Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Екатерина Сокольская

— Не говори так со мной. Как будто мне от тебя нужны только деньги, — она осуждающе посмотрела на меня, прижав руку к груди. Актриса. Слезу ещё пусти. Вон нижняя губа уже начала дрожать от несправедливых обвинений единственного отпрыска.

— Не куплюсь, Елена Александровна.

— Так зачем ты пришёл? — мать вышла из образа вечной мученицы, надев на лицо свою естественную маску холодной женщины.

— Как зачем? Пообщаться с любимой матерью. И услышать ответ на единственный вопрос. Зачем ты всё это придумала, мама? — я переступил порог, оттесняя ничего не понимающую родительницу. Я видел, как у округлившей глаза женщины, шустро крутились шестерёнки в голове. Глаза бегали по мне и по комнате, словно ища выход.

— Ты о чем говоришь, сынок?

— Я говорю о моём отце. Я всё знаю. Тебе нет смысла отпираться. Только скажи зачем.

— Ты совсем с ума сошёл? Не доверяешь единственному родному человеку? — она захлопала ресницами, пытаясь заплакать. — Эта девка совсем запудрила твою голову?

— Хватит врать! — я схватил её за плечи, сильно встряхнув. Это единственный способ пресечь поток грязи, который она уже была готова вылить на ни в чем не повинную девушку. — Я спрашиваю последний раз! Иначе пойдешь работать посудомойкой, чтоб обеспечивать себя.

О да… Я знал, на какую мозоль надавить. И нет… Никакого угрызения совести я не испытывал. У меня не было 100 % доказательств. Генетика, штука непредсказуемая. Поэтому нужно было выжать всё до последней капли из этой женщины, называвшейся моей матерью.

— Как ты смеешь? — она ударила меня по лицу, больно оцарапав ногтями кожу. — Да я всё тебе дала в этой жизни! А ты вот так. Променял меня. Свою мать на какую-то шалаву!

— Ещё слово не в то русло, и ты меня больше никогда не увидишь. Так же, как и мои деньги. Я жду!

— Она всё равно никогда не подходила тебе! И её чертова мамаша не подходила ему! Он был моим!

— Мама! — от моего крика женщина вздрогнула, вмиг теряя воинственность.

— Да! Я немного приврала… — она кокетливо опустила глаза в пол, как будто речь шла о очередном платье, купленном без ведома сварливого мужа. — Я из-за него бросила в городе всё и поехала в ту дыру! Я могла стать человеком, а была лишь его временной подстилкой. Так назвал он меня в нашу единственную ночь.

— Какого хрена? — я как следует встряхнул её. — Видит Бог, я сдерживаюсь из последних сил, мама…

— Я ни о чём не жалею. Каждый божий день я смотрела на его идеальную семейку и мечтала о мести. Он испортил мою жизнь, а я испортила жизнь его дочке, — она приблизила ко мне своё взбешённое лицо. — Око за око, сынок!

— Ты до сих пор не поняла? — мне было жаль эту чужую женщину, которая видела в жизни только месть и зависть. — Ты не поняла, что разбила жизнь не только его дочке, но и родному сыну.

— Что это на твоём лице? Слёзы? Слюнтяй! Ты такая же тряпка, как твой папаша, который сбежал от меня. Бесхребетный трус, — её исколотое ботоксом лицо не выражало ничего, лишь слова колючими иглами впивались в моё сердце. — Ты цепляешься за какую-то любовь, которая приносит только разочарование и боль. Я же выше этого! И я сделала всё, что в моих силах, чтобы и ты это понял эту истину. Я ни о чём не жалею. Ни о чём!

Я с жалостью посмотрел на женщину и вышел из квартиры. Больше нам говорить было не о чём. Я лишь корил себя и ненавидел за то, что был настолько слеп. Но как ребёнок может поверить в то, что родная мать может предать? Какой бы они ни была, я всегда считал, что она любила меня. Но она любила лишь свою месть.

Глава 46. Маша

Впервые за долгие две недели я проснулась не от боли. В солнечном свете, льющемся из открытого мутного окна, мелькали пылинки, кружась, подобно маленьким феям. Казалось бы, откуда в вечно пасмурной зиме столицы может быть столько света?

Но именно это утро было похоже на только открывшую глаза весну. Яркое солнце пригревало моё заспанное лицо. Я прищурилась, наслаждаясь этим моментом.

Алевтина Яковлевна выписалась прошлым утром, поэтому моё пробуждение было как никогда спокойным. В тишине палаты слышалось лишь моё мерное дыхание и обычная суматоха больницы, слышащаяся за закрытой дверью. Впервые за эти недели я позволила себе не думать о плохом. Все проблемы ушли куда-то, оставив в душе лишь спокойствие и умиротворение.

За дверями палаты кипела жизнь, а в моем маленьком мире царила гармония. Завтра. Все проблемы завтра. Сегодня я хочу насладиться этим. Подпитать свои расшатавшиеся нервы солнечными лучами и запахом моих любимых ирисов, стоящих со вчерашнего дня в двухлитровой банке на старенькой тумбочке.

Митька приходил каждый день, стараясь провести со мной как можно больше времени. Теперь в этом статном красивом мужчине я видела того прежнего подростка, с которым мы когда-то убегали от всего мира на нашу крышу. Там, сидя в темноте, мы были одни в этой бескрайней вселенной. Это было больше, чем дружба.

После тихого стука, в палату вошёл улыбающийся Митька. За последние дни синяки под его глазами пропали, а складка между бровями разгладилась. Расслабленной походкой он подошёл к моей кровати.

— Ты сегодня без цветов, — я наигранно укоризненно посмотрела на него, прищурив глаза.

— У меня есть кое-что посущественнее. Доктор разрешил тебе поехать домой.

— Ну наконец-то!

— Раньше времени не радуйся, соплюха. Впереди тебя ждёт постельный режим. И я намерен проследить за этим.

Он присел на кровать и взял меня за руку. Я видела, что он хочет что-то сказать, но никак не решится. Его горячие пальцы бережно поглаживали мою ладонь, задумчиво следя за этим действием чёрными глазами.

— Дим… В чём дело?

— Я понимаю, что не в праве ждать чего-то. Не в праве надеяться, что ты простишь меня за всё… что я причинил тебе, — его тихий голос, как обычно это бывало, вводил в транс, а близость тела оттесняла все мысли из головы. Хотелось прижаться к нему. Утонуть в его запахе и объятьях. Почувствовать себя той маленькой девочкой, которую так бесстрашно защищал долговязый парень с очаровательной улыбкой. — Я всё понимаю, Мань, но всё же надеюсь, что смогу занять хоть какое-то место в твоей жизни. Главное быть в ней. Быть рядом.

— Дим, ты всегда был рядом. Как бы далеко ни находился. Я устала от жалости