Оккульттрегер - Алексей Борисович Сальников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отличие от всех остальных в квартире, Надя была одета в кофту, поверх которой еще и теплую жилетку напялила, на ногах у нее были вельветовые штаны, шерстяные носки. Одной рукой она держала телефон, а вторую протянула над пламенем газовой конфорки. Под кухонным столом дремали два ротвейлера, положив головы на пол, мирно поглядывали на то, как крадется Прасковья. Надя наполовину подсунула ступни под ближайшего.
Прасковья тихонько обняла ее сзади, прошептала на ухо:
– Мне престол все рассказал. Спасибо.
Надя, не высвобождаясь от объятий, а даже наоборот, как бы окунаясь в них, запрокинула голову, будто ожидая поцелуя в шею, повернула к Прасковье лицо. Отложила телефон, обняла ее холодной рукой.
– Все хорошо? – тихо спросила Надя. – Ничего не болит?
– То, что до этого болело, и то перестало. Прости за песика, если бы…
– Проехали… – шепнула Надя. – Все уже отплакано и переплакано. Плохо, что он умер, но хорошо, что ты живая.
Прасковья расцепила объятия, переступила через собак, осторожно, стараясь не шуметь, села напротив Нади, а глаза у той уже горели весело, азартно, отчасти насмешливо, как у сплетницы, готовой рассказать новость, она даже слегка навалилась на стол, чтобы с более близкого расстояния доносить до Прасковьи свои восторги:
– Видела уже, во что моя мама превратилась?
Прасковья поняла, что это Надя про младенца.
– Вот это я понимаю – впасть в детство! – восхитилась Надя, шепот ее при этом дрожал от смеха, отчего середина фразы вывалилась из шепота и стала несколькими гласными, произнесенными довольно громко.
Надя, прислушиваясь к звукам в гостиной, замерла со шкодливым лицом. Там по-прежнему было тихо, поэтому Надя доверительно наклонила голову и сказала:
– Орет она не так противно, как до перерождения, но все же приятного мало.
Прасковья поняла, что кошачьи звуки, которые она слышала, пока была в забытьи, издавали вовсе не кошки. Вообще все, что она увидела и услышала после того, как пришла в себя: ремонт, Наташа и Надя в убежище, слова престола, – начало складываться в одну картину.
– Надя, – осторожно спросила Прасковья, – мне вот мерещится сейчас что-то виноватое во всех твоих движениях и шуточках или ты на самом деле собираешься оставить мне свою маму?
Надя цокнула языком и отвела глаза, покраснела, закусила губу. Пробарабанила пальцами по углу стола, по экрану телефона:
– Не совсем оставляю… Я помогать буду. Просто, боюсь, если она со мной будет, я с ней что-нибудь сделаю. Она меня бесит и такая тоже. Даже пока не говорит.
– А твоя сестра?
– Мою сестру она тоже бесит. Она всех бесит, кто ее знал. Наташу вот… Она мало что ее бесит, Наташа с ней еще и таскается уже несколько месяцев, хотя ничего моей семье не должна. А ты и маме должна, и нашей семье. Кому еще за ней ухаживать, как не тебе. Ты ведь ее уже один раз сделала беспомощной.
Она говорила это, не поднимая взгляда, не повышая голоса, казалось, что она оправдывается и не до конца верит в то, что говорит.
– Ты не находишь, что это хотя и логично, все эти твои претензии, но это все ОЧЕНЬ странно.
Шепот Прасковьи так был близок по смыслу к крику, что из горла у нее порой вырывались свистящие, как у кипящего чайника, звуки.
– Ты предлагаешь мне растить твою маму, которая еще и бывшая моего бывшего, которого я почти не помню и который твой отец…
– Ну не совсем отец… – аккуратно вмешалась Надя и ухмыльнулась. – Скорее, троюродный отчим, но сути это…
– Капец у тебя семейка, вы там как кошки, что ли, друг с другом…
А сама успела подумать: «Во сне кошки, тут кошки, что-то много кошек».
– Day-light… – в задумчивости напела Надя с расстановкой, неосторожно и очень фальшиво. – See the dew on the sunflower…
Из гостиной послышалась отчетливая возня, сначала сонный, похожий на однократный кашель, звук младенческого горла, он перерос в еще несколько таких кашлей, следовавших один за другим. «Ш-ш-ш», – попробовал вмешаться гомункул, но тщетно. «Тихо-тихо-тихо», – в отчаянии засуетилась Наташа, но тоже впустую. Плач завелся, подобно звуку маленького двигателя, перерос в невыносимые продолжительные напевы с короткими перебивками всхлипов.
– Спасибо огромное! – хрипло поблагодарила Наташа кухню. – Выспалась! Целых… час сорок поспала!
Двигаясь в сторону Прасковьи и Нади, Наташа вещала:
– Хоть убейте, может, потом передумаю, к себе ее буду брать, нашу красавицу ненаглядную, но сначала съезжу за угольком. Это просто невозможно. Все время на руках. Спина сменная, но все же не казенная.
Голос у нее был напряжен, как у пассажирки автобуса, которая протягивает деньги на билет одной рукой, второй держит тяжелую сумку, пытается казаться вежливой, но все равно злится.
– О, кого я вижу! – сказала Наташа, появившись на пороге кухни, и хотела сказать еще что-нибудь, но отвлеклась, покачивая Надину маму и издавая заискивающие звуки баюканья. – Привет, мистер Фродо!
Очевидно, тут подразумевалось, что у Прасковьи не хватало пальцев, но на эти слова Прасковья только покривилась для порядка, но не обиделась, потому что всякое уже бывало у них в жизни, она и сама в свое время обзывала Наташу Тортиллой, когда та попала в кресло на колесах.
– …Так-то и мой папа тоже от нее к другой ушел, еще раньше, – зачем-то добавила Надя.
– Первый раз такое ви-ижу, чтобы перерождались в ма-а-аленьких, – пропела Наташа, и Прасковья невольно ощутила, что смотрит эпизод из «Приключений Шурика» (я вам денежку принес за квартиру, за январь).
– По-моему, она назло, – сказала Надя.
Мама Нади заходилась, лицо у нее при этом было почти свекольного цвета.
– Она, может быть, и ушла-а-а бы в а-а-а-ад, – снова пропела Наташа, – но та-а-ам еще не прокопали так глубоко-о-о-о, чтобы поместить туда все-е-ех, кто говорит: «Я тебя услышала». Да? Да? Мы вредные? Мы говорили «Я тебя услышала» в ответ на каждую фразу и даже в аду нам места не нашлось? Да?
Надя оценила, как смотрит на все это действо Прасковья, и призналась:
– Мы ей тут такого наговорили, пока с ней возились…
– Возились! – нервно рассмеялась Наташа. – МЫ!
– Я просто не умею с детьми… – сказала Надя.
– А кто умеет? – спросила Наташа, и ее вроде бы слегка затрясло. – Кто из нас, здесь присутствующих, рожал и с совсем мелкими сидел?
– Она! – сказала опять же Наташа и показала на девочку у себя на руках. – Это идиотизм! Эти разговоры по кругу, кто что умеет, кто кому что должен, эти советы добаюкать ее до ближайшей форточки и как бы случайно выкинуть или как бы случайно вниз головой уронить! Надя, это не смешно, правда.
Прасковья вдруг вспомнила Галю из Серова, подумала, что и сама помолодела в этом году на несколько лет,
