Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский

его в детский дом. Как сказала ему — не было денег. А он окончил там восемь классов, потом ПТУ, потом пошел в армию. В Ленинград приехал в разгар перестройки после дембеля. В начале девяностых он был уже очень богатым человеком. Это была его главная цель — стать не таким, как его отец. И спасти из нищеты маму и сестру. Первым делом он купил им квартиры на Комендантском[411]. И только потом — себе.

В Сухумском военкомате он дал взятку комиссару: все, что скопил за время производственной практики. Но не для того, чтобы получить сладкое место писаря в штабе. Он мечтал о службе в конвойных войсках. Причем в самой отдаленной зоне особого режима. Ему нужны были знакомства. Вадим четко осознавал, точнее, чувствовал, как натягивается нерв времени.

Это был 1986 год. Ему было двадцать лет. Он не хотел быть вертухаем, он хотел научиться делать деньги, а кто, кроме воров-рецидивистов, тогда знал жизнь лучше? Два года он учился. Вообще, он удивительно умеет общаться с людьми. Никогда не рассказывает о себе, держится скромно, с достоинством и слушает собеседника, внимательно глядя ему в глаза. По нескольку раз переспрашивает, если что-то не до конца понял или если видит, что говорящему нравится его внимание. К дембелю он уже знал не только воровские понятия и принципы оперработы, не только, как устроена теневая экономика, но и как надо держать себя, чтобы не вызывать отторжение. Он же губка. Впитывал влагу знаний, учился, смотрел, делал выводы. Ну кое-какие связи наладил — все-таки грузины видели земляка-волчонка, знакомства потом крепко помогли.

С картонным дембельским чемоданчиком он прямо с Московского вокзала отправился в райком комсомола возле клодтовских коней[412]. «Хочу быть комсоргом. Согласен на любую работу. Самую непрестижную. Вот характеристика из части, вот военный билет, вот комсомольский. Отличник ВВ, механизатор по профессии. Все как положено. Лучше всего на окраину, в рабочий район, в ПТУ, где трудные подростки». Созвонились с горкомом. Посовещались. Первый секретарь даже дал солдатику свою черную «Волгу». Через сорок минут он уже заполнял анкеты в Доме политпросвещения. Следующие два года он работал секретарем комитета комсомола жуткого ПТУ на Октябрьской набережной. Контингент как на зоне. Система взаимоотношений отработалась мгновенно. Подростки воспринимали его как вертухая, но умного и незлобного. Все по уставу. Жил в общежитии. Учился управлять. Это было самой главной задачей: понять, как устроена власть не в тюрьме, а на воле. Не в мандариновой Абхазии, а в Ленинграде.

Через год он пошел в рок-клуб на Рубинштейна[413], чтобы навести знакомства. Быстро стал директором группы. Познакомился с Тропилло[414]. Нашел деньги на издание пластинки, потом еще одной. Занял, естественно, у воров. Отдал с прибылью. Группа стала очень знаменитой. Она и сейчас у многих на слуху. Вадим выбирал не музыку, он в ней ничего не понимал. Он вкладывался в стиль. Солист ему понравился своей неспешностью, спокойным достоинством. И тексты песен были правильные. Ворам, кстати, понравилось. Издания винила были строгие, без лишнего. Солист хотел, чтобы Вадик Губка стал официальным администратором группы, но тот отказался. Он вообще знал: ничего официального, никаких контактов с властью через приемные, никаких должностей! Все только через связи, через черный ход.

Группа нашла себе другого директора, а Вадик пошел на «Ленфильм», сказал вахтеру: «Массовка» — и пробрался в павильон. Его интересовало, как люди снимают кино. Дал червонец обалдевшему ханыге-дольщику[415]: можно я тут помогу чуток? И так происходило каждый день: утром Вадик просиживал штаны в кабинете комитета комсомола ПТУ, ездил на идиотские совещания в райком, вечером встречался с людьми, а ночью тусовался на «Ленфильме». Что за люди были вечером? Воры. Редко — бандиты-хулиганы. Вадик передавал кому-то какие-то вещи, тер какие-то терки, бесконечно встречался с земляками-карманниками, жуликами, добивался аудиенции у авторитетов, просил советов, слушал рассказы. Впитывал, впитывал, впитывал.

Уже вовсю шла перестройка. Уже все создавали кооперативы и шарашкины конторы, уже поднимались из пены дней колоссы будущего бандитского Питера, а Вадик все наводил мосты. Он был своим в райкоме комсомола, в рок-клубе на Рубинштейна, в «Психодроме»[416] и коридорах «Ленфильма». А также в кафе «Роза ветров» и в «Космосе»[417], в качалках-подвалах и комиссионках Апраксина двора. Он выбирал свою судьбу так, как будто впереди у него была вечность. Но пару магазинов все-таки открыл. С челночной байдой[418]. Диски, шмотки, видаки, духи, колготки… Купил красную «девятку» с длинным крылом и снял первый фильм, ставший сегодня уже легендарным. Не как режиссер — нет, конечно. Но помогал знаменитому режиссеру в качестве ассистента. Однако главное не в этом — он подтянул грузинского кооператора, который дал деньги на ударное завершение картины. Инвестор смог через Вадика обналичить огромные деньги, точнее, отмыть. Тогда «Ленфильм» ведь почти официально стал прачечной, а Вадика считали очень крутым продюсером.

В 1989 году он снял квартиру где-то на первом этаже в Коломне[419] и обзавелся помощниками. Сначала у него работали трое совсем молодых пацанчиков, потом пятеро, потом и вовсе десяток. Он набирал персонал среди студентов Финэка[420]. Только из очень хороших семей. Только золотых медалистов и круглых отличников. Учил всему сам. Сначала они мыли пол в магазинах. Потом считали наличку. Вадик всегда подкидывал подлянки — проверял. Давал пачку денег, типа несчитаную. Проверь, сколько там, должна быть тысяча. И клал на сотку-другую больше. Помощник приходил: все верно, тысяча. Или говорил: извините, Вадим Вадимович, я обнаружил, что есть две лишние сотки. А бывало, что недокладывал. Говорил: вот возьми деньги, отнеси в банк, там столько-то. А это твоя зарплата. Помощник либо клал свои в пачку, либо приходил с дурацкой физиономией: не хватает до суммы в пачке. Короче, за пару месяцев у нашего Губки сформировалась надежная команда. Понимающая.

Первым делом Вадик отправился по Невскому. Вычислил все помещения, принадлежащие художникам. Нашел выход на алчного старичка, председателя ЛОСХа[421]. Приватизировал лавку художника, магазины на углу Думской, пару десятков мансард-мастерских. Потом нашел выход на Ленкомиссионторг. Пытался отжать магазин «Океан» на площади Мира, но пролетел. Деньги занимал только в общаках, с банками никогда не связывался. Старичка не кидал. Те, кто ерепенился, вскоре сменялись более покладистыми. Связи у Вадика были хорошие, ЗАКАЗЫ он оплачивал точно, как в аптеке. Никогда не болтал лишнего. Через год Невский был его. Но тут возник первый конфликт — самого Вадика ЗАКАЗАЛ Костя[422]. И это была проблема. Две недели