Золотой отсвет счастья - Джудит Френч

— Аннеми, прошу тебя. Экономка кивнула.

— А ты нравишься мне, мисс Элизабет. Если хозяину и брать жену, то такая, как ты, пожалуй, неплохо подойдет ему.

— Зато он плохо подойдет мне, потому что мое сердце навеки отдано другому. Из этого союза с лордом Кэем не выйдет ничего хорошего. Больно будет нам всем.

Через час, приняв ванну, напудрившись, надушившись и облачившись в предложенное ей лазурно-синее платье старинного фасона с пышными рукавами и шлейфом, Бесс вошла в светлую, роскошную комнату Сокольничего. Огромный тиковый стол, сервированный на двоих, придавал комнате торжественный вид.

Как только Бесс появилась на пороге, лорд Кзй поднялся и, сдержанно улыбаясь, поклонился с грацией светского льва.

— Элизабет, вы удивительно хороши сегодня! Я польщен, что вы нашли в себе силы разделить со мной этот скромный завтрак.

Кэй плавным движением указал Бесс на стул рядом с хозяйским. Мгновенно подбежал лакей, предупредительно отодвинул его. Бесс соизволила сесть.

Лорд Кэй с ласковой улыбкой обратился к Аннеми:

— Дорогая моя, не сочтите обидой, отзавтракайте сегодня в своих покоях. Нам с Элизабет предстоит долгий разговор.

Бесс поразило, какой неподдельной болью исказилось лицо Аннеми.

— Как вам угодно, сэр, — тихим от огорчения голосом сказала она, сделала книксен и покинула комнату вслед за лакеями. Бесс осталась наедине с Сокольничим.

Он был одет в стеганый халат из черно-пурпурно-оранжевого атласа. На голове у него красовался черный шелковый тюрбан. Лорд Кэй был свежевыбрит, так что запах мыльной пены и одеколона еще не выветрился. Руки его — белые и безукоризненно чистые — двигались почти с артистической грацией, пальцы были унизаны кольцами, ногти вычищены и отполированы.

Бесс недолго разглядывала хозяина, внимание ее почти сразу приковал огромный, во всю стену, портрет маслом. На картине была изображена поразительной красоты женщина; взор ее был обращен к морю.

В изумлении Бесс ахнула: неужели она смотрит в зеркало? Платье, которое было сейчас на ней, и наряд женщины на портрете совпадали до мелочей.

— Бабушка! — воскликнула Бесс. — Моя бабушка в юности!

Раздался негромкий смех.

— Не согласитесь ли вы, что это — великолепное платье: фасон, цвет. Бездна вкуса. Я приказал сшить его специально для вас. Вы непременно должны надеть его в день нашей свадьбы. Также и это.

Перегрин Кэй взял со стола голубой бархатный футляр, встал и подошел к Бесс сзади.

Девушка сжалась и похолодела, когда он застегнул на ее шее тяжелое ожерелье, взял серьги. Она не могла видеть их форму, только заметила, как отражаются в серебряном кубке золотые линии диковинного орнамента. Бесс схватилась за ожерелье — оно состояло из вереницы золотых дисков. Каждый был украшен причудливым рисунком — таинственные символы, птицы, фигуры животных. Увы, она не узнала это ожерелье. А ведь именно его совсем недавно держал в руках Кинкейд, именно оно столько лет пролежало у подножия водопада.

— Это досталось мне в наследство от отца, — надтреснутым голосом продолжал Перегрин Кэй. — Изысканная вещица, не правда ли? — Он вернулся к своему креслу и сел. — Вы голодны, Элизабет? Позвольте предложить вам…

— Лорд Кэй, я пришла поговорить с вами, — решительно начала Бесс.

— Перегрин, дорогая моя, Перегрин, — поправил он. — Называйте меня по имени. Между нами не должно быть никаких формальностей.

— Что вы хотите от меня? — напрямую спросила девушка.

Губы его изогнулись в улыбке, но в глазах стоял лед.

— Дорогая моя, вы меня огорчаете. Я полагал, что вы знаете: нам предстоит стать мужем и женой.

— Почему?

— Потому что я так хочу. Я хочу вас уже много лет, дорогая моя Элизабет.

Он наклонился к ней, накрыл ладонью ее руку.

— Вы меня с кем-то путаете. Я не Лейси, я даже не Элизабет. Я — Бесс. И я не выйду за вас замуж.

— Выбора нет. — В его голосе появились стальные нотки.

— Неужели? — приподняла брови Бесс. — Я ведь не рабыня, как ваша Аннеми.

— Аннеми не рабыня, — отрывисто сказал он. — Аннеми свободная женщина, преданный друг этого дома. Она…

— Она в вашем подчинении. Я — нет. Вы не властны над моей жизнью. Если вы хоть что-то знаете обо мне, то должны понять, что я скорее убью вас или себя, чем соглашусь стать женой своего врага. А уж о любви к вам и речи нет.

Лицо Сокольничего потемнело.

— И тем не менее я добьюсь сатисфакции в этом поединке, мадам, — отчеканил он. — Моя семья была опозорена, но я верну ей доброе имя.

— Как дорого вы оцениваете честь вашего семейства, позвольте спросить? — Бесс пошла в открытое наступление. — Чего вы на самом деле добиваетесь? Только честно! Неужели вам и вправду хочется иметь жену, которая превратит в страдание каждый час вашей жизни? Такую супругу придется держать под охраной, чтобы она не выстрелила вам в спину.

— Что же, если я не добьюсь вашей любви, то со временем непременно добьюсь вашего уважения. Впрочем, все это неважно. Главное, что вы будете принадлежать мне.

— Я жду ребенка от любимого человека. Вам известно об этом?

— Да, Аннеми говорила, — равнодушно кивнул он. — Меня это не волнует. Можете оставить себе своего ублюдка. Кто на Ямайке не поверит мне, если я скажу, что вы молодая вдова? Вы думаете, я бессердечное животное, чтобы разлучать младенца с матерью?

— Я ведь знаю, что Кинкейд жив, — вкрадчиво сказала Бесс. Перегрин молчал. — Итак, слушайте меня, — продолжала она. — Я люблю Кинкейда. Я хочу, чтобы вы привели его сюда, ко мне, вручили нам наше золото — и отпустили.

— Боже всемогущий! — Сокольничий ударил по столу с такой силой, что приборы подпрыгнули на белоснежной скатерти. — Ты что, думаешь, я безумец? — неожиданно рявкнул он.

— Нет, не безумец. Отнюдь не безумец! — самоуверенно и дерзко произнесла Бесс, выходя из-за стола. — Иначе вы не превзошли бы своего отца. Не возвращайтесь на его уровень. Вся эта затея пуста, грязна, суетна. Я думала, вы выше этого.

— И вы думали, что я, если не безумец, то уж дурак точно, — немного смягчаясь, фыркнул Кэй. — Соединить ваши руки, вернуть вам золото… ха! Те сокровища, которыми когда-то завладела…

— Золото только мое, — резко перебила его Бесс — Оно не принадлежало Лейси, оно не принадлежало вашему отцу. Я нашла его, и отныне оно мое. И если вы отберете его, превратитесь в самого обычного вора, в пирата или в разбойника, как вам угодно. И начиная с сегодняшнего дня, глядя в зеркало, вы будете видеть лицо вора.

— Меня волнует не столько золото, сколько вы, Элизабет. Месть должна свершиться. — Сокольничий уже справился со своим порывом и говорил ровным, спокойным тоном.