Ребенок - Евгения Кайдалова

По дороге домой я мрачно недоумевал, почему люди на улице так странно меня оглядывают, но когда отшатнулась назад и открывшая мне дверь Инка, я решил посмотреться в зеркало. То, что я увидел, совпадало с моим привычным изображением процентов на двадцать, все остальное было позаимствовано у какого-то забулдыги. Когда я повернулся вполоборота, то узнал, что вся спина у меня в пятнах, как у леопарда, с той разницей, что пятна клубничного цвета.

Я даже не расстроился – ничто не могло затмить кошмар сегодняшнего утра, когда я осознал, что прежней жизни с Инкой уже не будет. Напившись из-под крана ледяной воды и облив ею голову, я свалился на диван. Инка встала в дверях комнаты, обеими руками обняв себя за локти. Эта поза не была такой откровенно угрожающей, как руки, скрещенные на груди, но мне она все равно никогда не нравилась – словно Инка защищается, выставив впереди себя щит. Взгляд как будто разбивался об эти руки, и его уже не было желания поднимать на лицо. Но когда я сделал над собой усилие и взглянул ей в глаза, то мне захотелось попятиться: в них стояла ненависть. Я мог бы сказать это с такой же уверенностью, как если бы в них стояли слезы.

– Хорошо без нас, правда? – спросила Инка. От улыбки, которую она при этом изобразила, искривилось все лицо.

«Хорошо!» – захотелось ответить мне. Ударом – на удар.

Я сдержался и промолчал. В это время в комнату вполз Илья. Он уже шастал на четвереньках по всей квартире, от чего у него на ползунках вечно были черные пятна. Он быстро направился к моему дивану, а я протянул руку к нему навстречу, но Инка перехватила ребенка на полдороге и, унося под мышкой, хлопнула за собой дверью. Мне стало противно.

Часа через полтора я отлежался. Головная боль прошла, раздражение на Инку – тоже, и я решил с ней нормально поговорить, тем более что было обеденное время и мы должны были вместе сесть за стол. Я опасался, что Инка может выкинуть что-то из репертуара оскорбленной жены и лишить меня обеда, но она накрывала на стол и накладывала мне еду с подчеркнутой холодной вежливостью.

– Очень вкусно.

– Рада стараться.

– Может быть, ты объяснишь, в чем дело? Да, я немного припозднился…

– Дело не в этом.

Она упорно глядела в стену, словно рядом не было более достойного собеседника.

– Я думала, ты считаешь, что это наш общий ребенок, а не только мой…

– Совершенно верно.

– Почему же тогда…

У нее дрогнул подбородок, она глубоко вдохнула воздух.

– Почему ты не со мной?

Этот вопрос меня даже рассмешил.

– А с кем я, по-твоему, еще?

– Ты сам по себе, а ребенок – это моя проблема.

Тут я откровенно рассмеялся: ничего себе, ее проблема!

– Если бы это была только твоя проблема, ты, извини меня, жила бы далеко не так, как сейчас.

Она молча выскочила из-за стола, и я не стал ее удерживать. Хотя формально мы и не пришли к общему знаменателю, для себя я считал разговор законченным: уж в чем она не могла меня упрекнуть, так это в пофигизме. Меня, между прочим, никто не заставлял переселять ее к себе и полностью обеспечивать все эти месяцы. А теперь я должен выслушивать обвинения в том, что ребенок не моя проблема – вот уж точно, инициатива наказуема! Чуть поостыв, я подумал, что Инна, наверное, и убежала оттого, что осознала свою неправоту. Поэтому обед я закончил неторопливо, с чистой совестью и со спокойной душой. И оказался прав. Уже к вечеру Инка присмирела и общалась со мной совершенно нормально, даже ласково. В связи с этим я пришел к выводу о том, что в ответ на женские капризы следует проявлять твердость.

Впрочем, надо признаться честно: женскими капризами Инка меня не доставала. Она почти никогда не просила купить что-то для себя – разве что совсем мелочь, – основной статьей расходов был ребенок. Казалось бы, что ему надо, такому мелкому? Оказывается, уйму всего совершенно необходимого. Во-первых – памперсы. Инка уверяла, что использует их по минимуму, но все равно уходило штуки четыре в день. Принося домой очередную пачку, я каждый раз интересовался: неужели в таком маленьком существе действительно помещается столько мочи? Во мне и то, наверное, меньше (хотя было бы интересно сравнить). Во-вторых – средства передвижения. Коляска, «кенгуру», ходунки (Илья в них не ходил, а использовал исключительно для катания по квартире), новая коляска – прогулочная, а ближе к октябрю, когда Илье должен был исполниться год, Инка с энтузиазмом заговорила о какой-то машине, на которой можно кататься, спустив ноги на пол. Я спросил: не стоит ли разом решить транспортную проблему, купив слона? И вообще, разве годовалый ребенок понимает, что у него день рождения и родители обязаны ему что-то подарить? Инка улыбнулась, но как-то сдавленно, видимо, она была со мной не согласна. В-третьих, как это ни странно, – медицина. Она у нас бесплатная, но все равно требует денег. Илья был в принципе здоровым мальчишкой, но в тех редких случаях, когда он кашлял, терял аппетит, радовал нас зеленым калом или зелеными соплями, Инка от страха переставала соображать. Врачи из районной поликлиники чем-то ей не угодили, и она заставляла меня вызывать платных из какой-то знаменитой больницы. Вот этого я понять в упор не мог и постоянно с ней спорил: по-моему, чтобы с мудрым видом изречь «ОРЗ», совершенно не обязательно быть семи пядей во лбу и стоить такие неслабые деньги. Я и сам ставил точно такие же диагнозы, едва взглянув на расквасившегося Илью. И вообще: обо всем, что касается детских болячек, можно бесплатно прочитать у доктора Спока, а для подтверждения своей правоты обзвонить знакомых мамаш.

В-четвертых, в-пятых, в-шестых… Миллион разных баночек с детским питанием. (Почему бы не приготовить то же самое своими руками и миксером? Оно и полезнее будет…) Куча шмотья (из которого не используется по меньшей мере треть). Внушительной, но, к счастью, одноразовой тратой была детская кроватка. Я едва сумел оправиться от ее приобретения, а Инка воодушевилась и завела разговор о тренажере «Прыгунки», который якобы обещал ребенку уникальное физическое развитие. Мне не хотелось извещать ее о том, что наш бюджет и так на грани провала, я только вполне деликатно посоветовал меньше верить рекламе.

Прожив семейным человеком месяцев восемь, я в полной мере прочувствовал суть термина «стесненные финансовые обстоятельства». Родители присылали мне на жизнь отнюдь не мало, но они ведь не рассчитывали на троих! Значит, надо крутиться самому… Эта мысль прочно зацепилась в моей голове к началу нового учебного года.

Я перешел уже на пятый курс и утешал себя тем, что если в результате работы заработаю себе отчисление, то у меня будет по крайней мере неполное высшее образование. Правда, я смогу в любой момент загреметь в армию. Но если жениться на Инке официально и усыновить ребенка, то мне положена отсрочка… Бред какой-то! И нехорошо по отношению к ним обоим – как будто я их использовал. Нет, нужно довести учебу до победного конца. И значит, работать придется вечерами.

В отличие от Инки у меня не было ни малейшего опыта в поиске работы, но спрашивать у нее алгоритм не позволяло самолюбие. Я вообще не хотел ее заранее обнадеживать. Вот принесу домой деньги в первый раз, тогда вместе и порадуемся своему «возросшему благосостоянию». Я попытался сунуться в агентство, но там предлагали исключительно полный рабочий день. Я стал расспрашивать друзей, но половина из них еще не работала, а половина не обладала полномочиями меня куда-то устроить. Звонить же знакомым моих родителей, которые, возможно, помогли бы, я не хотел по понятным причинам: они бы заинтересовались, почему мне вдруг не стало хватать денег, и могли бы донести свой интерес до Австрии.

Проблему, как и всегда, решил случай. По дороге в столовую я увидел на стене объявление, что книжному магазину в стенах университета требуются сотрудники. Это было то, что нужно, – работа на несколько часов в вечернее время. Требовалось заносить в компьютер данные о продажах за день и сверять с остатками на складе. Интерес к этому делу у меня был почти нулевой, но я стойко внушал себе, что так надо: должен же я себя уважать и обеспечивать своей семье приличный уровень жизни! А потом, когда работа пошла, не так страшен оказался черт. Находиться среди книг было приятнее, чем среди любого другого товара. Я как следует освоил компьютер, вместе со мной на складе шуровали две очень миленькие девочки, и мы постоянно перебрасывались шутками. Короче, работа на «тройку с плюсом» (когда я думал о зарплате) или на «четверку с минусом» (когда я напоминал себе, что она не отнимает много времени).

Приходить домой я стал теперь в половине одиннадцатого, и каждый день у меня получался до предела насыщенным. После занятий надо было скоротать время до семи, когда закрывалась книжная точка, и я шел обедать, после чего заваливался в общагу к друзьям или на спортплощадку. Но вскоре я сообразил, что можно тратить это время с гораздо большей выгодой, и возобновил свои занятия пантомимой. А недели через две записался в гитарный класс – я всегда мечтал научиться, а тут предоставлялась такая уникальная возможность. Better late than never – как говорят англичане. Короче, после весны и лета, проведенных на привязи у семьи, я по-настоящему вздохнул: оказывается, в жизни можно заниматься чем-то отличным от ребенка!