Никакой магии - Андрей Уланов

Встав, полковник принялся расхаживать вдоль стены в странном подобии танца – неслышным скользящим шагом, но четко и звонко щелкая каблуками на разворотах.

– На правом берегу всеми темными делами в доках заправляет некий Кривой Бастард, – продолжил он. – Им я займусь лично. Вашей же целью, инспектор, станет некто по кличке Десятый Мешок – если верить слухам, именно такую пошлину он взимает с кораблей, разгружающихся на левобережье. И, если верить этим же слухам, по ночам его можно застать в кабаке «Дырявая кружка», поблизости от пристани «Общества Пяти Святых». Знаете, где это?

– Кажется, в Голдентауне, – неуверенно сказала я. Припортовая окраина никогда доселе не вызывала у меня особого интереса, полюбоваться на однообразные ряды складов и фабрик я могла и ближе.

– Верно, – подтвердил Кард. – Питейных заведений там немало, но вы не спутаете – «Дырявая кружка» стоит у самой воды, вернее, над водой. В такую ночь, как сегодня, оба наших птенчика наверняка в гнездах, под осенний дождь они посылают мокнуть своих подручных. Кто-то из них обязательно знает о банде Хомяка, инспектор. Сгодится что угодно, любая информация. Пусть даже Мешок и не знает всей подноготной, у него наверняка есть догадки… предположения… хоть какие-то мысли. Заставьте поделиться ими. Вы слышали, – полковник поднял взгляд к потолку, – этой ночью закон будет смотреть на наши мелкие шалости сквозь пальцы… или отвернется в сторону.

– Ясно, сэр.

И в самом деле, что может быть яснее и проще, чем отправиться среди ночи в бандитский притон и допросить их главаря? Только расшибить себе голову о стену – результат ровно тот же, но без лишней беготни через полгорода.

Впрочем, Кард еще не закончил свою речь.

– Вы отправитесь вместе с братом Винсентом, – странно, но тон полковника казался скорее извиняющимся. – Еще раз обращаю ваше внимание, инспектор: нам необходимо получить от Десятого Мешка информацию по интересующему нас делу.

– Я поняла, сэр.

– Надеюсь на вас. И… присмотрите за Винсентом.

Чувство «странности» происходящего стало еще сильнее. Кард что-то недоговаривал… эта проклятая привычка говорить полунамеками. Нет, задание-то полковник сформулировал предельно четко, но под зеркальной гладью явно таились подводные камни.

– Кажется, мы подъезжаем, – брат Винсент наклонился к окошку кеба, пытаясь различить сквозь туман очертания зданий. – Пахнет рекой, верно?

Мне осталось лишь тоскливо позавидовать слабости людских носов. Прошедшие сквозь Клавдиум речные воды уносили к морю пятна масла и керосина, опилки, тушки крыс вперемешку с дохлой рыбой, гнилые фрукты, картофельные очистки, перья и еще множество следов так называемой человеческой цивилизации. Вонь от мутной, вяло плескавшейся жижи отчетливо различалась за полмили.

– Вы забыли надеть очки, святой брат.

– Вы очень добры, мисс Грин, – Винсент улыбнулся своей всегдашней наивно-детской улыбкой. – Я их оставил, из опасения. Видите ли, место, куда мы направляемся, довольно небезопасно для хрупких предметов.

– Угу, и я думала об этом, – вздохнула я, не став уточнять, что мои собственные кости тоже стоило бы зачислить в разряд хрупких предметов.

– Надеюсь все же, что Единый не оставит нас милостью своей, – монах «начертил» «святой круг» и я с трудом удержалась, чтобы не последовать его примеру. Кроме сомнительной для меня милости человеческого Творца мы могли рассчитывать лишь на содержимое моей сумочки: пистолет и два запасных магазина.

Карета двигалась все медленней – торцевая мостовая для ломовых фур осталась позади еще полквартала назад и колеса все глубже увязали в мокром песке. Наконец кебмен сдался и натянул поводья.

– Дальше не проеду! – свесившись набок, просипел он. – Тут недалеча осталось, футов полтораста, да вся улица раскисла. Пешком-то дойти можно, а кеб непременно завязнет.

– Ничего страшного, – покладисто сказал Винсент. – Дождь кончился, мы сумеем дойти. Вот, возьмите.

Сдачу с таннера кучер отсчитывал, как мне показалось, целую вечность – медными грошами и полугрошами, затертыми до такой степени, что номинал можно было определить лишь по размеру монеты. При этом он все время боязливо косился на дальний конец улицы, а закончив расчет, сразу же принялся ворочать карету. Через полминуты о нем напоминала лишь протянувшаяся от лужи к луже колея и затихающий вдали стук подков.

– Как-то здесь… пустынно, – брат Винсент откинул капюшон плаща-домино и огляделся по сторонам. Монашескую «форму» он надел впервые за время нашего знакомства – скорее всего, решила я, как единственную альтернативу лабораторному халату. Занятно – в мешковатом плаще, обычно размывающем очертания фигуры, брат Винсент, наоборот, казался стройнее.

– Узнать бы дорогу…

Монах, приподнявшись на носках, попытался заглянуть за соседний забор. В ответ донеслось звяканье цепи, низкий клокочущий рык и недовольный гогот разбуженных гусей. Винсент с похвальной для лабораторного сидельца быстротой взмахнул, словно громадная ночная бабочка, широкими рукавами-крыльями и отпрыгнул от забора, лишь чудом не растянувшись посреди лужи. В тот же миг доски опасно затрещали, прогибаясь от удара тяжелых когтистых лап.

– Кажется, нам тут не рады.

– А вы иного приема ждали в Голдентауне, да еще в самое краснолуние? – удивилась я. – Лучше поблагодарите вашего Творца, что хозяева не поприветствовали нас мелкой дробью.

– Наверно, вы правы, мисс, – Винсент провел рукой вдоль глаз, явно пытаясь нащупать отсутствующие очки. – Но как же нам найти «Дырявую кружку»?

– По звукам, – мрачно сказала я. – Наверняка кабак – единственное место, где в этот час так громко не спят.

Громко и отвратительно, стоило бы добавить. В заведении наяривали – назвать этот процесс как-то иначе я не могла – целых три волынки, причем каждый «музыкант» старался перещеголять конкурентов по части громкости. Говорить о какой-то мелодии, разумеется, не приходилось даже отдаленно – что ничуть не мешало двум пьяным компаниям вести столь же громогласное соревнование по хоровому пению.

Берег, принимай обломки,Мертвых похоронит враг!Скроют от людей потемки«Подвиги» морских бродяг.

Уже в тот момент у меня возникло нехорошее предчувствие. По своему прежнему опыту я рассчитывала, что за полночь в кабаке останется не больше дюжины завсегдатаев – и большая часть из них будет уже храпеть под столами. Но судя по доносящимся звукам, в «Кружке» не меньше восьми глоток еще были способны извергать относительно членораздельные слова. Правда, часть голосов казались женскими – прокуренными, испитыми, но все же недостаточно низкими. Если…

Довести мысль до конца я не успела.

– Кажется, здесь.

Кард не ошибся, кабак устроили над водой – в остове корабля, соединенного с набережной мостом шириной в две ободранные доски. К тому же ровно посреди мостика присел, раскорячившись «в позе орла», один из посетителей. Добавить к исходящему от реки зловонию он мало что мог, но искреннее старался.

– Я закурю!

– Конечно, мисс Грин, как пожелаете. А я пока спрошу, туда ли мы пришли.

– Там вывеска над входом, – пробормотала я, но мой ответ растворился в отчаянном скрипе досок. Сидевший на мостике страдалец поднял голову – и выпучил глаза еще больше.

– Прошу прощения, брат в Творце. Скажи, это достопочт…

– Ы-ы-ы-в! – протяжно выдохнул «брат», делая руками странное движение, будто пытаясь оттолкнуть монаха – и, не удержав равновесие, свалился в воду. На миг я испугалась, что Винсент бросится следом, спасать заблудшую душу. К счастью, глубина оказалась не больше фута – бестолково побарахтавшись пару секунд, человек встал на четвереньки и, даже не пытаясь подтянуть штаны, по-жабьи запрыгал вдоль берега.

– Кажется, он чего-то испугался, – удивленно констатировал монах. – Но я ведь просто хотел узнать…

– Идемте, брат Винсент, – устало вздохнула я. – Давайте уже разберемся с этим делом.

Сначала замолкла первая волынка – измывавшийся над ней человек восседал на столе как раз напротив двери. И словно круги по воде, сквозь клубы табачного дыма по «Дырявой кружке» начала расходиться тишина – обрывался стук шаров для новуса, бросаемых костей, чавканье, бульканье, приглушенный шепот и пьяные выкрики. Финальным аккордом стал поднос в лапищах высокой, не меньше шести футов, полуорки – выйдя из-под лестницы на второй этаж, она увидала нас – и, раскрыв рот, упустила на пол дюжину кружек и мисок, с грохотом раскатившихся во все стороны.

Зря мы сюда пришли.

Я начала считать, затем сбилась. Начала снова, пропуская раскрашенных, как тропические птицы, девок, музыкантов, разносчиц и просто тех, кто выглядел слишком пьяным, чтобы представлять угрозу…