Путинбург - Дмитрий Николаевич Запольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филиппов смеялся как настоящий сибирский барин: толстый, румяный, сытый и всегда довольный собой.
— И не смотри, что он ушлепок, там такой и нужен!
Я правильно понимал, кем были эти «МЫ», учитывая дружбу моего собеседника с Андроповым, который читал ему по вечерам стихи на скромной эстонской даче, симпатию к нему Черномырдина, но лучшей визитной карточкой были охранники-спецназовцы, которых сам Дмитрий Николаевич называл «мои скобари»[434]. Псковская дивизия ГРУ охранных услуг силами личного состава диверсионно-разведывательных штурмовых групп ненужным людям не предоставляла. И я понимал, что человек-кабанчик, за которого просил Филиппов, естественно, не просто так возник на ровном месте и является продуктом Конторы. Но чтобы сконцентрировать потоки криминальных денег в одно русло и решить этот вопрос на самом верху?! Мне такая простая мысль в голову не приходила.
Это была зима 1994 года. Только что прошли выборы в новую Госдуму. Самый лучший результат — двадцать два процента голосов — получила ЛДПР[435]. Это вызвало шок. Кто-то из моих операторов сказал в курилке:
— Пойду записываться в либерал-демократы.
Никто не улыбнулся, но все отодвинулись. Подобная шутка могла вызвать только омерзение. Курчавый вождь ЛДПР обладал гнусавым голосом, манерами похотливого енота, развязностью провинциальной вокзальной проститутки после стакана портвейна и внешностью подмастерья жмеринского портняжки. Его старались не пускать в Петербург. Когда помощники звонили Собчаку и требовали предоставить видному политику машину для поездок по городу, Анатолий Александрович лаконично отвечал: «Пусть ловит такси». Отели отказывались селить его свиту, а гаишники — предоставлять сопровождение. И естественно, даже мысли не было дать ему эфир на телевидении. Все просто бойкотировали Жириновского. В Петербурге не было никакой ячейки ЛДПР. В те годы из города еще не до конца выветрились понятия достоинства. Жириновский казался случайным клоуном, о котором все забудут через пару лет, с которым никто не станет иметь дела, и вообще ошибкой природы. Ну вот вылез чувак с какими-то бредовыми заявлениями: «Мы сапоги будем мыть в Индийском океане, мы великая нация, Россия — превыше всего!» — ну и сорвал какие-то аплодисменты. Ну постебались, выбрали. В Италии вообще Чиччолину[436] выбирали депутатом, я даже в Риме с ней шампанское пил на съезде Радикальной партии. Мало ли какие фрики появляются из коллективного бессознательного на исторических переломах!
Но я согласился. Филиппов заставил меня взглянуть на Жириновского по-другому. И через неделю, ночью (чтобы соблюсти секретность) в мою студию на Каменноостровский приехал сын юриста[437]. Студия была на «Ленфильме». И бабушка-вахтерша на главном входе совершенно не удивилась. Ну массовка, что такого-то? А вот я был ошарашен. Жириновский приехал со свитой. С ним были человек триста. И бал у Воланда оказался просто жалкой фантазией морфиниста, реальность всегда интереснее. Они были С ОРУЖИЕМ. На «бэхах» и «мерседесах», на тонированных «девятках» и «восьмерках». Они были в ТРЕНИКАХ. И они были ЛЫСЫЕ. Я знал, конечно, имена самых ярких фигур: Пашу Кудряшова, Михаила Глущенко, Монастырского, Комарова, Ледовских, Петрова[438]. Но тут такая честь: весь цвет питерской криминальной утробы явился лично, чтобы сыграть свиту. Я сразу вспомнил Окуджаву: «Следом дуэлянты, флигель-адъютанты. Блещут эполеты…» Вместо эполетов сверкали золотые цепи на бычьих шеях. Пестрели красные и зеленые пиджаки. Красавцы были еще те! Молоком и хлебом не пахло, коридоры «Ленфильма» наполнил слабый запах дорогих мужских парфюмов и сильный аромат раздевалки в купчинской качалке с тончайшими нотами оружейной смазки.
Свита шла с помповиками — ружья, как у винтажных оловянных солдатиков, были закинуты на плечо. Кое-кто был с калашами, но немного — всего человек пятнадцать. Потом я видел братву в разных ситуациях: и на стрелках, и в кабаках, и на охоте, и в «Крестах». Поверьте, это мало похоже на сериалы про бригады. И если бы я был постановщиком детективного блокбастера и воспроизвел бы ту сцену натурально, мне бы не поверили. Саундтреком шло злобное сопение, пыхтение, шмыганье носами и стук подков по мраморному ленфильмовскому полу. Зачем бандиты начала девяностых набивали на ботинки стальные пластины? До сих пор это для меня загадка. Короче, это был цирк с конями. Такого количества сломанных носов и выбитых зубов, неандертальских лбов и шрамов на синих физиономиях я не видел ни до, ни после того знакомства с Владимиром Вольфовичем Жириновским в картузике и длинном черном пальто, как в «Матрице».
Вошли в студию. Я говорю:
— Уважаемый, а можно этот зверинец оставить в коридоре? У меня аллергия на тестостерон в такой концентрации. И вообще, на хера? Тут как бы студия, а не станция юных натуралистов. И скажите им, чтобы не харкали, не пердели и не плевали на пол.
Жириновский повернулся к свите:
— Давайте валите!
И вяло махнул рукой, показывая на дверь. Бандосы, толкаясь, стали выходить. Почему-то спиной вперед. Через несколько минут мы начали запись и писали диалог ЧЕТЫРЕ ЧАСА, пока не закончились все свободные бетакамовские кассеты. Это было нечто! Сегодня все знают способность Жириновского нести ахинею на любую тему. Через полчаса разговора он раскрепощается. Начинает в каждой фразе вставлять скороговоркой «ебт» и «блянах», рассказывать, что в детстве у него были поллюции, что он посадит Собчака в Петропавловскую крепость, что, если бы он был генералом, организовал бы путч. И вообще, что среду нужно сделать общенациональным выходным, водку выдавать рабочим и солдатам, каждой бабе дать по мужику. Что вытирать попу бумагой — расточительство и разбазаривание природных ресурсов. А зачем, если можно поставить в каждом унитазе фонтанчик для подмывания. Что во время месячных студенткам нужно давать дополнительные каникулы, так как учебный материал не усваивается, выйти из аудитории, чтобы тампон поменять, нельзя и вообще их вид расстраивает окружающих. Потом что-то про евреев, типа продали Россию. И что он с удовольствием бы стал раввином, если бы мама была еврейкой, и при этом был бы за русских. А партия ЛДПР — это передовой отряд общества, и когда он, Жириновский, станет президентом, то сделает бедных богатыми, а ненужных расстреляет. Самолично.
— Эй, вот ты, кургузый! — кричал он оператору. — Быстро выйди в коридор, позови охрану! Давай покажем, какие у нас в ЛДПР бойцы — солдаты партии! Нет, постой, не зови, просто
