Маг-крестоносец - Кристофер Сташеф

А Мэт вернулся к тому заклинанию, которое не успел прочитать:

Не век ифриту быть бомжомИ жить на поприще чужом!Чтоб духов Зла рассредоточить,Нужна пристойная жилплощадь!

Чем спать на камне без подстилок,Не лучше ль жить внутри бутылок?Бутылки в мире есть повсюду,Мы подберем для вас посуду!

С изумленным и гневным воплем один из ифритов устремился к городу. Воины-арабы инстинктивно пригнулись, и ифрит промчался у них над головами, после чего понесся вниз, где у стены валялась пустая бутылка. Воины, стоявшие поблизости, в страхе разбежались, но ифрит и не подумал напасть на них: хвостом вперед, стеная от боли и негодования, он вписался в горлышко бутылки. Напоследок он изрыгнул арабское ругательство, услышав которое арабы побледнели, и Мэт на миг пожалел о том, что понимает арабскую речь, поскольку ифрит недвусмысленно пообещал долгую и мучительную смерть тому наглому смертному, который дерзнул пленить его.

— Заткните эту бутылку пробкой да залейте расплавленным воском! — посоветовал Мэт арабскому чародею. — А потом прижмите к воску Соломонову печать и прочтите заклинание, дабы никто не смог снять эту печать до конца времен!

— До конца времен? — выпучил глаза чародей. — Что за чушь!

— Да не совсем, — возразил Мэт. — А что, ты предпочел бы, чтобы этот ифрит выскочил из бутылки и утолил жажду отмщения?

Чародей поежился и поспешил прочь.

Мэт поднял голову и увидел, что другие ифриты, размахивая руками, мстительно вопят. Он поспешно затараторил заклинание, призванное загнать ифритов в бутылки, но успел прочитать только две первые строки, как вдруг ифриты яростно взвыли и, бросив свои лишь наполовину сотворенные снаряды, устремились ввысь. Набирая высоту и скорость, они быстро превратились в крошечные точки, а потом и вовсе исчезли. Мэт задумался относительно того ускорения, с которым удалялись ифриты, а также о том, какие удивительные встречи предстоят грядущим космонавтам в этом мире, когда он дорастет до уровня межпланетных полетов.

— Они улетели! — изумленно вскричал возвратившийся чародей, вперив взор в звезды. Мэт кивнул:

— Они правильно поняли, что им грозит, и решили не рисковать. Свобода дороже. А не то я бы их рассовал по кувшинам.

— По кувшинам? — недоуменно переспросил чародей. — Но разве ты не имел в виду бутылки?

— Бутылки, кувшины, лампы, перстни — все, что есть под рукой. — Мэт отер пот со лба и уставился на собственные руки, обнаружив, что они дрожат. — Знаешь, оказывается, эти ифриты напугали меня сильнее, чем я думал.

— Просто, когда ты увидел их, у тебя не было времени подумать о том, как сильно ты напуган, — с понимающей улыбкой пояснил чародей.

На равнине за городом забили барабаны. Варваров воодушевил этот сердитый и решительный звук. С новой силой они устремились к городским стенам.

Мэт сжал кулаки.

— Ну, что еще?

— Теперь наверняка будет обычный бой! — успокоил его араб-чародей.

Но парапеты заволокло туманом.

Мэт встревоженно вскрикнул, но кричал в это мгновение не он один — кричали все разом, и не только арабы. Неведомые писклявые голоса по-арабски выкрикивали приказ опуститься на колени, и воины-мусульмане повиновались этому приказу. Лезвия варварских мечей просвистели над головами арабов и, описав дуги, угодили в животы их соратников. Те завопили от неожиданности и боли.

Варварский колдун перехитрил самого себя. Мэт испытывал большое искушение оставить все, как есть, но он знал, что жители Центральной Азии сообразительны и скоро догадаются, где их истинные враги. Он выкрикнул:

Врага в тумане разглядеть непросто,Какого бы ни был он обличил и роста,Но мы туман развеем и прогоним,И станут все видны как на ладони!

Туман поредел и испарился — от него осталась только роса на лезвиях ятаганов да на бурнусах арабов. Бурнусы от влаги, пропитавшей их, стали тяжелыми, но зато теперь арабы четко видели своих противников. С боевыми кличами они вскочили на ноги и своими острыми кривыми мечами, кованными из крепчайшей дамасской стали, проворно уложили еще треть врагов.

Лучники тоже не зевали и снова принялись обстреливать пеших варваров, сгрудившихся у подножия стены. Поняв, что спасительная завеса исчезла, варвары отступили и рассыпались, бросив приставные лестницы. Атака закончилась так же стремительно, как началась. Тут и там арабские воины приканчивали пару-тройку задержавшихся на стене варваров и сбрасывали их тела вниз.

— Вы славно сражались, воины мои! — воскликнул калиф. — Нынче вы достойно защищали Ислам!

Воины ответили на похвалу своего повелителя дружным и радостным криком, но калиф обернулся к шерифу и сказал:

— Они могут вернуться. Они могут вернуться в любой час. Вели всем людям быть начеку.

Военачальник кивнул и поспешил передать приказ калифа командирам. Вскоре те передали его всем защитникам города.

Калиф обратился к другому шерифу:

— Проследи за тем, чтобы павших похоронили, а раненых перевязали. Вели принести еще стрел. Пусть все лучники заполнят ими колчаны.

Шариф кивнул и поспешил исполнить приказ калифа.

— Так, значит, эти безграмотные колдуны оказались бессильны против тебя? — проговорил кто-то рядом с Мэтом.

Обернувшись, он увидел чародея-араба, взгляд которого был полон враждебности.

— Верно, они всего лишь безграмотные, необразованные варвары, — отозвался Мэт, стараясь говорить как можно более дружелюбно. — И для того, чтобы одолеть их, было вполне достаточно заклинаний, прочитанных в книгах и слегка подработанных.

Араб-чародей пристально смотрел на Мэта. Мысль, высказанная им, его явно изумила.

— Но почти все стихи, прочитанные тобой, были предназначены для того, чтобы противопоставить свет тьме.

— Прислужники Аримана действуют, прибегая к помощи мрака и тумана, — сказал ему Мэт. — Но будут и другие чары — чары лжи, сокрытия истины, чары полуправды. И нам нужно будет всего лишь обнажать правду, взывать к ней, дабы она проявилась. Но ты прав, их заклинания слишком примитивны, и противостоять им нетрудно, если знаешь, как они задуманы.

Чародей нахмурился:

— Так в чем же тогда сила этих варваров и почему мы их так страшимся?

— Не так уж они страшны, — заверил его Мэт. — Сила их проистекает большей частью из того, что их слишком много, и из того, что многие из них искусны в верховой езде, а также из того, что они жестоки и совершенно безжалостны по отношению к жителям любых городов, которые дерзают противостоять им.