть не гнетет их горькая нужда, —Кормить их сытно до любого срока,А платы с них не требовать жестоко.Одна помеха — грезам вопреки,Доходишки мои невелики!

Зато уж вам, любовию влеком,Я, Донна, отдал сердце навсегда,А будь я всемогущим королем,Весь мир принадлежал бы вам тогда.Но я и так прославлю вас далёко,При всех дворах, до самого Востока.Вам посвящу все песни, до строки,О мой источник счастья и тоски!

БВЛ, с. 153–154