Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну, и не страшно! — убеждал себя Куропёлкин. — Интересно даже! Профессор Хиггинс занялся Элизой Дулитл с холодным расчётом, на спор, как материалом для научной работы. Мне же необходимо проявить горячие, если не горячие, то хотя бы нежные чувства к женщине. А там, что будет, то будет!
Подавайте мне Баборыбу!»
Ухарь-купец взыграл в Куропёлкине.
Подавайте!
223
И подали Куропёлкину Баборыбу.
224
Но сначала дружелюбный чиновник Селиванов сквозь стену в бункере отвёл Куропёлкина в шалаш, то есть в обустроенный уголок для совместного проживания, и Куропёлкину показалось, что шалаш расположен частично под землёй. Шалаш был, конечно, особенный, завершение имел высокое, схожее с крышами оранжерей, и свет в нём был яркий и живой.
— Как в Париже, над новыми помещениями Лувра, — сказал Селиванов. — Ну, вы помните.
Куропёлкин в Париже не бывал. Но помнил.
— И имеется отсюда проход к бассейну-аквариуму. Что существенно. Вас это должно радовать.
Куропёлкин кивнул.
— Вот это спальня, вот это комнаты для работы, вот комнаты для уединений на случаи размолвок, вот гардеробная со шкафами для одежды, левый — ваш. Взгляните.
Куропёлкин открыл дверцу шкафа и удивился богатству своего гардероба.
— Это что? Всё моё? — спросил Куропёлкин.
— Ваше, — сказал Селиванов.
— Тут мы дошли до самого интересного, — сказал Куропёлкин.
— Для кого?
— Для меня. Я нищий, — сказал Куропёлкин. — Последний гонорар, выданный мне Верчуновым в доминиканских песо, у меня отобрали пираты карибских морей. Чем и как я буду оплачивать и этот шалаш, и наряды Мезенцевой, и её капризы, и мои новые шмотки?
— Ах, вот что! — Селиванов заулыбался. — Это уже не ваши заботы. Кстати, песо, выданные вам Верчуновым, очень может быть, вам будут возвращены.
«И чего я буду делать с этими деньгами?» — подумал Куропёлкин. Сам же спросил:
— А что, в истории с Верчуновым есть новости?
— Об этом потом, — строго сказал Селиванов.
— А с Барри?
— Тоже потом. Вас же сейчас более всего волнуют финансовые опасения. Не возложат ли на вас затраты на шалаш и содержание вашей сожительницы. Опасения ваши небеспочвенны. Баборыба — ваш каприз. За исполнение капризов полагается платить. Но в вашем случае произошла как бы сделка, и ваши заботы о затратах стали нашими заботами. И давайте прекратим об этом говорить.
— А госпожа Звонкова? — спросил Куропёлкин.
— Это уж вы сами должны иметь соображения о её участии в устройстве хотя бы этого шалаша, — сказал Селиванов.
Куропёлкин нахмурился. Ощутил, что его обеспокоенность последних дней, как выразился Селиванов, финансовыми опасениями, да и в особенности высказываемыми им на публику (Дуняше, Трескучему, Звонковой, теперь вот Селиванову), была ему неприятна и превращала его в сопливого жалобщика и неудачника. Почему превращала? Он и без словесных излияний, без соплей и мокрот был неудачник.
И никогда, пожалуй, не старался быть удачником.
Жил в чемодане под названием «Авось».
При чём тут чемодан? С чего бы он возник сейчас? Из воспоминаний о Бавыкине, что ли? Ну, пусть чемодан… И не брал ли тот чемодан в путешествия, а то и в магазины Хозяин, и не подозревавший, что в его клади существует какая-то неведомая ему мелочь по фамилии Куропёлкин. И к чему Куропёлкина могла доставить тара (упаковка) «Авось»? Ну, не чемодан, а, скажем, останкинская скамья «Нинон»? Ни к чему… Но вдруг — к кому-то? К чудесной девушке Галатее…
Будем считать, что именно к Галатее, решил Куропёлкин. И он согласился (теперь уже твёрдо) стать Пигмалионом. Согласился. И будет им.
Отсыл Селивановым к соображениям об участии Нины Аркадьевны в устройстве шалаша вызвал раздражение Куропёлкина и нежелание думать о нём. И всё же Куропёлкин втиснул своё понимание позиции Звонковой в неизбежность её (естестественно, при досадах Нины Аркадьевны) сотрудничества с государственными интересами.
225
Хотя какие при этом могли возникнуть досады Нины Аркадьевны?
Шалаш был объектом временным (контракт Куропёлкин подписал на два года и полагал, что при надзоре Селиванова продлить его не смогут), и наверняка поблажки Нины Аркадьевны стараниям важных сил принесли бы ей неплохие дивиденды.
И вряд ли каприз какого-то Куропёлкина с доставкой к нему Баборыбы должен был всерьёз уязвить её душу.
Но почему-то Куропёлкин хотел думать, что при этом он обманывает себя. Однако это его хотение было дурью.
226
И вот ему явили заказанную им Баборыбу.
То есть он уже видел её в водах аквариума и в помещении, названном им предбанником. Но тогда Баборыба была для него словно бы полуфабрикатом в сиреневом купальнике. Теперь же к нему в шалаш была приведена Лося Мезенцева, млекопитающая.
227
Лося оказалась рослой, длинноногой. Она и при первом свидании увиделась длинноногой. Но тогда Куропёлкину важнее было выяснить, ледяная она или не ледяная. Пылкость её тела удивила его. И он помнил о ней.
Занятия в житейских университетах позволили ей сотворить перед Куропёлкиным реверанс и вытянуть руку ладонью вниз для куртуазного поцелуя.
Выглядела Лося невестой. То есть, по понятиям Куропёлкина, невестой. Не было на ней ни фаты, ни белого наряда, но пошитое с учётом форм девушки платье из крепдешина (позже узнал) с красными маками на голубом поле напомнило Куропёлкину о виденных им в Котласе и во Владике невестах.
— Прекрасно! — обрадовал Селиванова Куропёлкин. — Сейчас я покажу Лосе наши апартаменты.
И увидел: Лося следит за движениями его губ и за его жестами.
— Ни в коем случае! — громко произнёс Селиванов. — Показ, и в особенности её нарядов в гардеробной, — потом. Сперва — интим!
— Это как пожелает девушка, — деликатно рассудил Куропёлкин.
— Сначала интим! — будто бы приказал Селиванов.
И, повернувшись к Лосе, произвёл щелчок пальцами. Лося кивнула, видимо, поняла его. Согласилась.
228
— Интим так интим, — сказал Куропёлкин.
229
— Замечательно! — воскликнул Селиванов.
— Но интим, — сказал Куропёлкин, — предполагает обязательным отсутствие наблюдателей.
— Это понятно, — согласился Селиванов. — Это будет обеспечено. Другое дело, что, по причине особенностей организма Лоси, интимное действие должно быть проведено в воде. Или хотя бы начато в воде. Вы готовы к эротическому воссоединению в речной жидкости?
— Готов не готов, но попробуем, — сказал Куропёлкин. — Хотя более трёх минут под водой не продержусь.
— Но начать успеете…
— А девушка? — взволновался Куропёлкин.
— Это её условие, — сказал Селиванов.
— Как же вы разгадали смысл её условия? — засомневался Куропёлкин.
— Лося стала кое-что соображать и уметь, — сказал Селиванов.
И сейчас же Лося уловила новый жест Селиванова, предложила Куропёлкину взять её под руку и провела его крытым переходом к своему предбаннику в аквариуме. О её стеснениях и беззащитностях первой встречи и думать не было повода. Но опять застеснялся, заробел сам Куропёлкин: а получится ли у него?
Вот ведь фокус!
А ведь желал, чтобы получилось.
И девушка явно желала начала совместного проживания.
Пожалуй, даже нетерпеливей Куропёлкина.
В предбаннике девушка прижалась к Куропёлкину, стала целовать его в губы («пылкая, пылкая!» — думал Куропёлкин) и даже будто руководила им, направляла его руки, понуждая их к действиям и ласкам, заставила мужчину раздеть её и сама освободила его от немногих уже одежд.
Попасть в воду, как уже знал Куропёлкин, можно было не только минуя нижние гроты, но и с верхних мостков-трамплинов. Именно с мостков и увлекла девушка Куропёлкина в брызги тёплой воды. Опускаться на дно не стали, застыли друг против друга под мостками, ну, метрах в трёх под ними, и Лося рукой попыталась ввести чуть увядшее было от волнения оружие Куропёлкина в жаркое естество своего тела.
И всё шло хорошо, и все должно было доставить радость Куропёлкину, но тут энергичная рука Баборыбы (неужели бывший плавник?) дёрнулась вверх, и испытываемая им подруга рывками брассистки повлекла Куропёлкина на воздух.
Два взрыва пузырьков кислорода выталкивали, выбрасывали их в мир существ, избавившихся и от жабр, этих старомодных средств газообмена, и от плавников, существ, отвыкших от них сотни тысяч лет назад. Или миллионы лет назад.
И отловленная по его прихоти Баборыба отвыкала от них? Или даже сумела отвыкнуть?
А может, она просто устала? Утомилась от непривычных для неё физических нагрузок, вызванных стараниями угодить возжелавшему её свирепому сухопутному животному?
