Никакой магии - Андрей Уланов

…и вдруг стало тихо. Тишина, конечно же, не была полной, шумел в кронах усилившийся ветер, солидно пыхтела паровая машина зависшего почти над нами миноносца – но после грохота схватки эти звуки казались тихими до нереальности. Зато звук шагов и скрип открываемой калитки прозвучали почти оглушительно.

– Все целы? – взгляд полковника скользнул по Аллану и зацепился за меня. – Инспектор…

– Это варенье, сэр, – быстро сказала я.

Кард подошел ближе, переложил револьвер в левую руку и выудил из кармана уже знакомый мне платок.

– Сотрите хотя бы с лица, – велел он, – а то вид у вас, мисс эльфийка, – только людей пугать.

– Благодарю, сэр.

Полковник махнул рукой и, отстегнув от пояса пороховницу, принялся быстрыми умелыми движениями заполнять опустевшие каморы.

– Колониальная привычка, – пояснил он, выщелкивая из-под ствола рычаг для запрессовки, – перезарядись или умри.

– Вам не стоило лезть под пули, сэр, – с укоризной сказал О’Шиннах. – Не ваше дело.

– Узнаю флотских снобов, – фыркнул Кард. – У нас во 2-м экспедиционном шутили, что Флот умеет занимать агрессивную позицию у берега, посылать туда корабельную пехоту и заваривать кофе. Веселые были времена, да, – мечтательно добавил он, – хотел бы я сейчас иметь под рукой хоть одну манипулу!

– Не проще помечтать сразу о броненосце, сэр? – О’Шиннах, протянув руку, сорвал с ветки над головой большое красно-желтое яблоко.

– А вы, инспектор, – обернулся ко мне Кард, – хорошо разглядели этих «демонов с красной луны»? – И, прежде чем я успела выпалить в ответ: «Намного лучше, чем хотелось бы!», уточнил: – Особенно их татуировки.

Мне стало стыдно. Конечно, эльфам никогда не придет в голову «разукрашивать» себя столь варварским образом, наша «живопись-по-телу» основана исключительно на легкосмываемых красках. Но среди более примитивных рас эта традиция весьма распространена, причем скорее для информативной, чем декоративной функции. В участке имелся иллюстрированный справочник по боевым раскраскам орков, составленный лично сэром Парнеллом во время его третьей экспедиции, затрепанный настолько, что выдавался для ознакомления лично участковым инспектором. В неофициальном же порядке меня ознакомили с приметами людских субэтносов и консорций: сект, разбойничьих шаек, студенческих корпораций и полувымерших ремесленных цехов.

Только вот… такого большого и насыщенного, от бедер до локтей, с яркими сине-красными цветами, рисунка мне совершенно точно не довелось встречать и даже слышать о подобном. С подчеркнутой асимметрией, обвившимися вокруг друг друга змеями в качестве основного мотива и фоновым геометрическим орнаментом, это скорее походило на холст одного из скандальных «непризнанных гениев» от живописи. Но чем больше деталей рисунка я вспоминала, тем противнее зудел в голове комарик сомнения, упрямо повторяющий: ты уже видела похожее исполнение. Что-то старое, очень старое, невообразимо древнее, ну же, вспоминай, тупица!

– Ну же, – нетерпеливо повторил полковник, – это крепсы, верно?

– К гадалке не ходи, сэр, – прочавкал за моей спиной Аллан.

– Крепсы, – растерянно повторила я. Мозаика сложилась, рисунок и впрямь был знаком – по древним пузатым амфорам в Галерее Арахайнс. Но какое отношение могла иметь керамика с затонувшего в прошлую Эпоху континента к банде убийц?

– Пиратская мразь! – выплюнул сквозь зубы Кард. – Когда-нибудь… мы пройдем огнем и сталью по каждой дюйму этого злосчастного «Архипелага десяти тысяч островов», переловим высокомерных ублюдков древней культуры и сбежавшееся к ним под руку отребье и развесим их на самых высоких тамошних пальмах! Всех, до последнего!

Я механически кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком, и меня накрыло невидимой волной. Звуки стали далекими, краски потускнели, выцвели, превратив окружающий мир в тускло-серое подобие яркого солнечного дня. Шаг, другой – я не переставляла ноги, а, скорее, подставляла их под кренящееся, словно подгрызенная бобрами сосна, тело – упершись рукой в стену дома, я некоторое время простояла, тяжело дыша и пытаясь хоть на чем-нибудь сфокусировать взгляд. Затем, по-прежнему держась за стенку, прохромала чуть вперед, к лежащей под окном здоровенной колоде. В сидячем положении стало немного, но легче – тошнота отступила, сменившись тягуче-ноющей болью в мышцах, далекое бормотание превратилось в пылкую речь.

– Сэр, прикажите продолжать наступление!

Мичман Итон в бою лишился эполета и треуголки, взамен обзаведясь парой роскошных, на всю щеку, царапин. И – лошадиной дозой адреналина, вскипятившей юнцу мозги.

– Надо продолжать атаку, пока они не опомнились.

– Воистину, – равнодушно-усталым голосом произнес Кард, обращаясь больше к Аллану, чем к навигатору, – я восхищен, сколь многими талантами наделены офицеры Королевского Флота. Сначала капитан миноносца начинает рассуждать об экономике, затем навигатор берется наставлять сухопутного полковника в пехотной тактике. Лейтенант, – развернулся он к Аллану, заставив его замереть с надкусанным яблоком в зубах, – вы, случаем, не хотите прочитать мне лекцию по теологии?

Ответ О’Шиннаха, если он сумел его прочавкать, остался для меня тайной. Второй приступ заставил меня прикусить губу и выгнуться дугой, зеленая трава вновь стала пепельно-серой, а воздух – горячей сухой и вязкой массой, которую приходилось откусывать и глотать. Вдох, другой, третий, нет, так просто я не сдамся… и вдруг все кончилось, слабость и дурнота ушли совсем, без следа, так же внезапно, как проявились. Мир снова заиграл мириадами красок и оттенков, обрел звуки, ощущения… и запахи.

– Пахнет гарью, – прошептала я, – свежей… и керосином.

– Что же они подожгли? – задумчиво пробормотал Аллан. – И главное, зачем?

Крик резанул по ушам, как бритва. Почти не приглушенный расстоянием, полный страха и боли, так – разрывая легкие и голосовые связки – кричат лишь те, кто уже не надеется сделать следующий вдох.

– Это со стороны ратуши, – Аллан схватился за вихор на макушке и с силой дернул, словно пытаясь содрать собственный скальп, – кажется, кричала женщина, сэр.

– Женщины, и кричат, – поправила я, вслушиваясь в доносящиеся звуки. – Много. И дети.

– Мичман, собирайте ваших людей! – скомандовал полковник. – Мы с лейтенантом возглавим атаку. Передайте на «Гром», пусть…

Слишком долго, с отчаянием подумала я, запах гари усиливался с каждым вдохом и все громче становился треск пожара, заглушая крики. Матросы к бою на земле не приучены, даже миноносец над головами не проложит им дорогу достаточно быстро. Тут и так еле успеешь добежать… бежать! Великий Лес, ну конечно же!

– Полковник, подождите!

– Что еще… – Кард осекся, когда я бросила к его ногам плащ, дрыгнула ногами – левая туфля слетела, на вторую пришлось потратить еще мгновение – и одним решительным движением сдернула брюки. Мичман Итон издал какой-то сдавленно-писклявый звук и попятился назад – вид у него был настолько потрясенный, что на миг я почти поверила, что стянула заодно и панталоны.

– Первой буду я, сэр. По-бе-гу!

Секунду Кард непонимающе смотрел на меня – затем до него дошло.

– Хорошо, инспектор. И – удачи!

Отвечать я не стала. Времени не осталось совсем, напрочь, упражнения «для прогрева мышц» я проделала по дороге к калитке. Грубо, неизящно, второпях, увидь такое наставник, он бы с истинно эльфийской невозмутимостью сравнил меня с беременной коровой, пьяным от ягод медведем и даже с человеком, а затем торжественно изгнал с поляны на неделю минимум. Но сейчас – толчок левой, взлетаем вверх, правой от верхней перекладины калитки, летим-летим-летим – экзамен у меня будут принимать пули – ПОБЕЖАЛИ!

На самом деле юйине – не такое уж сложное искусство, каким выглядит со стороны, действительно важных условий в нем всего два. Во-первых, надо стараться, чтобы повороты были по-настоящему хаотичны: как только стрелок уловит ритм движений, он быстро поставит в забеге точку. Мой способ один из самых простых: гномская «песнь Регнвальда», пожалуй, самое известное произведение на квиддике – даже для гномов 17-сложная строфа оказалась чересчур сложной. А во-вторых, надо бежать очень-очень быстро.

Доски заборов, стены домов, деревья и кусты слились для меня в один размазанный красно-желто-бело-зеленый фон. Силуэт? Вскидывает ружье? Нет, да и неважно. Выстрелов я не слышу, кровь грохочет в висках, словно поезд в туннеле. Бочка-забор-ветка-обратно-на-землю. Мчаться как ветер? Ха, мы в Лесу обгоняем ветер!

И все же я едва не опоздала.

Огонь уже растекся по всей северной стене храма, длинные языки тянулись через кромку крыши, жадно вылизывая черепицу. Но каменный фасад стоял…

…как и подпертые двумя бревнами двери, сотрясаемые отчаянными ударами.