МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ - ДЖЕМС САВРАСОВ

На эти деньги ведётся что-то такое, что съемкой назвать язык не поворачивается. И результат: через два года выдаются на обозрение геологов так называемые «карты геохимического прогноза» и выделяются под заверку аномалии. В том числе две аномалии на участке Тымтайдах. Для их заверки предлагается пробурить 140 (!) скважин 70-метровой глубины. Можете мне не поверить, но целесообразность заверки аномалий таким количеством скважин одобрена НТС, и это записано в протоколе. Почти десять тысяч погонных метров бурения! И это на открытой площади, где нет ни траппов, ни мощной юры. И где геологи-поисковики давно уже пришли к заключению, что кимберлитов там нет. Посмотрев «карты геохимического прогноза», главный геофизик экспедиции Б. С. Парасотка пришёл в ужас. Но когда он высказал своё мнение об этих «прогнозах» на одном из совещаний, вы помните, чем это кончилось.

Казалось бы, это такой случай, когда товарищам надо вежливо сказать «до свиданья» и навсегда с ними распрощаться. Ан нет! Вопреки здравому смыслу, вопреки элементарной логике аномалии стали разбуривать. Не такое астрономическое количество, но двадцать скважин всё же прошли, затратив более погонного километра бурения. Результат, как и следовало ожидать, нулевой. На аномалии ГХИ-18 вскрыли тело «существенно монтмориллонитового состава», а если проще, то обычную кору выветривания палеозоя. На аномалии ГХИ-21 вскрыт «контакт полого- и крутозалегающих пород палеозоя», то есть элементарное тектоническое нарушение. Теперь-то вроде бы всё ясно: блеф с дистанционной геохимией очевиден.

Но опять же нет! Дальнейшее развитие событий напоминает армянский анекдот. В Ботуобинской экспедиции появляется письмо двух известных руководителей ВАГТа, в котором рекомендуется «проследить комплексом геофизических методов монтмориллонитовое тело по простиранию и на глубину... до 400 метров на предмет обнаружения глубинного возмущающего объекта, формирующего дистанционную аномалию». О кимберлитах уже речи нет, важно выяснить, с чем же связана «аномалия ГХИ», как будто такая существует в природе и как будто это столь важно. И что вы думаете? Скважины бурятся, одна из них глубиной 248 метров.

Рассказанное стало возможным лишь потому, что не было нормального обсуждения предлагаемого метода поисков среди специалистов, не было сколько-либо серьёзной его экспертизы. Одинокий протестующий голос Б. С. Парасотки не был услышан руководителями экспедиции среди текучки неотложных дел и острой необходимости выполнять план по бурению. Абы хоть где-нибудь задать скважины, если нет обоснованно подготовленных объектов.

Третий пример. Сотрудником филиала ЦНИГРИ В. А. Цыгановым даются рекомендации по изменению параметров поисковых сетей в алмазоносных районах. При поисках кимберлитовых трубок предлагается использовать разную сеть скважин или геофизических наблюдений. К примеру, рекомендуется вместо 100 метров ячейки квадратной сети использовать сеть 97 х 113 метров. Казалось бы, столь серьезное предложение, которое удорожает поисковые работы и ведёт к непредсказуемым последствиям, должно быть серьёзно обсуждено в кругу специалистов. Прежде всего среди тех, кто хорошо знаком с проблемами выбора поисковых и разведочных сетей, а также с основами теории вероятности. Такие специалисты есть в геологических институтах и по Союзу известны. Их можно было бы привлечь для экспертизы. И только после этого принимать новаторство к внедрению.

В данном случае, и в этом я совершенно убеждён, предложение по изменению параметров поисковых сетей не выдержало бы любой критики. Сразу обнаружились бы неверность исходных посылок и некорректное использование математического аппарата. Стало бы ясным, что вовсе не надо калечить общепринятые сети поисков кимберлитовых трубок любых размеров и в самых разнообразных геологических условиях. Но такой экспертизы не было. И вот уже слышно, что кое-где предложения В. А. Цыганова принимаются за чистую монету и внедряются в практику поисков. Жаль тех геодезистов, которые будут впустую мучиться с разбивкой на местности нестандартных сетей.

Я мог бы привести и другие подобные примеры. В моём поле зрения их немало. Закрытость работ на алмазы и келейность принятия многих решений как следствие этого и приводили к таким вот перекосам здравого смысла. Закончу предложением — шире применять независимую экспертизу всех дорогостоящих проектов, смет и отчётов. Для этого не только прибегать к услугам экспертов со стороны, но и воспитывать рецензентов в своей среде. Таких, которые не боялись бы испортить отношения ни с наукой, ни с товарищами по работе. И которые дорожили бы своим имиджем, именем профессионала в своей области.

И ещё одно обстоятельство. Я не настолько наивен, чтобы не понимать некоторых элементарных вещей. Сомнительные геофизические аномалии разбуриваются не потому, что в них так уж уверовали ведущие геологи, принимающие решения. Поскольку учёные мужи, невзирая на отсутствие доказательств, продолжают считать, что в Мирнинском кимберлитовом поле есть еще не открытые крупные месторождения, то почему бы не бурить и под сомнительные идеи. И в надежде на чудо искать потерянные деньги вокруг фонарного столба...

Но увы, чудес в геологии не бывает!

ИЗ ТУМАНА ДАЛЁКОГО ПРОШЛОГО

ОТЕЦ

Почти всегда первый вопрос, который задают мне журналисты или просто знакомящиеся со мной люди (а журналисты обязательно): «Почему у Вас имя Джемс?» Иногда это меня раздражало, иногда забавляло, но со временем я привык к такому вопросу и стал отшучиваться: «Потому, что мой отец был английско-подданным. У Остапа Бендера, как известно, отец был турецко-подданным, у меня английско-подданным».

Да-да, я не вру, в самом деле, это так. С отцом была следующая история. Когда в годы Гражданской войны английский экспедиционный корпус дошёл по Северной Двине до Шенкурска, то отец, тогда еще молодой парень, находился в то время там. Через три дня красногвардейцы англичан из Шенкурска вышибли. Но я вправе считать отца английско-подданным. Это, конечно, шутка. А вот почему отец назвал меня Джемсом, сестру Терезой, вторую сестру Кларой, третью сестру Розой, осталось невыясненным. Отец погиб в начале войны, я ещё не дорос до возраста, когда сыновья задают отцам такие вопросы.

Вероятнее всего, отец был интернационалистом коммунистического толка. Тогда понятно, откуда взялись имена Роза и Клара; в те годы имена Розы Люксембург и Клары Цеткин гремели. А вот откуда взялись Джемс и Тереза, не совсем ясно. Возможно, отец был наслышан о Джемсе Уатте. Бесспорно, отец по части имяобразования был реформатором. Но хорошо ещё, что он не поддался моде того времени и не присвоил новорожденным имена типа Трактор, Владлен, Новомир, Ленгвард и так далее. Как секретарь сельского совета, регистратор рождений и смертей по должности, такую возможность он имел.