Детонация - Василиса Раса

Майор несколько раз открыл и закрыл рот и с почти бордовым лицом медленно поднялся.

– Это что ещё за перепёлка? – прошипел не такой уж и молодой и всё-таки немного полноватый мужчина. – Почему не в наручниках? Карцер на трое суток без выяснения обстоятельств!

– Но, господин майор, это вроде как женщина, – после короткой паузы робким шёпотом вступился конвоир. – И, возможно, в том саду её дети.

– Точно! В саду мои дети! – ухватила логичную спасительную мысль.

– Наручники! – И сам выхватил из-за пояса сержанта металлические браслеты. Не успела даже моргнуть, дёрнул на себя мои руки, заставил согнуться и защёлкнул с устрашающим треском, больно сдавив до упора. – Карцер! – рявкнул мне в лицо чесночно-колбасным духом так, что я отшатнулась.

– Недоумок дрэков, – попыталась отереть лицо локтем, чтобы сбить омерзительную вонь с кожи. Не вышло. – Баба ночью не дала или колечко для сидения дома забыл? – оскалилась грубо в ответ. Мерзко.

Как же теперь дать знать, где я? И главное, кому? Вышла прогуляться, называется. Дрэк! Сейчас врежет…

Зажмурилась. Мне же только надо было попасть к начальству. Я даже оператора с техником уже отпустила на всю вторую половину дня. Они на какую-то местную гору полезли и теперь даже не в курсе, что я снова вляпалась по полной программе. Что бы там ни было, а Бобби с Диллом меня ни за что бы одну не оставили, кстати, где бы мы ни находились. А эти вот с удовольствием сбежали…

– Женщина? – Майор вцепился в моё плечо и рывком развернул лицом к сержанту. – Это….ь, по-твоему, женщина? Ты когда женщину в последний раз видел, сержант? – Конвоир стоял, вытянувшись в струну, глядя уставным взглядом в пространство перед собой.

– Точно позавчера, господин майор! – радостно гаркнул тот, козыряя на «смирно».

– И скажи мне, Алейник, та женщина, которую ты позавчера видел, – он снова немилосердно дёрнул меня за плечо, от чего я тихонечко взвыла, – на какой минуте она начала бы рыдать, бледнеть и умолять о пощаде?

– Боюсь, что немедленно, господин майор. – Сержант бросил в мою сторону очень короткий и настороженный взгляд.

– Вот и запомни, Алейник, – это не женщина! – Я прикрыла глаза и теперь застонала. Да-да, киборг я. – Это, мать её, агент! Мы именно её и ищем!

Дело дрянь. Я застонала громче.

– Позвонить дайте, а? Журналистка я. Жур-на-листка.

Майор дёрнул к себе очередным болезненным рывком, вгляделся в меня перекошенным лицом и заключил, слава богу, логичное:

– В карцер! До выяснения обстоятельств!

Уже до выяснения. Ну хоть что-то.

Дверь, лязгая, распахнулась за спиной, и послышались гулкие широкие шаги. Подняла голову – точно. Это же вроде приёмной. Вон и следующая дверь справа. Облегчённо вздохнула. Чем выше звание, тем больше вероятность контакта с Рэманом. Или всё-таки БэБосс? Он меня точно не бросит, это знаю наверняка. Шаги остановились.

– Что здесь делает леди Лэррингтон? И почему в таком виде? – сдержанные слова сзади толкнули воздух. И память.

Тот самый случай, когда тело действует раньше, чем соображает. Моё – возмущённое наглым самовольным заявлением – обернулось, и глаза наткнулись на короткий, ледяной, прорезавший меня сверху донизу взгляд. Горячо. В груди сейчас слишком горячо. Вашу светлость!.. Лучше бы я по-прежнему была в чёрной повязке.

Мгновенно осевший и побелевший майор отпрыгнул от меня, далеко отдёрнув руки, и нервно сглотнул. В потрясённых глазах его отчётливо было видно, как слетают серебряные полоски с погон. Сержант вытянулся, сделавшись ещё белее, ещё выше и тоньше, даже дышать и моргать перестал. Чистой воды эталон. Если бы могла, посмеялась бы. Но сейчас сама была точно как он – гипсовой скульптурой: стукни – рассыплюсь.

– Все вон, – очень тихо и очень сдержанно промолвил очень страшный самый старший по званию. И я немедленно засобиралась в карцер тоже.

– Каррия. – Угрожающая вибрация за спиной отрезала мне дорогу.

Остановилась, конечно, и замерла, что ещё было теперь делать? Да и наручники к побегу совсем не располагали. Дрэээк… Страшно, как тогда, в Весне. Но он об этом, конечно, никогда не узнает.

Соберись, Огнец. Это то самое начальство, которого ты хотела! И не стони даже мысленно, что и фразу построить не можешь как следует, чтобы не спалиться. И так стоишь на самом краю…

Он подошёл очень близко. Окутал тёплым, знакомым коконом и таким теперь уже далёким. А лицо равнодушно и холодно. Жутко.

– Руки, – глухо и коротко.

Приподняла чуть вверх их, сцепленные вместе. Близко. Слишком близко. Обтянутая чёрным совершенно неподвижная грудь. Не дышит? Замер на коротенький миг. Тихо щёлкнуло дважды, и запястья освободились. Ни одного касания – феноменально. Лицо командующего было безразлично. Что-то скрипнуло. Наручники, звякнув, грохнули об пол.

– Тэрридана немедленно! – угрожающе и негромко прозвучало над головой. А мне было одновременно страшно и невероятно легко.

Дверь отворилась, и задохнувшийся Тэрри взглянул взволнованно на его светлость, на меня, я как раз потирала запястья, и лицо его изумлённо расправилось, но только на миг.

– Выяснить состояние леди. Обстоятельства. При необходимости принять меры. Четверть часа. – Грэм стремительно покинул помещение, так больше и не посмотрев на меня. Тряхнула гулкой головой, вскинула подбородок. Ерунда.

– Леди Раввен, – Тэрридан коротко склонил голову, – позвольте ваши руки.

– Там ничего, не беспокойтесь. И прошу вас, зовите меня Каррия, – улыбнулась ему благодарно. – Почему вы здесь, что-то серьёзное?

– О, миледи, – засмеялся добро тихонько. – Боюсь, я должен спросить у вас то же самое.

– Мне скрывать нечего. Репортаж о лучшей Федерации фехтования Союза, – чуть мотнула в сторону головой. – Раз уж вы лишили меня возможности работать с привычными вещами, приходится довольствоваться вот такими дырами, куда никто и ехать-то не желает. О поездках за пределы страны тоже пришлось забыть. Меня почему-то, – многозначительно дёрнула бровью, – больше не выпускают пограничные службы. А Чесни совершенно счастлив на мне отыграться. Одно захолустье сменяется другим трижды в неделю! Вот. Пожаловалась, – выдохнула расстроенно. И Тэрри засмеялся опять.

– Идёмте, я провожу вас. – Он указал на закрытую дальнюю дверь. – Где вы остановились и сколько планируете пробыть в Родном?

Эта доброжелательная светская беседа, будто из другой реальности, вместо того чтобы уравновесить, лишила меня опоры окончательно. Он не ответил мне ни на один вопрос, при этом оставаясь вежливым, располагающим и приятным. Расспросил и узнал обо мне всё: и то, чем я не против была поделиться, и то, о чём категорически рассказывать не собиралась: неудачи с начальством, состояние здоровья, новости старшей сестры, даже номер в отеле – выложила всё. Как он это сделал? Понятия не имею. В любом случае теперь было ясно, почему Лэррингтон этого ценного кадра непременно держал с собой рядом.