На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Вместе с тем после заключения Паньмыньчжонского «мира», создавшего более благоприятные условия для обмена мнениями по широкому кругу вопросов, в том числе сокращения вооружений и ликвидации военных баз на территориях других держав, советское правительство все же согласилось на возобновление работы СМИД, предложенное ему в совместной ноте США, Великобритании и Франции 16 августа. Правда, Москва стала настаивать на том, чтобы еще одним участником этого Совещания стал Китай, что было совершенно неприемлемо для Вашингтона. Именно поэтому после долгих препирательств в своей ноте от 26 ноября 1953 года советское правительство, руководствуясь интересами ослабления международной напряженности, все же выразило готовность принять участие в работе СМИД США, СССР, Англии и Франции, оговорив лишь два условия: поставить на этой встрече вопрос о созыве в ближайшем будущем совещания пяти великих держав и провести предстоявшую встречу СМИД в Берлине.

Как явствует из архивных документов, подготовка к Берлинскому совещанию шла параллельно и с изменением советской позиции по германскому вопросу, решение которого все больше стало увязываться с созданием на Европейском континенте системы коллективной безопасности наподобие той, которая выдвигалась советской дипломатией еще в предвоенный период. По мнению ряда историков (Н. И. Егорова, А. М. Филитов, Ф. И. Новик[392]), возврат к этой концепции со стороны советского руководства было связано с активным обсуждением в западных политических кругах планов предоставления Москве гарантий безопасности в связи с реализацией «Плана Плевена», который предполагал создание Европейского оборонительного союза (ЕОС) и ремилитаризацию ФРГ. Судя по развернутой справке МИД СССР «О проектах предоставления западными державами «гарантий» Советскому Союзу и другим европейским странам»[393], направленной первоначально, в конце октября 1953 года, А. А. Громыко, а затем, в январе 1954 года, самому В. М. Молотову, все эти планы были неприемлемы для советской стороны. Составители этой справки — зам. министра иностранных дел Г. М. Пушкин и заведующий 3-м Европейским отделом МИД В. С. Семенов — прямо указали, что планы британского премьера У. Черчилля, германского канцлера К. Адэнауэра и бельгийского министра иностранных дел Поля ван Зееланда «служат лишь прикрытием для планов создания европейской армии и проведения на этой основе ремилитаризации Западной Германии».

Суть этих проектов была такова. «План Черчилля», озвученный им 11 мая 1953 года, предлагал решить вопрос «гарантий» безопасности СССР по типу Локарнских соглашений 1925 года. «План Аденауэра» от 4 сентября 1953 года строился на том, что европейская система безопасности могла быть основана на соглашении между ЕОС (с участием в нем объединенной ФРГ) и региональными союзами восточного блока, а также создании демилитаризованной зоны по обе стороны Одера и Нейсе. «План Зееланда», предложенный в том же сентябре 1953 года, предусматривал, что заключению договора о взаимной безопасности должен предшествовать вывод всех советских войск с территории ГДР. И, наконец, французский план, который обычно приписывают французскому послу в Москве Луи Жоксу, отражал точку зрения всех противников ЕОС и акцентировал внимание на полной нейтрализации Германии, необходимости признания ею границ по Одеру и Нейсе и долгожданную передачу Парижу всей Саарской области.

Между тем незадолго до отъезда В. М. Молотова в Берлин, 16 января 1954 года, появился первый проект заявления советской делегации для его оглашения на этой сессии СМИД, носившего недвусмысленное название «Германский вопрос и вопрос о европейской безопасности». В этом документе, который был плодом коллективного творчества пяти опытнейших советских дипломатов — А. А. Громыко, Г. М. Пушкина, В. С. Семенова, Я. А. Малика и Б. Ф. Подцероба, — подчеркивалась прямая связь между недопущением возрождения германского милитаризма и возникновения в центре Европы новой угрозы европейской безопасности, а также сохранения военных иностранных баз на Европейском континенте[394]. Однако позже этот проект был доработан и в обновленном варианте получил название «Общеевропейский договор о коллективной безопасности в Европе»[395], что зримо отразило сдвиг приоритетов советской стороны в решении этого вопроса: теперь на первый план был выдвинут проект создания системы коллективной безопасности, а не германская проблема.

25 января — 18 февраля 1954 года в Берлине наконец-то состоялась новая сессия СМИД, в которой приняли участие главы внешнеполитических ведомств СССР, США, Великобритании и Франции: Вячеслав Михайлович Молотов, Джон Фостер Даллес, Энтони Иден и Жорж-Огюстен Бидо, — на которой обсуждались целый ряд вопросов, прежде всего проблемы заключения мирного договора с Германией и государственного договора с Австрией, а также вопросы урегулирования положения в Индокитае и Корее. В самом начале работы совещания В. М. Молотов, выражая мнение советского руководства, серьезно настроенного на пересмотр своих прежних позиций по германскому вопросу, выразил готовность СССР пойти на компромисс и во избежание вполне реальной «угрозы возрождения германского милитаризма, углубления раскола немецкой нации и возникновения опасного очага военной напряженности во всей Европе» предложил всем своим визави создать Временное общегерманское правительство из представителей ФРГ и ГДР и возложить на новый кабинет организацию и проведение свободных выборов. Причем, чтобы исключить влияние каких-либо держав на итоги свободного волеизъявления немецкого народа, он предложил вывести с территории Германии все оккупационные войска. Затем по итогам прошедших выборов общегерманское Национальное собрание должно было выработать Конституцию объединенной Германии и сформировать новый кабинет, правомочный заключить мирный договор с четырьмя великими державами. Кроме того, советская сторона заявила о своей готовности безотлагательно подписать межгосударственный договор с Австрией, если он будет содержать твердокаменные гарантии против ее очередного аншлюса, а также вовлечения Вены в военные структуры НАТО и ЕОС. Ну а «вишенкой на торте» в устах В. М. Молотова стало его главное предложение — наконец-то подписать большой «Общеевропейский договор о коллективной безопасности в Европе»[396].

Однако все инициативы Москвы не получили никакой поддержки у западных держав, выдвинувших в противовес им «План Идена», или «План свободного воссоединения Германии», который предусматривал проведение общегерманских выборов оккупационными властями и вхождение объединенной ФРГ в Европейское оборонительное сообщество. Кроме того, западные державы, по сути, отвергли и предложение советской стороны о созыве в текущем году Всемирной конференции по всеобщему сокращению вооружений, хотя на словах они поддержали эту идею. Единственное, о чем смогли договориться, так это о созыве в конце апреля 1954 года в Женеве конференции министров иностранных дел СССР, США, Великобритании, Франции и КНР с участием ряда других государств для мирного урегулирования ситуации в Корее и Индокитае, где до сих пор шла кровопролитная Гражданская война между южанами и северянами, в которую так или иначе были втянуты все западные державы, но прежде всего французы и американцы.

Тем временем в марте 1954 года новое советское руководство выступило с еще двумя беспрецедентными инициативами. Во-первых, глава Совета Министров СССР Г. М. Маленков в ходе предвыборного собрания в Верховный Совет СССР впервые публично заявил, что очередная мировая война при наличии ядерного оружия и современных средств его доставки приведет к «гибели всей мировой цивилизации». То есть, как считают подавляющее большинство историков, открыто выступил с принципиально новой внешнеполитической доктриной «мирного сосуществования государств с различным общественным строем». И, во-вторых, в ходе встречи с послами трех великих держав — Ч. Боленом, У. Хейтером и Л. Жоксом — министр иностранных дел СССР В. М. Молотов вручил им официальную ноту, в которой речь шла не только о согласии Москвы на полноценное участие Вашингтона в создании системы общеевропейской безопасности, но и о вступлении самого Советского Союза в Североатлантический военный блок, что, по мнению целого ряда историков (Н. И. Егорова, А. М. Филитов[397]), было нацелено на «исправление» НАТО и его модификацию в общеевропейскую систему безопасности. Кстати, как утверждает Н. Е. Быстрова, сама эта идея, возможно, родилась в голове самого И. В. Сталина, «в менталитете которого» на закате его жизненного пути «наметились изменения в отношении НАТО». Правда, при этом она тут же заявляет, что из-за отсутствия достоверных источников «об этом можно лишь догадываться», опираясь прежде всего на содержание беседы И. В. Сталина с французским послом Луи Жоксом, которая состоялась в кремлевском кабинете вождя в ноябре 1952 года[398]. Такая получасовая беседа в присутствии А. Я. Вышинского действительно состоялась, но только не в ноябре, а в конце августа 1952 года[399].